Барандаса это не сильно впечатлило. Халендорф был смел в разговорах с подчиненными, при поддержке своих капитанов и лейтенантов, но далеко не так уверен в себе, когда нужно было изложить свое мнение грозному лорду-магу.

На сей раз во взгляде Салазара промелькнула угрожающая вспышка.

— Небесные острова — это часть самих небес. На этих островах больше магии, чем где-либо к востоку от Исчезнувших земель. Ты предлагаешь, чтобы я отдал Белой Госпоже могущество, которое позволит ей завоевать и Благоприятный край, и все, что за ним.

Халендорф, побледнев, откинулся назад в своем кресле.

Салазар вновь пригубил вино. Барандас и два других магистрата затаили дыхание.

— Нам нужно больше Манипуляторов, — заявил в конце концов лорд-маг.

На сей раз тревожно заерзал Тимерус.

— Лорд Салазар, — начал он, — добыча на Стенающем Разломе ведется с максимальной эффективностью. Мы не можем ее ускорить.

— Молчать, — приказал Салазар, прервав главного магистрата, узкие брови которого тут же намокли от капель пота. — Мы проведем поиски дальше. В трех днях плавания на запад отсюда, на окраине Бурного моря, имеются залежи магии, которые послужат восполнению моей силы — и для создания новых Манипуляторов, и для защиты города, когда Белая Госпожа в конечном счете раскроет свои карты.

Маршал Халендорф нервно сглотнул.

— Мой лорд, ты имеешь в виду Опухоль? — Он запнулся на последнем слове.

— Да, — бесстрастно ответил лорд-маг. — Сообщи адмиралу Крамеру, что у него имеется единственная возможность вернуть себе доброе имя. Он возглавит команду и поплывет к Опухоли. Там он будет надзирать за добычей на новой шахтной площадке.

Тимерус облизнул губы.

— Мой лорд, именно из-за Опухоли Лазурное море именуется теперь Бурным. Даже после смерти Владыка Глубин карает тех, кто вторгается в место его упокоения. Нормальные люди не осмелятся приблизиться к Опухоли за все золото Сонливии.

Салазар нахмурился.

— Тогда мы пошлем ненормальных, доведенных до отчаяния, осужденных на смерть. Полагаю, ты не подведешь меня в этом деле, главный магистрат.

Тимерус покорно склонил голову. «Мудрый человек», — подумал Барандас.

— Оставь опасения, Верховный Манипулятор, — продолжил лорд-маг. — Мы позаботимся о том, чтобы твой отряд был восстановлен. А сейчас, однако, имеется проблема, которая требует твоего внимания. Главный магистрат изложит тебе детали.

Лорд-маг, пошатываясь, поднялся с трона.

— Я должен отдохнуть. Проследите, чтобы меня не беспокоили. — Осушив свой бокал, Салазар шаркающей походкой медленно покинул зал.

Барандас вышел из Обелиска на рассвете. Свирепый шторм бушевал по-прежнему, и светлые волосы Барандаса тут же прилипли ко лбу, а темно-красный плащ пустился в отчаянный пляс у него за спиной. Капли дождя, скатываясь по его золотым доспехам, пробирались в сапоги. Плотно завернувшись в плащ, он опустил голову и двинулся навстречу буре. Если поспешить, то удастся урвать несколько часов сна перед восходом солнца. Завтрашний день полон событий, и кроме того Лена, вероятно, ждет его. Представив себе, как благоухают ее волосы, он улыбнулся, несмотря на мерзкую погоду и хлюпанье в сапогах.

Барандас был отнюдь не глух к страданиям тех, кому повезло меньше, чем ему, и прекрасно понимал, что этот город — суровое место для многих, но, по крайней мере, все это работает. Давным-давно Салазар научил его, что сильный человек делает то, что необходимо, и не всегда — то, что верно. Барандас размышлял над этим годами и пришел к заключению, что лорд-маг, как всегда, был прав. Кто может понять необходимость трудных деяний так же хорошо, как человек, который ниспроверг самих богов?

Следящие ястребы, Черная лотерея, творческие методы, применяемые для извлечения информации из потенциальных мятежников и предателей… все это достойно сожаления, но как же еще город может выживать и процветать перед лицом угроз — как внутренних, так и внешних?

Неверующее население, провозгласил однажды Салазар, подобно листве, влекомой ветерком, которая мгновенно меняет направление полета. Могут возникать странные идеи, распространяющиеся, словно лесной пожар. В отсутствие богов душа ищет поддержки где-то еще, и в таких обстоятельствах все, что нужно для мятежа, — один решительный демагог. Лучше обеспечить покладистость через страх, чем видеть, как Сонливию раздирают на части.

Когда требовалось осуществить правосудие Салазара в отношении тех, кто намеревался причинить городу вред, Верховный Манипулятор был его безжалостным оружием.

Барандас приблизился к своему большому дому в юго-восточном углу квартала знати и кивнул привратнику, укрывшемуся под террасой. Поприветствовав его, привратник быстро отпер богато украшенные входные двери. Барандас прошел через холл и поднялся по винтовой лестнице, не обращая внимания на грязные следы, которые оставляли его сапоги на новом ковре.

Из-под двери спальни в конце коридора пробивался мягкий свет. Подойдя, Барандас легонько постучал, не желая пугать Лену, если она спит.

Но беспокоиться не стоило. Дверь почти сразу же распахнулась, и вот она стоит перед ним, ее прекрасное лицо выражает тревогу. Втянув Барандаса в комнату, она обвила его руками.

— Я была так напугана, Рэн, — прошептала Лена, уткнувшись в его грудь. — Кайла рассказала мне о том, что происходит. Как же ты мог согласиться на это? Ведь для тебя это — совсем по-другому. Ты мог умереть!

Барандас провел пальцами по ее волосам. Как всегда, они пахли жасмином.

— У меня не было выбора. Что за командиром был бы я, если бы стоял в стороне, когда мои люди подвергаются опасности?

Высвободившись из ее объятий, он расстегнул застежки своего нагрудника. Лена стянула его и осторожно опустила на пол, а затем помогла снять стеганую куртку, которую Барандас носил под ним. Глядя на его обнаженную грудь, она водила пальцем по неровному шраму, который начинался под ключицей и делил его мускулистое тело надвое, опускаясь до основания грудины. Затем она отняла руку, словно опасаясь, что может ненароком причинить ему боль.

Барандас улыбнулся ей.

— На самом деле я в порядке, — нежно сказал он. Наклонив голову, он принялся целовать ее, погрузив язык в рот, и ощутил вкус сливового вина. Бросив взгляд на комод за кроватью, он заметил освещенный свечой кувшин и рядом с ним полупустой стакан. — Ты ждала меня все это время? — спросил он.

— Ты же знаешь, — отозвалась она. — Я пыталась завершить стихотворение, над которым работала последнюю неделю, но безуспешно. Я просто места себе не находила от беспокойства. — Казалось, она собиралась сказать что-то еще, но в последний момент передумала. Ее лицо помрачнело. — Ответь мне, Рэн, это правда? Про Призрачный Порт?

Барандас угрюмо кивнул.

— Они были нашими врагами, — добавил он, увидев, что она потрясена. — Лучше покончить с этим сейчас, чем видеть, как продолжают гибнуть наши солдаты.

Лена, похоже, осталась при своем мнении, но кивнула и помогла ему с остальными доспехами.

— Завтра у меня очень насыщенный день, — заметил он. — Но у нас найдется время друг для друга, обещаю. Я люблю тебя, Лена, — добавил он, глядя, как она раздевается. — То, что я делаю, я делаю для тебя.

— Я знаю, — ответила она. — Я тоже тебя люблю. — Она задула догорающую свечу и присоединилась к нему под одеялом. Ее теплое тело прижалось к нему.

Мужчина делает то, что необходимо. Ради своего повелителя. Ради своего города. Ради любви.

У Бродара Кейна болели колени.

Покинув разрушенный храм сразу после полуночи, они обнаружили, что шторм не ослабел. Целый час они тащились по залитым ливнем улицам, и отсыревшая кожаная одежда растерла все его старые шрамы. От этого ему вовсе не сделалось лучше, и его кости запротестовали.

«Легче не становится», — уныло подумал он. По крайней мере, Джерек сейчас вел себя тихо, пребывая в дурном расположении духа после небольшой вспышки. Он угрюмо брел, расплескивая лужи, в самом хвосте группы, время от времени беззвучно сыпал проклятиями и бросал по сторонам мрачные взгляды.