– Отослать его прочь?

– Нет, мы уже закончили, – сказал Зипмайстер. – Хромайте себе в приемную и узнавайте, что ему надо. Господи, Рак, в каком вы состоянии. Напомните при случае, чтобы я не посылал вас писать о войне.

Барнаби вышел в приемную, где, читая вчерашнюю газету, его ждал посетитель. Человек показался знакомым, но Барнаби не мог вспомнить, где встречал его раньше.

– Здравствуйте, рад видеть, – сказал гость, протягивая руку.

Барнаби пожал ее.

– Не имею чести?… – проговорил он.

– Оливер Элвершем из «Справедливой страховки».

– Да, конечно. Элвершем – святой покровитель лифтов.

– Должен признаться, мистер Рак, что несколько запутался. Я ищу Шона Шеймуса Брайана, это имя вы назвали мне во время нашей встречи, а мне говорят, здесь такого нет. Тогда я вспомнил, что оставленный вами адрес указывает на мистера Барнаби Рака из «Горна». Как же вас величать? Брайан или Рак?

– И так и сяк, – сказал Барнаби.

– Конечно, я так и думал. Рак – это ваш nom de plume.[91]

– Мне бы не хотелось, чтобы это стало широко известно.

– Да, конечно, сэр. Причина моего визита в том, что письма, касающиеся вашего полиса с Анжеликой Халл, названной вами как бенефициар, остались без ответа. В случае прекращения платежей полис аннулируется. Он, однако, может быть возобновлен после покрытия задолженности. Мистер Брайан, то есть Рак, «Справедливые» дорожат своими клиентами. Поскольку во время нашей встречи вы с таким энтузиазмом отнеслись к страхованию жизни, я решил, что было бы разумно поговорить с вами лично, прежде чем допустить, чтобы ваш контракт потерял силу. Люди не становятся моложе, и, как вам известно, мистер Брайан, цена с годами растет. Гораздо лучше продолжать…

– Позвольте вас прервать, мистер Элвершем, и тем сберечь ваши силы. Большое спасибо, что пришли лично. Я отдаю себе отчет, что страхование прекращено, и не желаю его возобновлять. Потому я и не отвечал на ваши десять тысяч писем.

– Вы же знаете, что бенефициар может быть изменен. Это происходит не так уж редко из-за неожиданной смены привязанностей…

– Возможно, когда-нибудь в будущем…

– Отсрочка есть отказ, – сказал мистер Элвершем.

– Всего вам доброго, – ответил Барнаби. – Да, кстати, мне жаль, что вы потеряли свои комиссионные.

– Что вы, не беспокойтесь. Страховой бизнес подобен лифту. Мы движемся вверх и вниз. Но разве жизнь не качели, что взлетают от провала к удаче? В действительности я вчера подписал свой самый крупный страховой полис, ни больше ни меньше как с Финеасом Барнумом, – мы страхуем его на случай какого-либо несчастья во время предстоящего рискованного предприятия.

– Битвы гигантов?

– Именно. Так что потеря вашего полиса более чем компенсирована, а имя Элвершем у нас в компании засверкало новыми красками.

– Рад слышать, – сказал Барнаби.

– Если смогу быть вам чем-то полезен…

– Я знаю, где вас найти.

Элвершем ушел, Барнаби закурил «Голиаф» и с нежностью вспомнил давний вечер в Бингемтоне. Червяки Зипмаистера вовсю пировали у него в кишках, но память все же доставляла кое-какую пищу.

Генерал Мальчик-с-Пальчик стоял во фраке посреди ринга и оглядывал толпу, собравшуюся в боксерском зале Джо Секиры. Этот факир опять их сделал. В бывшую конюшню были счастливы набиться все, кто хоть что-то собой представлял. Языки болтались в предвкушении. Рты истекали слюной, перед тем как проглотить изумительное блюдо, испеченное по новому рецепту Ф. Т. Пальчик низко поклонился. По его сигналу ожила волна прожекторов, зал захлопал, а конферансье пришлось заслонить рукой глаза.

– Если шоу провалится, надо мне занять у вас вашего негра. – Барнум расположился в первом ряду рядом с Костомолом Брайаном.

– Ты слышал, Барс? – спросил Брайан огромного телохранителя, что сидел рядом с ним, подперев руками подбородок.

– Так и не понял, что тут затевается, – сказал Черный Барс.

– Не только ты. Никто не понял. Говорю тебе, это всего лишь шоу.

– Зачем эти люди платят за драку, если никто не дерется?

– Как я могу отвечать за всяких уродов? Я тоже не все знаю, – сказал Костомол. – Сядь и смотри. И выкинь свою сигару. Вонь до небес.

Отобрав у Барса «Дядю Тома», Костомол втоптал ее ботинком в землю.

Генерал-с-Пальчик поднял красный мегафон:

– Приветствую всех и каждого в боксерском зале Джо Секиры – во дворце прекраснейших в мире кулачных боев. Сегодня здесь произойдет сражение века. Мифическая Битва гигантов, каждый из которых претендует не менее чем на бессмертную славу. Говорят, только один из них – истинное ископаемое, окаменевший человек, что водил дружбу с Адамом и Евой, помогал Ною строить ковчег, вынес казни египетские, бежал из рабства с Моисеем и мужественно стоял рядом с Господом нашим Иисусом Христом. Если один исполин настоящий, то другой – не брат ему, но жалкая хлопушка. Ком презренной глины, порождение руки шарлатана. Самозванец, достойный вашего презрения. Вы собрались здесь, чтобы решить, кто есть кто, так воспользуйтесь же для этого высшим достижением демократии, своим драгоценным правом голоса.

С потолка на платформу, установленную почти в центре арены, медленно опустился красно-бело-синий ящик для голосования. На крышке восседала прекрасно сложенная юная леди в костюме Коломбины и с ярким факелом в руке. Вскарабкавшись на ту же крышку, Пальчик поцеловал девицу в щеку.

– Отвечая на незаданный вопрос прекрасных дам, – продолжал он, – да, на этих выборах будут учтены их нежные голоса.

Немногочисленные женщины захлопали, мужчины принялись мычать и ругаться.

– Зря вы это, Барнум, – сказал Костомол.

– Мне нужна именно такая реакция.

– Поприличнее, пожалуйста, – обратился Пальчик к толпе. – Не забывайте, что мы живем в цивилизованное время. Так было далеко не всегда. И даже те очаровательные создания, что ныне приносят нам столько безмятежной радости, прежде не были столь податливы и покорны. Вспомним историю, эту сагу борьбы и войн, от которых невозможно было укрыться обеим половинам человечества. В былые времена даже прекраснейшие из бабочек обладали жалом. Дамы и господа, приготовьтесь к ужасающему зрелищу: впервые на сцене умопомрачительный танец амазонок!

Барабаны заиграли первобытный ритм. Пройдя двумя полукругами по боковым проходам, на ринг с воплями выскочили амазонки. На танцовщицах были корсеты, расшитые блестками – у одних золотыми, у других серебряными. На головах серебряных амазонок вместо шляп красовались длинноклювые попугаи, на золотых – капюшоны с рогами оленей. Девушки были босы и голоноги, а их руки обтягивали блестящие боксерские перчатки пастельных тонов, украшенные фальшивыми бриллиантами.

Под бой африканских барабанов красавицы-амазонки, вертясь и размахивая руками, окружали Мальчика-с-Пальчика. Тот с притворным испугом уворачивался от мускулистых ног. Барабаны били все сильнее, амазонки танцевали и боксировали, одни бойчее других.

– Полуголые женщины и насилие? – проговорил Костомол. – Меня это смущает.

– Всех смущает, – сказал телохранитель.

– Потрясение – это удовольствие, – возразил Барнум.

– M-да, если бы я знал, какого сорта шоу вы задумали, держал бы дверь на запоре, – сказал Костомол. – Джо Секира, должно быть, перевернулся в гробу.

Костомол Брайан перекрестился. Ему было хорошо известно, что покойному Джозефу Секейресу не в чем переворачиваться, ибо он нашел свое прибежище в виде мелких кучек, что удобряли сейчас сорняки Нью-Джерси.

– Сделано со вкусом, – сказал Барнум.

– Гадость и пакость, – сказал Черный Барс.

– Смотри внимательно, – сказал Барнум. – У каждой девушки во рту пакетики с томатной пастой. Когда они их раскусят, ты будешь клясться, что видел кровь.

– Омерзительно, – сказал Костомол.

– Зато впечатляюще.