Манипулятор сделал ответный выпад, но горец был уже вне досягаемости. Джерек сплюнул и принялся кружить вокруг громадины, держась на расстоянии.

Гармонд поворачивался на месте, сохраняя неизменным угол между ними. Неожиданно Джерек бросился на Манипулятора. На полпути он швырнул один из топоров в голову гиганта. Тот полетел, вращаясь в воздухе, и ударил в демонический шлем со страшным лязгом, голова Гармонда откинулась назад. Одновременно Джерек кинулся на покрытые броней ноги Манипулятора, врезавшись в них плечом со всего размаха. Огромный воин оступился и, опрокинувшись назад, шмякнулся оземь.

Волк в мгновение ока оказался на ногах. Схватившись за шлем, он, стиснув зубы, потянул изо всех сил, стараясь сдернуть его с головы Гармонда. В конце концов это удалось. Горец отшвырнул шлем в сторону, поднял оставшийся топор и со свистом послал его вниз.

Топор отскочил от защищенного броней предплечья Гармонда. Огромный Манипулятор выбросил другую руку назад, засадив Джереку локтем в живот. Тот сложился вдвое на мгновение, и Гармонд успел схватить его и поднять над землей. Отбросив топор Джерека, Гармонд ударил горца о колено раз и другой с противным глухим звуком. Наконец гигант поднял Джерека высоко над головой. Саша с удивлением заметила, что он довольно молод и совершенно невзрачной наружности. Манипулятор с ревом швырнул Джерека наземь. Тяжело ударившись, тот остался недвижим.

Саша отвернулась. Ей не нравился Джерек, и она не нравилась ему, но это не меняло того факта, что он не однажды спасал ей жизнь. Девушка подумала, что с ним покончено, но Волк, как ни удивительно, зашевелился.

Несмотря на сломанные ребра и, возможно, кое-что похуже, горец пытался подняться.

Наклонившись, Манипулятор поставил Джерека на колени, Волк качался, словно вот-вот опрокинется. Гармонд заехал ему в лицо кулаком в стальной рукавице. Мерзкий звук удара заставил Сашу вздрогнуть. Гигант врезал Джереку еще раз. Теперь Саша услышала хруст раздробленной скуловой кости.

Она отчаянно искала какое-нибудь оружие. Не было ничего подходящего — не бросаться же на гиганта с мечом. Проклиная себя, она готовилась сбежать, как только Манипулятор завершит свое жуткое дело.

Гармонд снова занес руку для удара.

— Ты — покойник, — прохрипел он и направил свой бронированный кулак вперед с невероятной силой, подобно тарану, который расколол ворота Сонливии.

Но Волк каким-то образом перехватил удар. Это было невероятно. Словно мертвец, восставший из могилы, он поднялся на ноги. Зарычав, Гармонд взмахнул другим кулаком, однако и его Джерек схватил, как в тиски.

Волк прыгнул вперед и ударил лбом в нос противнику, размазав его, как гнилой фрукт. Гармонд отшатнулся. Джерек бил его головой снова и снова, пока оба они не оказались будто в алых масках. Но Джерек не останавливался. Подобрав один из своих топоров, он двумя руками обрушил его на ногу Гармонда, удар оказался таким мощным, что топор пробил поножу и засел в голени.

Взвыв, гигант рухнул на одно колено. Джерек врезал ему ногой в лицо, и Саша услышала, как у исполина хрустнула челюсть.

Ухватившись за вьющиеся черные волосы Манипулятора, Джерек принялся бить коленом в беззащитную голову противника, и каждый удар сопровождался хрустом. Крэк. Крэк. Крэк. Крэк. Эта жуть длилась и длилась. Когда с Гармондом было покончено, от его головы не осталось ничего человеческого.

Выпустив из рук труп Манипулятора, Джерек пытался отдышаться. Он встретился взглядом с Сашей, его опухшее, покрытое кровоподтеками лицо стало сплошным кровавым месивом. Затем, очень медленно, он захромал, чтобы подобрать свои топоры.

Саша не сводила с него глаз. Ее обуревали странные чувства.

Как ни удивлена была девушка, она поразилась еще больше, когда, посмотрев на холмы к северу, увидела там целую армию зверья, которая неслась к Сонливии.

Кейн с трудом ловил ртом воздух. Пот жег ему глаза, и следить за смертоносным клинком, который налетал со всех сторон, становилось все труднее. Его руки горели от небольших порезов, оставленных мечом противника. Это всего лишь царапины, и от них Меч Севера не потеряет скорости. Другое дело, что он начинает изнемогать.

Этот светловолосый ублюдок — один из лучших, с кем он когда-либо встречался. Может быть, самый лучший. Горец умудряется еще держаться — только вот этот человек, кажется, не устает. Кейн скривился, когда длинный меч противника оставил поверхностную рану на его груди, и удвоил свои усилия, хотя сердце колотилось так сильно — вот-вот разорвется.

Они сражались долго — Кейн не знал, сколько. Земля вокруг них завалена телами, и здесь не только стражники в алых плащах и темнокожие сумнианцы, но и все те бедолаги, которым всучили по ржавому клинку и отправили сюда умирать. Молодые и старые, фермеры, ремесленники и обычные трудяги — лежали повсюду мертвыми либо стонали и рыдали по своим женам и матерям. Он и сам порубал их немало. Когда на тебя несется человек, в глазах которого — смерть, весь трагизм этой ситуации не имеет уже никакого значения. Убиваешь ты, либо убивают тебя.

Его противник дышал все так же ровно, стиснул зубы, наморщил лоб, сосредоточившись. Кейн парировал удар и чертыхнулся: попытавшись сделать шаг назад, он споткнулся о тело наемника и чуть не упал. Виртуоз в золотых доспехах оказался тут как тут.

Сосредоточенность. Вот ключ к победе. Нужно замечать, как двигается противник, любую деталь, любую подробность. У каждого человека своя модель поведения, его выдает угол зрения, то, как подергиваются мышцы.

Танцующий длинный меч прошел на волосок от его шеи. Кейн пристально следил за противником, дожидаясь единственной возможности, когда тот откроется. И он увидел легчайший намек на нее. Воин вытянул руку чуть дальше, чем нужно, может быть, на полдюйма. Старый горец развернул в руках свой двуручный меч и, описав клинком полный круг, всадил его глубоко в руку соперника, туда, где встречались скрепляемые пластины его доспехов.

На сей раз отступил светловолосый воин.

— Кто ты? — спросил он. Из глубокой раны в его руке хлынула кровь.

— Просто человек, делающий свою работу, — ответил Кейн. Он ухватился за эту возможность — как за любую другую, — чтобы перевести дух.

Этот ответ, казалось, не понравился его противнику.

— Ты — наемник, такой же, как и остальные? Я разочарован.

Варвар пожал плечами.

— Если уж на то пошло, золото — столь же хорошая причина, чтобы сражаться, как и любая другая. И куда более честная.

Теперь в синих глазах появился гнев.

— Золото — это все, что имеет для тебя значение? А как насчет верности? Чести? Долга?

Бродар Кейн смотрел прямо в глаза, полные презрения.

— Верность, честь и долг, да? Думаю, я кое-что знаю об этом. Прекрасные понятия, конечно, до тех пор, пока ты — с правильной стороны. Они могут дать человеку возможность чувствовать себя праведником, даже если он совершает самые ужасные поступки. А вот слабые, они не могут позволить себе таких высоких идеалов. Слишком заняты попрошайничаньем, в то время как люди вроде тебя, сидя за высокими столами, восторгаются своей честью и размышляют над тем, сколько достоинства она им добавляет.

К немалому удивлению Кейна, его слова, казалось, ранили искусного фехтовальщика так же глубоко, как до этого — его меч. На точеном лице читалось сомнение, а в синих глазах появилась печаль.

— А как насчет любви? — тихо спросил он. Вокруг них по-прежнему кипела битва, но то ли по чистой случайности, то ли из почтения к их мастерству рядом не было ни души.

Бродар Кейн сморгнул с глаз пот.

— Любовь? Что ж, за это мужчине сражаться не стыдно. — Он посмотрел в лицо, исполненное тревоги. — И я полагаю, что если дело в этом, то ты — лучше, чем я думал.

Воин в золотых доспехах медленно кивнул.

— Благодарю тебя, — сказал он, и это прозвучало совершенно искренне.

Кейн поднял взгляд на небо. Солнце катилось к закату. Скоро наступит вечер. Он тяжко вздохнул.