Слушая его похвалы сестре Мэри, Коди была вынуждена сделать еще один глоток виски, чтобы успокоиться. В голове у нее мелькнуло, что она уже потеряла счет этим глоткам «от нервов», но сказала себе, что полностью владеет собой. Кое-что из его слов ее озадачило.

— Одна работа. Ты называешь участие в набегах Эль Дьябло работой?

Лицо Люка потемнело, и он резко произнес:

— По правде говоря, это сущий ад.

Она увидела боль в его глазах и удивилась. Если Люк и вправду такой закоренелый преступник, как о нем говорят, почему он так сказал? Совершил ли он на самом деле те страшные преступления, в которых его обвиняют?

Она совершенно растерялась и, видя его страдание, вдруг нестерпимо захотела как-то облегчить эту глубокую душевную муку. Все мысли о Крадущемся-в-Ночи, терпеливо дожидающемся ее сигнала, растаяли как дым. Важным было только утешать Люка, обнимать и целовать его. И она снова прильнула к нему. Когда же, оторвавшись от него, она попыталась отодвинуться, чтобы что-то сказать, он ее прервал:

— Хватит, Армита. Мы достаточно наговорились.

— Знаю, но ты сказал, что твоя жизнь — ад. — Взгляды их встретились, и она не дала ему отвести глаза. — Позволь же сегодня показать тебе, что такое рай.

И ее слова были истинной правдой.

Коди взяла в ладони лицо Люка и нежно поцеловала его в губы. Его руки обхватили ее железным обручем. В эту минуту трезвый рассудок и здравый смысл, которыми она так гордилась, исчезли, как утренний туман под палящими лучами восходящего солнца. Она этого хотела. Она хотела его.

Они сошлись, и пламя их любовного порыва разгоралось все жарче с каждой новой лаской, с каждым поцелуем. Желание, острое, жгучее, непрерывно нарастало, по мере того как они избавлялись от разделяющей их одежды.

Когда Люк скинул с себя рубашку, Коди жадно потянулась к нему. Она так и не смогла забыть его обнаженную грудь той ночью в лагере бандитов. Но до нынешнего момента она не сознавала, как же хочет дотронуться до него, пройтись ладонями по литым мускулам его спины и плеч. Он был воплощением мужской красоты: сильный, поджарый, крепкий. Коди погладила это великолепное тело, и от прикосновения ее рук Люк содрогнулся. Сознание того, что она может вызвать в нем такую страсть, пронзило ее каким-то радостным и тревожным возбуждением.

Она не сопротивлялась, когда Люк бережно стянул с ее плеч алую ткань платья и открыл для ласк трепещущую грудь.

— Ты прекрасна, — прошептал он, покрывая жаркими поцелуями нежную упругую плоть.

Почувствовав его губы на своей коже, Коди выгнулась ему навстречу. В сердце, в самой его глубине, проснулись чувства, доселе ей неведомые. Под натиском его умелых ласк она утратила всякую способность думать, и, когда он стал помогать ей освободиться от остальной одежды, она радостно откликнулась, одновременно и покорная, и пылкая. Вскоре она лежала на постели полностью обнаженная, ожидая, пока кончит раздеваться он. Люк быстро присоединился к ней, и Коди испытала непривычное наслаждение от прикосновения его жаркого тела. Он накрыл ее собой, согревая своим желанием, и она расцвела ему навстречу, как цветок под лучами утреннего солнца.

Ее подхватил бурный поток нарастающего восторга. Его руки скользили огненными языками по ее податливому телу, жаждущему этой сладостной муки. До сих пор она не знала мужчины, была наивной и несведущей, но непонятная ей самой потребность вынуждала ее двигаться под ним, требуя того, что лишь он один мог ей дать. Когда же наконец Люк навис над нею, готовый овладеть, она замерла, ошеломленная интимностью мужского касания.

Люк не понял, что она была нетронутой, и поэтому не стал особенно церемониться. Только когда он уже брал дар ее любви и сильным нажатием прорвал преграду ее невинности, он осознал, какое сокровище ему досталось. Ее лоно плотно облегло его. Он замер, потрясенный своим открытием, и, приподнявшись на локтях, взглянул в ее лицо. Глаза ее были крепко зажмурены, крупные прозрачные слезы дрожали на кончиках ресниц.

— Армита? — мягко произнес Люк. Из-за этих слез он почувствовал себя ужасно. Он причинил ей боль, а ведь он совсем не хотел такого. Он хотел доставить ей удовольствие.

— Все хорошо. — Она открыла глаза и, трепетно улыбнувшись, подняла руки, чтобы притянуть к себе его голову для поцелуя. — Все хорошо.

— Но…

— Я хочу тебя, Люк.

Тогда он нашел ее губы и властно завладел ими, страстно подчиняя себе нежданную пленницу. Неудержимое взаимное стремление захватило их с мощью степного пожара. Он не знал, как могло случиться, что певичка из приграничного салуна оказалась девственницей, но в эту минуту ему было все равно. Она хотела его с той же силой, что и он ее. Важно было только это.

Сначала Люк старался умерить темп и мощь своего напора, двигаться медленнее, показать ей всю полноту любовной ласки, но вскоре его страсть захватила обоих и закружила в стремительном водовороте ощущений. Захваченные безумным влечением, они слились в упоительном единении. Звездный взрыв достигнутого экстаза вознес их ввысь, и они поплыли в бескрайнем небесном просторе… А потом остались только шелковые переливы тел, сплетенных в после-любовном объятии, и радость восхитительной ночи.

— Прости, что причинил тебе боль. Я ведь не знал, — шептал Люк, нежно прижимая ее к себе.

Коди улыбнулась ему ласково и чуть печально и коснулась его рта легким поцелуем. Она сама этого хотела… желала всей душой… стать с ним единым целым. Это оказалось именно так чудесно, как она и думала. Еле слышный вздох слетел с ее губ:

— Люк…

Она закрыла глаза и приникла к нему, уже засыпая. Виски затуманило ей голову и притупило чувства, а его ласки притушили лихорадку, кипевшую в ее крови.

Люк смотрел на нее, наслаждаясь моментом тихой близости. Так давно не встречался он с невинностью… ни с какой. Пожалуй, лишь знакомство с сестрой Мэри убедило его, что на свете все еще бывают хорошие и добрые люди. А вот теперь он получил в дар, неизвестно почему, любовь Армиты. Люк лежал не шевелясь и впитывал в себя счастье и покой этих мгновений.

Чуть позже он выскользнул из постели. Армита даже не шелохнулась. Ему не хотелось так уходить. Но банда на заре выезжала на встречу с мексиканцами, которые хотели купить краденое оружие.

Он оделся быстро и тихо, затем повернулся и какое-то мгновение любовался спящей девушкой. Люк собрался было оставить ей записку, но передумал. Он вернется, как только произойдет обмен ружей на деньги. Тихонько поцеловав ее на прощание, он вышел из комнаты.

Коди разбудил струившийся в окно солнечный свет. Она открыла глаза, но тут же зажмурилась от ослепительно яркого утра и тихо лежала, не понимая, отчего у нее так чудовищно болит голова. Двигаясь очень медленно, она слегка потянулась и мгновенно сообразила, что на ней ничего не надето. Полустертые вчерашним виски воспоминания вмиг неудержимо нахлынули на нее.

— Люк!

Господи! Как же так получилось? Коди резко села в постели и сразу пожалела об этом. Судорожно прижимая к груди одеяло, чтобы прикрыть наготу, она старалась успокоить гул и стук в висках. Где же он? Куда подевался? Ей надо его найти!

Поднявшись, она осмотрела всю комнату, но, кроме нее, здесь никого не было. Он исчез, растаял в воздухе, а ей теперь расхлебывать все то, что она натворила.

Уставившись на почти пустую бутылку виски на комоде, Коди поморщилась и подумала, что теперь прикоснется к спиртному разве что в аду, и то если там погаснет огонь под сковородками. С отвращением оглядывая комнату, она мысленно проклинала себя за сумасбродство. Ведь знала, знала, что опасно ей оставаться с Люком наедине. Знала, что может последовать за их поцелуем, и все-таки не удержалась… поцеловала. А потом уже позабыла обо всем, за исключением того, что хочет его до безумия.

Она бросила взгляд на постель и при виде простыней со следами утраченной невинности чуть не заплакала. Она села на край постели и тяжело вздохнула. В голове неотвязно крутились картины прошлой ночи: Люк, его ласки, поцелуи, прикосновения… его сила и нежность.