— Ах ты… — Салли дернулся к оружию, но, когда он дотянулся до кобуры, Люк уже стоял с пистолетом в руке и дуло его было направлено в грудь Салли.

— Еще одно движение — и ты покойник.

— Джентльмены… — Хэдли встал между ними. Он улыбался, но улыбка его была нервной. — Сегодня мы веселимся, а не стреляем друг в друга. В чем дело? — Он переводил взгляд с одного на другого.

— Спросите у Салли, — процедил Люк, не опуская пистолета.

— Салли, что случилось?

Побледневший Салли медленно отвел руку от кобуры. Ему не нужен был Мейджорс с пистолетом, нацеленным ему в сердце. Он должен валяться на земле, корчась и завывая от боли. Он должен умереть. Сначала его унизила проповедница, а теперь и Мейджорс! Придет день, и они оба поплатятся за это. Он заставит их пожалеть!

— Ничего не случилось. — Он злобно сверкнул глазами в сторону Мейджорса.

— Ну и хорошо, — кивнул Хэдли.

— Я не хочу, чтобы ты крутился рядом с сестрой Мэри, — кинул Люк Салли, — иначе я спущу курок.

Салли, отчаянно проклиная всех и вся, рванулся куда-то в темноту. Хуана хотела было бежать за ним, но вовремя одумалась. Сегодня он уже разбил ей губу и чуть было не сломал руку. А теперь, когда он в бешенстве, мог сделать с ней что-нибудь и похуже. Пожалуй, лучше к нему сегодня не подходить. Ей еще жизнь дорога.

Люк выпил еще немного вместе с Хэдли.

— Ты понял, что с этой ночи Салли — твой смертельный враг? — заметил Хэдли, передавая Люку бутылку виски.

Люк пожал плечами:

— Важнее, понял ли Салли, что приобрел смертельного врага во мне?

Хэдли поежился от ярости, звучащей в его словах.

— Просто ходи, оглядываясь. У Салли в лагере много друзей.

— Ты один из них?

— Да.

Люк молча кивнул. Затем, сделав большой глоток из бутылки Хэдли, он вернул ее хозяину и зашагал прочь.

Подойдя к хижине, Люк увидел, что окно слабо светится. Значит, сестра Мэри дома и в безопасности.

Он мельком заглянул в окно, уверенный, что она сидит на постели в своем одеянии, с длинными рукавами и высоким воротом, и мирно читает Библию или молится. Вместо этого сестра Мэри, по крайней мере это должна была быть сестра Мэри, сидела на постели, ласково разговаривая с двумя маленькими детьми. По одному с каждого бока.

Люк нахмурился. Он знал наверняка, что это она. Кто же еще это мог быть? Но эта женщина выглядела совершенно иначе, так что он растерянно остановился и уставился в окно. Волосы ее были распущены и рассыпались по плечам словно огненный водопад. Он и вообразить себе не мог такой красоты. Одета она была в свободные мужские штаны и рубашку, но более женственный вид трудно было себе представить. Мягкая ситцевая рубашка не облегала, но как бы намекала на скрытые ее покровом прелестные изгибы. Штаны были коротковаты и предоставляли ему возможность полюбоваться ее стройными икрами. Мягкий свет подчеркивал кремовую нежность ее кожи, и, хотя на ней по-прежнему были очки, вид у нее был юный и очень соблазнительный. Снова пробудились в нем воспоминания о том, как трепетала она в его объятиях, об их поцелуе… Ему захотелось, невыносимо захотелось поцеловать ее еще раз.

Он ее хотел. Будь все проклято! Как же он ее хотел!

Люк двинулся к двери с одной лишь мыслью в голове. И в этот момент они запели.

Веселая песенка заставила его остановиться. Он помнил эту песенку с детства. Высокие голоса детей звучали чисто и нежно, а когда припев подхватила сестра Мэри, его словно окутала волшебная дымка. Слова песни, ее мелодия закружились вокруг него, вызывая в памяти давно забытое прошлое. Он шагнул к двери, распахнул ее и замер на пороге.

Радуясь обществу детей, Коди позволила себе расслабиться и забыться. Когда дверь так внезапно отворилась, она с испугом подняла глаза, слишком поздно сообразив, что перестала быть сестрой Мэри. При виде Люка она вначале испытала облегчение, но тут же, заметив, каким взглядом он на нее смотрит, вдруг осознала, что волосы она забыла заколоть в пучок и все еще сидит в мужской одежде. Она выдавила из себя улыбку.

— Дети, поздоровайтесь с мистером Мейджорсом.

Они хором пожелали доброго вечера.

— Идите домой, — коротко приказал Люк.

Глядя, как напряженно он стоит в дверях, Коди почувствовала, что он как-то изменился. От него пахло виски. Опасность общения с пьяными была ей хорошо известна.

— Мы просто спели несколько песенок, которые я помню с детства, — заговорила она, надеясь отвлечь его, сама толком не зная от чего.

— На сегодня с пением покончено, — сказал он. Ему хотелось остаться с ней наедине. Хотелось обнимать ее, трогать, целовать, выпустить на волю женщину из плоти и крови, которую она скрывала под обликом старой девы.

Дети посмотрели на Коди, но она лишь улыбнулась, не разжимая губ.

— Думаю, вам пора. Увидимся завтра утром.

— А вы снова так оденетесь? — захихикали Чика и Рафаэль.

— Нет, я надену свое платье. — Она посмеялась вместе с ними. — А теперь спокойной ночи.

Они быстренько обняли ее и выбежали из хижины, оставив наедине с Люком.

— Вам стоило присоединиться к нам. Может быть, вам бы это понравилось, — проговорила она, нервничая больше, чем за все предыдущее время с ним. Когда она выступала в роли сестры Мэри в платье под горло и с Библией в руках, справиться с Мейджорсом ей ничего не стоило. Но как обращаться с Люком в облике обычной женщины, она не знала.

— Вообще-то в пении я не слишком преуспел.

— А в чем вы преуспели? — Она намеренно старалась перевести разговор на другую тему.

— Смотря кого вы об этом спросите. — Криво усмехаясь, он подошел к ней почти вплотную.

Коди пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Глаза его горели незнакомым светом, и она поняла, в какой щекотливой ситуации оказалась.

— Если хотите, я постираю вашу рубашку, — поспешно предложила она.

Не сводя с нее глаз, Люк начал расстегивать пуговицы, открывая ее взору свою мощную грудь. Коди попыталась отвести взгляд, но он, казалось, занял собой все обозримое пространство.

— Спасибо. Она этого давно требует.

— А коли захотите умыться, там в тазу осталась чистая вода.

Он скинул с себя рубашку и, швырнув ее на кровать, направился к тазу.

— Я прямо сейчас и займусь стиркой, — проговорила она, решив про себя сбежать к ручью и побыть там, пока он не уснет.

— Нет, оставайтесь на месте. Постирать сможете завтра утром.

— Но что же вы тогда наденете?

— Что-нибудь. Не важно. Я не хочу, чтобы вы сейчас выходили наружу. — Где-то снаружи бродил Салли.

Однако Коди не знала этого и не на шутку разозлилась.

— Почему же. Я быстро все выстираю, и тогда к утру белье высохнет.

Люк обернулся и крепко схватил ее за руку. От этого прикосновения оба вздрогнули.

— Я велел тебе стоять, где стоишь. — И тон, и взгляд были угрожающими.

Коди инстинктивно поняла, что в нем говорит открытое жадное желание, и замерла, не зная, как быть. Люк хотел ее. Одновременно со страхом в ее женском сердце пробудилась какая-то особая гордость. Она ему нравилась! И еще этот его взгляд… он вызвал в ней ответный голод. Коди знала, что должна отодвинуться подальше, но не могла шевельнуться. Его прикосновение обжигало ей руку, но она только смотрела ему в глаза, зачарованная его силой и красотой.

— Я… — Она попыталась заговорить, сказать что-то, что бы вернуло их к действительности… Но не находила слов, а Люк тем временем медленно притягивал ее к себе.

Он не остановился, даже когда они приблизились на расстояние вздоха. Так же, без единого слова, он поцеловал ее и ощутил, что она задрожала. Сжимая ее в объятиях, Люк чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Поцелуй был сначала нежным и легким, но она отозвалась милым тихим постаныванием, и он не выдержал, стиснул ее в объятиях, свирепо завладел ее ртом, наслаждаясь дивной сладостью, смакуя каждый трепет, показывая, как же сильно он ее хочет.