— Забавное совпадение: у меня мотоцикл «Сьюзи». «Сьюзан» или «Сьюзи».

Яркая молния театрально полоснула в небе, вслед за ней прогремел оглушительный громовой раскат. Джоанна инстинктивно схватилась за руку Капитана. Грозу она ненавидела. Тучи приобрели зловещий серый цвет и уже заволакивали все небо.

— Лучше бы нам уже идти, — сказал Капитан. — Я помогу вам выбраться. — Он поддержал ее за бедра и помог вскарабкаться на мол. Джоанна так и не поняла, что это было: то ли непроизвольное движение, то ли ухаживание. Да в общем-то ей было все равно.

Они теперь бежали по пирсу, прикрывая глаза от несущейся по воздуху пыли. При каждом раскате грома Джоанна крепче впивалась в локоть Капитана. Когда до бара оставалась пара сотен ярдов, пошел дождь.

— Бежим! — крикнула Джоанна.

Капитан рассмеялся.

— Неужели никогда не попадали под дождь? — прокричал он сквозь шум грозы. — А ведь это одна из приятнейших вещей на свете!

— Бог ты мой! Да я же сейчас вся промокну! — воскликнула Джоанна, хватаясь за руку Капитана.

Новый раскат заставил Джоанну сильнее прижаться к нему. А он по-прежнему хохотал.

Они вбежали под крышу «Соловьев» и, смеясь, стали смотреть на ливень.

— Я люблю дождик, — сказала Джоанна. — А вот мокнуть не люблю.

— Может, переоденетесь в сухое? — сказал Капитан. — Я найду для вас что-нибудь — до дома-то дойти. Футболку и шорты.

Джоанна совсем забыла, что Капитан живет рядом с баром. От кухни в его квартиру наверх вела лестница. Это он что же, предлагает ей подняться туда вместе с ним?

Даже если намерения Капитана были невинны (а она в этом не сомневалась), она все равно не могла отделаться от смущения, охватившего ее теперь, когда она вспоминала, как хваталась за него под дождем. Оставалось только надеяться, что он не счел это дешевым заигрыванием.

— Спасибо, Капитан, но мне, наверное, лучше все-таки пойти домой, — сказала она.

— Зовите меня просто Хоуг.

— Хоуг?

— Да. Похоже, дождь стихает.

— Верно, — отозвалась Джоанна. — Не может же он лить вечно, Хоуг.

— А может, пообедаем? — предложил Капитан. Они стояли в трех шагах друг от друга. Мокрые, выгоревшие на солнце волосы Капитана прибились за уши. Глаза его были цвета серой воды. У Джоанны странно защемило в груди.

— Нет, мне правда нужно идти домой, — сказала она. — Вернее, не домой, а забрать «Сьюзи». Мой мотоцикл. Я должна забрать его у Донни, а то ему, знаете ли, больно хорошо живется. — Она шагнула под дождь, который действительно стихал. — Но может, увидимся попозже? Вы будете открыты?

— Для вас в любое время, — ответил Капитан, пристально глядя на нее. В глазах его плясали смешинки.

— Вот и отлично, — пятясь к выходу, сказала она. — Может, и увидимся.

И, повернувшись, она вышла под теплый моросящий дождик и побрела в сторону дома.

Выйдя из лифта, Грейс и Черри еще из коридора увидели Андерса — он стоял в сестринской среди компьютеров и наваленных грудами папок. Он рассеянно смотрел на Грейс, пребывая в задумчивости и держа в руке красную карточку, на которой его собственной рукой было выведено имя Майкла Лэвендера.

Это мрачное предостережение вызвало у Грейс смех.

— Ну ладно, хорошо тебе повеселиться, — сказала Черри и шмыгнула в одну из комнат.

По дороге на работу она поделилась с Грейс своими планами — хотела во время перерыва сбегать где-нибудь перекусить с Риком. Грейс немножко завидовала ей — нет, не ее полуночным свиданкам, а присущей только молодежи смелости, толкающей на романтические приключения. Сама она, похоже, была на такое не способна — просто энергии не хватило бы.

Когда Грейс вошла в сестринскую, Андерс опустил красную карточку и напустил на себя фальшиво-гостеприимный вид гостиничного служащего за конторкой.

— Привет, — произнес он. — Добро пожаловать в ад!

— Что опять стряслось? — поинтересовалась Грейс.

Андерс вздохнул:

— О Господи, с чего начать-то? А, ну да, с того, что он грозился меня прикончить.

— Прикончить?

— Да, прикончить. Именно это слово он употребил.

— За что же?

— За то, что я отказался поменять у пациента трубку питания.

— А что с ней было не так?

— А ты разве не знаешь? Трубка питания, оказывается, загрязняется, потому что по ней, видите ли, проходит пища. А это означает, что в трубке могут поселиться смертоносные бактерии. Они могут проникнуть в кровь пациента и убить его. И поэтому, сестра Кэмерон, мы с вами должны менять трубку ежедневно, а то и дважды в день. Для гигиены.

— Понятно, — сказала Грейс. — Спасибо. — Она очень надеялась, что Лэвендер попытается навесить и ей на уши эту чушь, и уже горела от нетерпения вступить в схватку.

К «хоромам» она шла, укрепив боевой дух, но каково было ее удивление, когда, открыв дверь в палату, она обнаружила, что Лэвендер там не единственный посетитель! Грейс ожидала увидеть Лэвендера в кресле рядом с постелью больного — читающим Мэтту сценарий или тихонько хлюпающим в салфеточку. Но Лэвендер дрых на кожаном диване, а возле постели в кресле сидел не известный Грейс мужчина. Лет шестидесяти, широкоплечий, рыжеволосый, с загорелым обветренным лицом. На нем были голубые джинсы, коричневые ботинки и красная фланелевая рубашка. Он грустно и как-то вопрошающе посмотрел на Грейс и поднялся ей навстречу. В руках его была Библия.

— Здравствуйте. Я Уэйд Коннер, — проговорил он с техасским акцентом. — Я отец Мэтта.

— Здравствуйте. А я Грейс. — Грейс поразило сходство между отцом и сыном — те же жестко, но изящно очерченные скулы, крепкий подбородок, тонкий, чуточку вздернутый кверху нос. — Я дежурю у Мэтта по ночам, — пояснила Грейс. — Вы уже разговаривали с доктором Дэрэсом?

— Да, разговаривал, и он показался мне весьма компетентным специалистом.

— О да, он действительно один из лучших врачей-неврологов в мире. — Грейс хотелось подбодрить Уэйда Коннера, хотя он, похоже, и так неплохо держался при таких-то обстоятельствах. Подобную выдержку Грейс приходилось наблюдать у посетителей реанимационного отделения. Она считала это вопросом веры.

— Меня сюда вызвал мистер Лэвендер, — сказал Уэйд, словно желая объяснить свое присутствие здесь. — Это тот человек, что спит сейчас на диване. Я не был знаком с ним, но он сразу позвонил мне и рассказал о случившемся. По правде сказать, Грейс, я поначалу растерялся и не знал, что делать. Мистер Лэвендер хотел оплатить мне билет на самолет, но я сказал: «Нет!» Я не стыжусь признаться, что не люблю самолеты, — ведь если бы Господь хотел, чтобы мы летали, то Он дал бы нам крылья. Но Он не дал. Поэтому я примчался сюда на своем грузовичке — торопился, как мог.

— Вот и хорошо, — сказала Грейс, отметив про себя его огромное чувство собственного достоинства.

А Уэйд продолжал:

— К несчастью, маме Мэтта уже не суждено увидеться с сыном. Она умерла, когда Мэтту было тринадцать. Собственно говоря, тогда-то и начались все проблемы.

— Проблемы? Какие проблемы? — спросила Грейс, осматривая Мэтта. Она решила, что подождет, когда Уэйд выйдет, чтобы взять у Мэтта кровь на анализ и вымыть его.

— Как раз примерно в то время он стал каким-то необузданным и бесшабашным, — объяснил Уэйд. — Его потянуло на скейтборд, на эти безумные трюки, после которых у него были разбиты все локти и коленки. Когда из скейтборда он вырос, то появился велосипед-вездеход, а в шестнадцать он купил себе поношенный спортивный автомобиль и разукрасил его какими-то воинственными рисунками. Увлекся гонками и в итоге однажды не справился с управлением и перевернулся — чудом остался жив. Всего несколько реберных трещин и ушибы. — Слезинка сбежала по закаленной ветрами щеке Уэйда, но он с присущей ему разговорчивостью продолжал: — И теперь вот этот ужасный случай. Переломов нет, как мне сказали. И я думаю: что бы это означало? Ведь это знак Божий. — Уэйд с любовью смотрел на сына. — Прямо на ангела похож, правда? На ангела небесного. — И он обратился к сыну: — Мы скоро поднимем тебя на ноги, сынок. Поднимем, и я увезу тебя домой поправляться. Подальше от этой кутерьмы! Понял? — Он силился улыбнуться, и Грейс заметила, что он на грани срыва.