Салазар забарабанил пальцами по подлокотникам трона. Барандас наблюдал за ним молча. Зал Высшего Совета, в котором они находились лишь вдвоем, был огромен и пуст. Тимерус все еще восстанавливался после отравления, которое он пережил, выплюнув вино. Маршал Халендорф по-прежнему недомогал. Даже сумрачное общество канцлера Ардлинга несколько оживило бы атмосферу.

— У нас не осталось золота, чтобы самим нанять наемников, — изрек наконец лорд-маг. — Белая Госпожа многим рискнула, поручив военную кампанию сумнианцам. Сейчас я сожалею о том, что не сокрушил Призрачный Порт до того, как некомпетентность адмирала Крамера погубила наш флот.

Барандас кивнул. Сумнианцы — прославленные воины на земле и в пустыне своей родины на другом конце континента, но у них нет никакого опыта войны на море.

— Я думаю, что сумнианская армия скоро двинется, — сказал он. — Они знают, что мы не можем начать штурм — без флота. Белой Госпоже известно о вашей… простите меня, о вашем ослабленном состоянии, мой лорд. Сейчас для нее самое подходящее время сделать ход.

Тиран Сонливии угрожающе сощурился.

— Я не так слаб, как они думают. И я больше не позволю застать себя врасплох. Служительницы Белой Госпожи искусны в софистике, но теперь я наготове. Если они осмелятся вторгнуться сюда, я их убью.

— В софистике, мой лорд? — переспросил Барандас.

— Это — форма магии, сосредоточенная на искусном обмане и манипуляции сознанием. Исчезнувшие были мастерами софистики, когда еще странствовали по этим землям. Они десятилетиями могли жить в городе незамеченными. Это лишь одно из многих отличительных свойств их расы, которые делали их невероятно опасными. — Голос лорда-мага постепенно становился все тише, словно его что-то беспокоило.

Барандас прекрасно понимал, что настаивать не стоило.

Лорд Салазар внезапно встал с трона.

— Я вынужден ненадолго оставить Сонливию. Мне давным-давно задолжали, хотя напомнить об этом долге будет неприятно. Бывает такое, что не излечивает даже время. Как я узнал слишком хорошо.

Барандаса поразила печаль в голосе господина.

— Мой лорд… ты оставляешь город? Кто же будет править от твоего имени, когда главный магистрат Тимерус все еще не оправился?

— Я буду отсутствовать недолго, Верховный Манипулятор. Уверен, что ты справишься в мое отсутствие. Полумаг тебе поможет. Он обладает острым умом, так же как и определенным коварством. Присматривай за ним.

Барандас склонил голову.

— Обязательно, мой лорд.

Салазар кивнул.

— Я больше тебя не задерживаю. — Он умолк на мгновение. — Я ценю твою преданность, Верховный Манипулятор.

У Барандаса перехватило дыхание. От лорда-мага можно ожидать многого, но благодарность в этот список не входит. Второй раз в жизни правитель Сонливии вручал ему драгоценный дар.

«Удача Госпожи» пришвартовалась в Телассе через четыре дня после того, как вышла из Опухоли. Погода не подвела, и корабль показал хорошее время. Хотя Коул сидел взаперти в маленькой каюте под безмолвным наблюдением одного из членов экипажа, он находил путешествие почти приятным по сравнению с мучительными условиями на борту «Искупления».

Дверь его каюты, скрипнув, приоткрылась, внутрь заглянула стражница.

— Мы прибыли. Следуй за мной, — сказала она.

Коул встал с крошечной койки и, выйдя вслед за стражницей из каюты, поднялся на палубу. Зрелище, представшее перед его глазами, заставило юношу застыть на месте.

Коул не много путешествовал за стенами Сонливии, но часто беседовал с купцами и другими горожанами, посещавшими Город Башен. Их рассказы казались ему тогда плодами безудержной фантазии, совершенно невероятными.

Сейчас он убедился, что это вовсе не так.

В то время как Сонливия безвольно расползалась беспорядочной кучей зданий, понатыканных настолько бессистемно, что казалось, они вот-вот обрушатся ливнем серого камня, Теласса возвышалась как свидетельство проницательности самых искусных архитекторов Века Раздора. Изящные башни тянулись к облакам, обрамляя широкие проспекты из белого, сверкающего в утреннем солнце мрамора. Вдоль безукоризненных улиц тянулись поразительно выстриженные деревья и кустарники: в форме грифонов, единорогов и других животных, которые, по слухам, странствовали по миру до Войны с Богами. Теперь в лесах на севере и западе Благоприятного края можно изредка встретить лишь обычных зверей, и даже их становилось все меньше.

— Это — как сон, — прошептал он, проникнутый благоговением.

Сейчас Коул презирал Салазара больше, чем когда-либо, за его серый город и за жестокое, тираническое правление, которое высасывало жизнь из его подданных. Здесь, в этом удивительном месте, юный Осколок увидел подтверждение тому, что у человечества есть надежда на исправление.

— Убери от меня руки, сифилитичная шлюха. — Обернувшись на это злобное ворчание, Коул увидел Трехпалого, которого подгоняли по трапу.

— Ты жив! — воскликнул Коул, улыбаясь.

Подняв глаза, парень хмыкнул в знак приветствия. На палубе появлялись другие уцелевшие с «Искупления», но, не успев всмотреться в их лица, он почувствовал, как чья-то твердая рука резко потянула его в сторону.

Коул онемел от изумления. Хватка была нелепо сильной, а рука — неестественно холодной. Это длилось какую-то секунду, но прикосновение словно обожгло его. Перед ним стояла бледная женщина, которую он видел, придя в сознание на борту «Удачи Госпожи». Коул понял, что она — капитан корабля.

— Ты отправишься со мной к Белой Госпоже, — сказала женщина. — Пожалуйста, не пытайся сбежать. Далеко не уйдешь, а последствия будут неприятными.

Коул потер руку. От этого прикосновения у него возникло чувство легкой тошноты.

— Я — на вашей стороне, — укоризненно заметил он. — Я презираю Салазара. Ничто не порадует меня больше, чем его низвержение.

Лицо капитана осталось бесстрастным.

— Об этом будет судить моя госпожа. Держись подле меня. Дворец — недалеко.

Подчиняясь повелению, Коул отправился следом за женщиной по широкому проспекту, вдоль которого росли дубы и вязы. На перекрестке они свернули направо, пройдя в тени двух больших изваяний людей с головами быков.

Первое изумление при виде города теперь сменилось благоговейным трепетом. Коул глубоко дышал, восторгаясь бесчисленными цветочными ароматами, наполнявшими его легкие, — вместо привычного зловония, пронизывающего Серый город.

«И как это им удалось? Город размерами с Сонливию, и тем не менее благоухает, как сад».

Они проходили мимо мужчин и женщин, взиравших на них с любопытством. В отличие от большинства жителей Сонливии, которые постоянно имели хмурый вид, горожане Телассы явно были довольны жизнью. Какой-то человек, улыбнувшись, отвесил легкий поклон капитану «Удачи Госпожи». Коул видел других женщин, похожих на его спутницу, — бледных, как призраки, с глазами, будто начисто лишенными цвета. Все они носили длинные белые мантии своего ордена.

Он часто задирал голову, восхищаясь башнями, которые величаво поднимались в небо, изящными сооружениями, по сравнению с которыми Обелиск выглядел чахлым уродцем. Коул решил, что они принадлежат правящим классам. Однако, в отличие от Сонливии, где квартал знати был строго изолирован от остального города, здесь невысокие здания и башни стояли бок о бок. Даже самые простые дома имели привлекательный вид и, как подавляющее большинство построек Телассы, были возведены из белого мрамора.

Они прошли мимо скромного здания, украшенного фигурами ангелов, которые блаженно улыбались им. На мгновение Коулу показалось, что он слышит доносящиеся изнутри звуки рыданий. Капитан ускорила шаг, и вскоре это ощущение исчезло.

Наконец они достигли центра города. Толпы прохожих поредели, здесь повсюду встречались сумнианские воины в кожаных камзолах, с мечами, копьями и прочим оружием. Коул не мог удержаться, чтобы не глазеть на солдат, которые были чернее самых темнокожих гарзианских купцов, иногда посещавших Сонливию.