Последние слова предназначались скорее не темному магу, а ему самому.

– Тогда проведи отпущенные тебе зимы, мечтая о молодости, – криво улыбнулся Грэшим. – Это все, что тебе остается. – Он посмотрел на Дневник.

Волшебный фолиант связывал Грэшима гораздо сильнее, чем веревки, которыми Эр’рил его обмотал. Рассвирепевшая Чо заколдовала мага, втянув в Пустоту часть его души, заточив ее там. Благодаря этой связи любое волшебство, которое пытался сотворить Грэшим, уходило в Пустоту. Поэтому маг лишился всей силы.

К несчастью, Джоак тоже оказался связанным по рукам и ногам – любое его заклинание, будь то магия сновидений или темная магия, направленное против Грэшима, тоже уходило в Пустоту. Никто из них не мог действовать, попав в безвыходное положение. Несколько дней назад, взяв Грэшима в плен, Эр’рил хотел попросту перерезать ему горло, но Элена удержала своего советника от опрометчивого поступка. Им предстояло грандиозное сражение в Блэкхолле, и любой человек, обладающий сведениями о численности армий Темного Властелина или обороноспособности его цитадели, мог оказаться крайне полезным. К тому же Грэшим имел дело с Черным Сердцем и его полководцем Шорканом, и какие-то подробности, которые он знал, могли склонить чашу весов как в сторону победы, так и в сторону поражения. Поэтому темному магу сохранили жизнь, но держали в плену.

– Так много всего, чему я мог бы научить тебя, – вздохнул чародей. – Особенно если учесть твои способности.

Он выглядел утомленным и на удивление честным.

– Я не хочу учиться тому, чему ты мог бы выучить меня! – проговорил Джоак, прищурившись, но даже для его собственных ушей слова эти прозвучали неискренне.

– Ты еще слишком неопытен, чтобы осознавать свой дар, – пожал плечами Грэшим. – Подумай, от чего ты отказываешься.

– От чего же? – глаз Джоака дернулся. Он знал, что попался на крючок, но ничего не мог с собой поделать.

– Ты – ваятель снов. Подобный тебе не рождался уже на протяжении бессчетных поколений. Ах, если бы мне твой дар… – Маг замолчал, облизнул губы. – Я мог бы выйти один на один с Черным Зверем.

И вновь Джоак ощутил правдивость темного мага. Так оно или нет, кто знает? Но Грэшим верил в то, что говорил.

– Что ты хочешь этим сказать?

Чародей смотрел на него в упор.

– А вот что. Граница между снами и действительностью не столь прочна, как большинство людей предполагает. Если ты достаточно сильно веришь в сновидение, то, используя сердце и душу, можешь изваять его, сделать реальностью.

Джоак с трудом сглотнул. Разве шаман Патрус не намекал на размытость границ меж сном и явью?

– Я знаю, чего ты хочешь, мальчик мой, – вкрадчиво проговорил Грэшим.

– Ничего ты не знаешь!

Молодые глаза хитро посмотрели на него, а губы мага произнесли одно-единственное слово:

– Кесла.

Гнев всколыхнулся в душе Джоака, заполняя царящую там пустоту. В голосе его зазвенела ярость.

– Никогда не повторяй этого имени, колдун! Хочет того Элена или нет, а я сам воткну в тебя кинжал.

– Смерть, – пожал плечами в ответ на его угрозу Грэшим, – это тоже размытая граница. Ведь Черное Сердце может возвращать к жизни.

Джоак нахмурился. Но он знал, что не сможет убить мага до тех пор, пока не вернет молодость и не постигнет тайное знание, способное воплотить в жизнь его мечты. Из памяти не шел образ девушки с волосами цвета бронзы и глазами словно южные сумерки. Сердце болело так, что хоть с жизнью прощайся.

Не обращая внимания на его страдания, Грэшим продолжал:

– Мы ведь не слишком различны, мальчик мой. – Джоак хмыкнул. – Мы оба жаждем заполучить молодость, не правда ли? А почему бы нам не разделить поровну желаемое?

– Поровну? – нахмурился брат ведьмы.

– Ну да. Я верну тебе половину тех лет, что украл у тебя, а вторую оставлю себе. Каждый из нас будет чуть постарше, но мы не станем дряхлыми старцами.

– А зачем мне соглашаться на это?

– Чтобы успеть постичь то, чему я согласен тебя научить.

Джоак провел пальцем вдоль посоха. Сила магии снов, заключенная в каменном дереве, текла там, будто его собственная кровь. За прошедшие годы он усовершенствовал свои навыки, но до мастерства ему было еще далеко.

– И какова будет цена учебы?

– О, пустяки… Моя свобода, моя жизнь.

– А потом ты снова меня предашь?

– Ты преувеличиваешь собственную значимость, – Грэшим закатил глаза. – Сказать по правде, я надеюсь никогда больше не встречаться ни с кем из вас. – Сомнение промелькнуло на лице Джоака. – Ты отлично знаешь, что между нами с Шорканом никогда не было великой приязни. Я покинул Черное Сердце по собственному почину. И ты в самом деле веришь, что я снова хочу с ними подружиться?

– А почему бы и нет? Чем ты отличаешься от Шоркана? Почему он настолько предан Темному Властелину, а ты так непостоянен?

– Ах… – Маг откинулся назад, насколько позволяли веревки. – Еще до того, как мы создали книгу, Шоркан всегда был… больше предан его замыслам. Для него все в мире просто и понятно: черное и белое, правильное и неправильное. А у меня взгляд на жизнь более разумный. Ведь на самом деле мир окрашен в оттенки серого. Вот и вышло, что когда мы создали Кровавый Дневник и заклинанием пытались разграничить добро и зло, для меня настали трудные времена. Во мне много различных оттенков серого, поэтому такое разделение не было для меня простым и понятным. Подозреваю, что потому-то мне даровали бессмертие, но заключили внутри стареющего тела.

– Значит, ты утверждаешь, что Шоркан так верен Темному Властелину потому, что легче отбросил все хорошее, что нес в себе, и оставил лишь тьму?

– Да, – вздохнул Грэшим. – А я до сих пор состою из серого цвета. – Джоак смотрел на него, поражаясь неожиданной откровенности мага, который между тем продолжал: – Освободи меня, и я не стану препятствовать твоей маленькой войне. Ты сможешь вступить в бой молодым, вооружившись магией сновидений такой силы, какой обладают немногие. Которая, заявляю тебе, другим и не снилась.

Сомнения не отпускали Джоака. Он твердо знал, что доверять темному магу нельзя. Но если предпринять определенные предосторожности…

Дверь в комнату распахнулась, ударившись о стену. Джоак повернулся, скривившись от резкой боли в спине.

Мерик в сопровождении запыхавшейся Ни’лан ворвался к ним.

– Элена и Эр’рил еще не вернулись?

– Прячутся под кроватью, – Грэшим хмуро кивнул на узкую койку.

Мерик был настолько ошарашен, что даже заглянул туда.

– Они все еще покупают коней и сбрую, – сказал Джоак. – А что случилось?

– Си’лура, – ответила Ни’лан, которая сохранила больше присутствия духа. – Они следили за нами на рынке.

– Оборотни? – Джоак поднялся на ноги. – А зачем им было следить за вами?

– Может, они были просто грабителями, – с заминкой предположил элв’ин. Он кинул покупки на кровать. – Обремененные мешками, мы могли стать легкой добычей.

– Очень нужны меняющим обличья ваши сушеные персики и котелки, – проговорил Грэшим со своего стула. – Они – лесные создания, наполовину дикие. Предлагаю вам поразмыслить глубже над этой стычкой. Сомневаюсь, что вы повстречались случайно.

– Я тоже так думаю, – сказала Ни’лан. – Та волчица не походила на обычного грабителя.

Ответные слова принца заглушил шум во внутреннем дворе гостиницы – крики, топот копыт, пронзительное ржание и звон битой посуды.

– Прочь с дороги! – перекрыл гам громкий голос.

Мерик подбежал к распахнутому окну.

– Это Эр’рил!

– Я успокою вороного! – кричал воин равнин. – Привяжите остальных!

– Вы заплатите за мои горшки! – вмешался другой человек, и Джоак узнал владельца гостиницы.

– Лови, и мы в расчете! – ответил стандиец.

Последовало недолгое молчание, а потом новый крик:

– Золото! Разбейте хоть все мои горшки, добрый господин!

Джоак и Ни’лан тоже выглянули в окно. Внизу царила неразбериха. С десяток коней плясали во внутреннем дворике, поднимая клубы пыли и взрывая землю.