В те времена должность на торговом судне Ост-Индской компании была редкой удачей. Она заключалась не в жаловании (у Джардина оно составляло всего 5 фунтов, что соответствует примерно 800 долларов сегодня), а в доступном для экипажа «привилегированном тоннаже». Ост-Индская компания выделяла помощнику хирурга 2 тонны, хирургу — 3 тонны, а капитану 46 тонн на экспорт и 38 тонн на импорт. Члены экипажа могли сдавать в аренду свою долю грузоподъемности судна частным торговцам, получая от 20 до 40 фунтов за тонну. Однако такие предприимчивые люди, как Джардин, могли значительно с большей выгодой осуществлять собственные грузоперевозки. Карьера этого молодого человека (в последующем основавшего одну из крупнейших торговых компаний мира) ярко иллюстрирует изменения, произошедшие в мировой торговле в начале XIX века.

Хотя не сохранилось свидетельств медицинских способностей Джардина, он, без сомнения, выполнял свои обязанности добросовестно и в полной мере, так как уже в следующем плавании его повысили до корабельного хирурга. Но его настоящий талант относился к другой области. В течение шести рейсов на восток он сколотил приличное состояние на бартере серебра и товаров из Англии и Индии на товары из Китая (в основном, чай и шелк).

По стандартам XIX века его пятнадцатилетняя служба в Ост-Индской компании была достаточно рутинной, даже несмотря на тот факт, что 4 из 6 его путешествий пришлись на военное время. Во время своего второго путешествия в 1805 году «Брауншвейг» постигла злая судьба: близ побережья Шри-Ланки он был захвачен французами. Джардина отправили в тюрьму на мысе Доброй Надежды, принадлежавшем недавно завоеванной Наполеоном Голландии. Отсюда пленнику разрешили вернуться на родину на американском судне. Так как в компании было принято платить только за успешное плавание, жалование ему не выдали.

Вместе с тем, наиболее судьбоносным событием в этом путешествии было знакомство Джардина с колоритным и амбициозным торговцем-парсом Джамсетджи Джиджибоем, кто даже по стандартам своего времени выделялся экзотичностью. Хотя парсы этнически являлись индийцами и жили в районе Бомбея, они исповедовали зороастризм. Если принимать во внимание их персидско-индийские корни, неудивительно, что они принимали активное участие в торговле бассейна Индийского океана. Они торговали с Китаем, поставляя ему сырой и готовый хлопок, мирру, слоновую кость, акульи плавники и множество других товаров и заслужив репутацию «индийских евреев»^{480} (при этом упускается из виду, что настоящие евреи жили в этой части континента многие тысячелетия, возможно даже со времен Соломона).

Джиджибой родился в 1783 году в бедной набожной семье. Он поступил в ученики к своему дяде, бутылочных дел мастеру. Вскоре юноше наскучила профессия, которую выбрала для него семья. Через год он отправился в Китай и за десять лет успел пожить в нескольких странах. Как и Джардин, он потерял деньги и товары после захвата «Брауншвейга», но в течение последующих сорока лет эти два собрата по торговому ремеслу заработали богатство и рыцарское звание (Джиджибой был первым в Индии, кто удостоился этой чести) путем авантюрной морской торговли между Индией и Китаем. Это называлось «провинциальной торговлей».^{481}

Если Джардин являл собой новый тип английского торговца в Кантоне, то в лице чрезвычайного уполномоченного Линь Цзесюя амбициозный шотландец познакомился с китайским обществом и культурой. Линь происходил из семьи потомственных ученых и политиков. Он следовал традиционному меритократическому пути эпохи мандаринов: успешно сдал самые сложные экзамены и пошел вверх по государственной бюрократической лестнице. Он успешно проявил себя в таких должностях, как секретарь губернатора приморской провинции Фукиен, учитель в провинциальной академии, главный экзаменатор, окружной судья, соляной инспектор, член судейской комиссии, финансовый представитель, начальник речной охраны, губернатор провинции и генерал-губернатор провинции. Наконец в 1838 году он получил столь желанную для него должность чрезвычайного уполномоченного. В это же самое время он стал советником императора по опиумной политике, и как представитель императора противостоял Англии в той важной борьбе, которая и по сей день портит отношения между Востоком и Западом.^{482}

Торговый мир, в котором вертелись Джардин, Джиджибой и Линь, жил в согласии с давно укоренившимися законами и традициями. В 1650 году маньчжурская династия Цин захватила Пекин и свергла династию Мин. Спустя несколько лет началось правление императора Канси, продолжавшееся с 1662 по 1722 год. Этот монарх был «азиатским вариантом Людовика XIV». В начале своего правления Канси отошел от изоляционистской политики Мин и открыл страну для торговли с иностранцами. Однако вскоре он взял обратный курс и установил жесткую систему дипломатических и торговых правил, известную как «Кантонская система», названную в честь города на юге страны, единственного из доступных иностранным торговцам.[53] То, что Кантон был максимально удаленным от Пекина портовым городом, не было случайностью.

На момент первого приезда Джардина в Кантон главным европейским игроком в этой освященной веками системе был, конечно же, его работодатель — Ост-Индская компания (к тому моменту известная как Достопочтенная Компания). В течение более чем ста лет на ее монополию на торговлю с Восточной Азией постоянно покушались контрабандисты (среди которых попадалось все больше бывших сотрудников компании).

К концу XVIII века Достопочтенную Компанию все чаще стал терзать новый и более сильный внутренний враг — Адам Смит и его последователи, руководствующиеся в своих действиях новой наукой «политической экономии». Они внушали доверие, потому что не принадлежали ни к монополистам, ни к свободным торговцам. Как ни старались отстоять свою точку зрения Томас Мен и Джосайя Чайлд, они были директорами компании, получавшими выгоду от монополии в торговле с Востоком и, в то же время, страдавшими от нападок отечественных производителей текстиля.[54] И вот уважаемые ученые мужи, не имевшие финансовой заинтересованности в исходе дебатов, привели убедительные аргументы в пользу свободной торговли.

Подробный анализ действий Ост-Индской компании, проведенный Смитом, нанес ее монополии смертельный удар. Компания была не только крупнейшим коммерческим предприятием мира, но и королевской монополией. И неудивительно, что у Смита было много чего рассказать о ее делах.

Проведенный Смитом анализ политики компании в Индии и Китае невозможно правильно оценить без знания некоторых деталей истории Индии. В 1757 году молодой и дерзкий полковник Ост-Индской компании Роберт Клайв победил бенгальского наваба (могула) и его французских союзников в битве при Плесси. Эта победа подарила компании первую значимую территорию в данной части континента, площадью примерно со штат Нью-Мехико. Сейчас на этом месте находится Бангладеш и примыкающие области Восточной Индии. Что более важно, Клайв перенял древнее право Моголов «дивани», позволяющее вместо денег получать в качестве налогов часть продукции, производимой этой землей, в частности хлопок.[55] Испытывавшая недостаток в людях Ост-Индская компания теперь напрямую управляла небольшой частью Индии и поступила мудро, оставив управленческую структуру Моголов в неизменном виде. Один из эдиктов Ост-Индской компании отражал характер управления на местном уровне: «Не должно быть ограничений в том, сколько жен и наложниц захотят содержать принцы. Они не смогли бы употребить деньги более безопасным образом».^{483}