— Не знаю, — сказала Джоанна, разглядывая влюбленную парочку на экране и качая головой. — Мне кажется, ему хочется оттуда смотаться. Я это вижу по его грустным глазам.

Грейс понимала, что Джоанна просто пытается ее утешить, но не нуждалась в утешении. Не нуждалась, и все.

— Ой, а мне так хорошо! — сказала Грейс, кивнув в сторону музыкального автомата, исполнявшего «С тобой я молодею» Синатры. — Я так люблю эту песню! Слушай, Джо, а пойдем потанцуем?

Чувствуя легкое опьянение, Грейс схватила Джоанну за руку и потащила ее на свободное пространство между стойкой бара и столиками. Весело хохоча, они обнялись и довольно проворно начали раскачиваться в такт музыке (в танце Джоанна, конечно, даже близко не могла сравниться с Мэттом). На них обратили внимание, и вскоре к ним присоединились еще две парочки.

— Как ты думаешь, может, мне поцеловать Хоуга ровно в полночь? — спросила Джоанна.

— А что, такой неожиданный поворот — это нормально для женщины, — сказала Грейс, кружа Джоанну в танце.

— Буду надеяться, что он отреагирует на это лучше, чем я на яхте.

— Да ты ему знаешь как нравишься, — сказала Грейс, притягивая Джоанну к себе. — Ты видела, как он обрадовался, когда ты пришла?

— Ты думаешь?

— Я не думаю, а знаю, — сказала Грейс, хотя мысли ее блуждали далеко — ей было интересно, где Мэтт будет справлять свою свадьбу. И как эта свадьба будет выглядеть — как скромная вечеринка в узком кругу или как размашистая богемная вакханалия суперзвезд. Хотя на самом деле это не имело никакого значения.

Грейс вдруг остановилась.

— Ой, мне, кажется, надо присесть! — сказала она. — По-моему, меня немного развезло.

Но когда она села на ближайший стул, весь зал завертелся у нее перед глазами.

— Что-то мне нехорошо, — призналась она. — У-у-у…

— Тебе надо проблеваться, — сказала Джоанна. — Пошли, я отведу тебя в туалет.

— Нет, — сказала Грейс, отмахнувшись, и закрыла глаза.

— Ну как? Тебе лучше? — беспокоилась Джоанна.

— Ты меня прости, я просто не ела целый день. Да еще вот выпила. Мне надо домой.

— Домой?! Совсем?

— Нет, не совсем. Я просто полежу немножко и вернусь. Хорошо?

— Господи, ну с тобой связываться!.. — добродушно проворчала Джоанна. — Давай хоть провожу, что ли?

— Спасибо, не надо. Я сама дойду, подышу по дороге.

— Только постарайся вернуться к тому времени, когда начнется салют. Мне же надо будет кого-то поцеловать ровно в полночь, если Хоуг пошлет меня куда подальше.

Джоанна помогла Грейс подняться и вывела ее на свежий воздух.

Грейс давно уже потеряла счет новогодним ночам, а вот лет до тридцати она любила, ради развлечения, вспоминать каждый свой Новый год: с кем проводила его, как и где. Она помнила каждый год до своего одиннадцатилетнего возраста, когда отец привез всю семью в Нью-Йорк смотреть праздничный салют на Таймс-сквер. Забавная это была игра, такая своеобразная проверка памяти, инвентаризация прошлого, перелистывание страниц жизни. Вот и сейчас, лежа в темной комнате в постели в надежде побороть головокружение, она думала о прошлом и пришла к выводу, что из всех новогодних ночей, и плохих и хороших, самым драгоценным воспоминанием был для нее Новый год, который она провела с Гэри четыре года назад.

Нет, никаких ярких зрелищ, даже ничего особенно запоминающегося — просто ужин с выпивкой в городе. Грейс тогда надела вечернее платье, жемчужные сережки и рубиновое колье, которое подарил ей Гэри; и они ели устриц, запивая их шампанским, и даже умудрились немного повздорить, только теперь Грейс уже не помнила, из-за чего именно. Такой вот простой, почти обыденный вечер, но какой он был прекрасный! Она теперь понимала разницу между ощутимостью реальной жизни и призрачностью золотой обманки, коей оказался Эхо-Фоллс. Она предпочитала реальную жизнь, даже если та выпадала тебе только раз на твоем веку. А иллюзии пусть тешат дураков.

Над яхт-клубом началось буйство ярких разноцветных вспышек и оглушительный грохот, которому вторил нестройный хор протяжных лодочных сирен. Мелькающие калейдоскопом цветовые вспышки прорывались через окно в комнату, мигая, словно огни гигантского киноэкрана.

Подруги ее, похоже, тоже не были склонны отдаваться иллюзиям этой сказочной ночи. Особенно Грейс радовалась за Черри, которая променяла призрачные мечтания (ведь каждый мечтает встретить в эту ночь свою вторую половинку) на куда как более ощутимое удовлетворение, какое получаешь, ухаживая за больными людьми, какое получала Грейс, работая в ночную смену на День благодарения и на Рождество, — истинное удовлетворение, приходящее к тебе как награда за то, что ты доставил утешение тем, кому повезло в жизни меньше тебя. Сейчас Черри, наверное, вовсю распевает «За дружбу старую, до дна!» вместе с больными, которых удалось выкатить в холл, где они веселятся, поют, дуют в дешевенькие покупные дуделки и разбрасывают конфетти под звуки салюта по телевизору. Больные если не поправятся, то по крайней мере получат добрую порцию живительных эмоций от свойственного всем южанам лучистого обаяния Черри.

Джоанне тоже хватало здравого смысла не погрязать в бесплотных мечтаниях. Ибо Капитан — правильный и здоровый выбор. Капитан — нечто ощутимое и реальное, солидное и внушительное, как большое дерево. Правда, Грейс пока еще не знала, что Джоанна, вопреки своим самым трепетным ожиданиям, так и не дождалась ровно в полночь поцелуя от Капитана, который не хотел или не мог — а может, то и другое — выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, особенно с таким грузом на борту, как Конни Уилберсон, которая принялась снова пичкать его лекциями на тему спаривания кожистых морских черепах и почему-то посреди них вдруг заявила, что, будь она годков на тридцать помоложе, она бы помогла ему разобраться с его доходами. Только когда Эд Рыбак освободил Капитана от этого груза и увел Конни танцевать под песню Билли Холлидэя «Ах, эти глупости!», Капитан выбрался из-за стойки и подошел к Джоанне, которая уже целый час украдкой поглядывала на него, потягивая пиво.

— Я закрываюсь в два, но вы можете остаться, — сказал он ей. — У меня припасена бутылочка вина — калифорнийское «Коста Брауни Пино Нуар» 2006 года. Марочное. Мне бы очень хотелось его открыть.

Джоанна ответила, что поучаствует с радостью, и к тому времени, когда Грейс после своих грустных размышлений погрузилась, как ни странно, в крепкий младенческий сон, Джоанна с Капитаном, оставшись в баре одни, топтались обнявшись перед музыкальным автоматом, словно единственная парочка, выдержавшая танцевальный марафон. И хотя до поцелуя пока не дошло, Джоанна, ввалившаяся домой в пять часов утра после того, как Капитан проводил ее, чувствовала, что впереди ее ждет многое. Капитан, который, судя по всему, не любил спешки ни в каких делах, предложил сводить ее завтра на маяк.

Вскоре после того как Джоанна удалилась в свою комнату и забылась там пьяненьким сном, Грейс проснулась от какого-то шума. Полоска неба за окном осветилась первыми проблесками рассвета. Грейс прислушалась, но единственным звуком, который она уловила, было посапывание Джо с присвистом. Но вскоре послышался новый шум, на этот раз он доносился из яхт-клуба, где какой-то еще не угомонившийся пьяница наяривал на гармошке, причем плохо.

Грейс села на постели и посмотрела в окно, выходившее на залив. Там внизу, среди прибрежных тростников, маячила фигура в гребной лодке — руки прижаты ко рту, дующему в губную гармошку. Грейс проморгалась, чтобы разглядеть фигуру получше, и увидела на голове у доморощенного трубадура, одетого в черное пальто и шарф, ковбойскую шляпу. Чтобы удержаться от возгласа, Грейс прикрыла рот ладошкой. Потеряв дар речи, она схватила плед, накинула его себе на плечи и выбежала из комнаты на веранду, чтобы разглядеть ночного гостя получше.

— Грейс! — окликнула ее темная фигура, благоговейно сняв перед нею шляпу.

— Мэтт?! — изумленно воскликнула Грейс, чуть ли не задыхаясь. Как он попал сюда? Как он вообще узнал, где она живет?