Монголы, которые первыми из людей подверглись болезни, тоже не смогли восстановить свое могущество. В 1368 году династия Мин взбунтовалась против ослабленных чумой властелинов степей и заявила о своих правах. После смерти Тамерлана в 1405 году набеги воинственных всадников на цивилизованных соседей-аграриев стали менее яростными, а вскоре и вовсе сошли на нет. Когда исчезли ханства, степь вернулась к древнему, гоббсовскому[23] состоянию, а дороги в Китай, которыми пользовались Марко Поло, ибн-Баттута и целые поколения генуэзских купцов, исчезли. Это побудило жадных до пряностей европейцев искать другие пути на Восток.
Данные переписи населения, проводимой монголами и династией Мин, позволяют считать, что между 1330 и 1420 годами численность жителей Китая сократилась с 72-х до 51 миллиона человек. До настоящего времени, даже в период войны, микроб оказывался более смертоносным оружием, чем меч, поражая и военных, и мирное население, поэтому принято считать, что в период между этими двумя датами число китайцев сократилось из-за чумы. Сокращение налогов, собираемых с поредевшего населения стало не последней из причин, по которым флот Поднебесной исчез из Индийского океана после плаванья адмирала-евнуха Чжэна Хэ в 1433 году.
Египетская торговля и промышленная структура оказались разрушены почти повсеместно, монголы исчезли с мировой сцены, а Китай ушел из Индийского океана. Все это породило пустоту, которую с готовностью заняла Европа — последний устоявший, хотя и с трудом, игрок. Чумная палочка, которая помогла проложить путь мусульманам к власти над Византией и Персидской империей в VI—VII веках, обрекла ислам на поражение в XIV-XV веках.
* * *
До нашей эры торговля не была ни быстрой, ни прямой настолько, чтобы позволить отдельным резервуарам заболеваний в Азии, Европе и Африке соприкоснуться. От цивилизации чуму отделяло пространство и время, изолировав ее на вероятной ее родине, в предгорьях Гималаев, точно так же, как оспа и корь были запечатаны в землях Плодородного Полумесяца, где они появились. В эпоху Рима и империи Хань, когда возникла дальняя торговля, и позже при власти мусульман и монголов эти болезни обрушились на не привычные к ним, незащищенные народы. За последующие полторы тысячи лет далекие резервуары заболеваний Старого Света перемешались, иммунитет приобрели и европейцы, и азиаты. Первые европейские переселенцы в Новый Свет даже представить себе не могли, какую катастрофу для местного населения они несут вместе со своими микроскопическими попутчиками. Выражаясь словами Уильяма Макнила о начале эпохи открытий, «Европа, в плане человеческих инфекций, могла многое предложить, но кое-что могла и приобрести».{257}
Но и это еще не вся история. Великий пожар 1666 года в Лондоне сыграл ключевую роль в окончании чумы. Кирпичные дома, сменившие старые деревянные постройки, оказались менее гостеприимными для крыс, а блохам гораздо менее удобно оказалось прыгать на горожан с новых черепичных крыш, нежели со старых, соломенных. По мере того как в Западной Европе становилось меньше леса, все больше в обиход входил кирпич. Расстояние от крысы до человека увеличивалось, болезнь передавалась все хуже. К XX веку санитарные нормы и антибиотики добавили еще один слой к защите человечества от огромных подземных резервуаров смертельного патогена.
Взаимодействие между торговлей и болезнью работает в обоих направлениях. Если торговля раздувала пламя эпидемий, то и вспышки заболеваний меняли устоявшиеся веками нормы торговли. Пожалуй, самое глубокое мнение о влиянии Черной смерти на пути мировой торговли предложено великим арабским историком XIV века ибн-Хальдуном:
В середине [XIV] века в обитаемый мир на Востоке и на Западе пришла опустошительная чума, которая низвергла государства и вызвала гибель их населения. Она поглотила и уничтожила множество полезных достижений. Многие почтенные династии были побеждены ею… Города и постройки оказались заброшены, дороги и придорожные знаки исчезли, поселения и дворцы опустели, династии и племена лишились силы… На Востоке чума прошла тем же образом, но сообразно его богатству. Как если бы глас сущий воззвал в мире к забвению и положению предела, и мир откликнулся на этот зов.{258}
С XIV по XVI век на планете бесновались фурии, с дьявольской хитростью опустошая ее при помощи инструментов торговли и самых развитых торговых сообществ: великих мусульманских цивилизаций Среднего Востока и торговых городов Индии и Китая, которые так поразили Марко Поло и ибн-Баттуту. Европа тоже пострадала, но там выжившие, влекомые страшным сочетанием навеянной религией жестокости и гениальной расчетливости, за несколько столетий сумели утвердить господство современной западной торговли.
ГЛАВА 7.
ПРОРЫВ ВАСКО ДА ГАМЫ
Васко да Гама, благородный человек из числа ваших подданных, прибыл в мою страну, где был мною принят. Моя страна богата корицей, гвоздикой, перцем, имбирем и драгоценными камнями. В обмен на эти товары я хотел бы от вас золота, серебра, кораллов и алых тканей.
Письмо заморина Каликута королю Португалии, 1498 год[25]
В этом [1503] году корабли франков появились на морском пути в Индию, Ормуз и другие края. Они захватили около семи кораблей, убили тех, кто был на борту, но некоторых пленили. Таков был их первый поступок, и пусть бог их накажет.
Омар аль-Таиб Ба Факих, йеменский историк{258}
Где-то приблизительно в 1440 году венецианский купец Николо де Конти отправился в Рим просить аудиенции у папы Евгения IV. Во время поездки на Восток он совершил тяжкий грех — когда его вместе со всей семьей захватили мусульмане и грозили убить, он принял ислам. Вскоре жена и двое детей умерли от чумы, а невольный отступник отправился в Ватикан молить об отпущении грехов.
Купцу повезло — святой отец испытывал слабость к напиткам с корицей. Не слыхал ли купец в своих странствиях, где ее добывают?
Конечно, слыхал. Отпущение даровано! По возвращении домой де Конти должен подробно продиктовать свои наблюдения папскому секретарю, знаменитому блистательному писателю-гуманисту Джанфренческо Поджо Браччолини.
Рассказ де Конти прекрасно совпадал с повествованием Марко Поло, а кое в чем и превосходил его, и папа счел купца человеком образованным и умным. К примеру, де Конти более точно указал расстояния и время в пути, чем его прославленный земляк столетием раньше. Да, он видел те коричные деревья Шри-Ланки, о которых рассказывал восхищенному секретарю. Более того, он видел на Суматре поля, где растут перец и камфора. Затем он плыл на восток целый месяц, пока ветер не стих совсем, и добрался до острова Сандай, где растут мускат и мацис, а потом до острова Банбан, заросшего гвоздичными деревьями. Можно себе представить, как обрадовался секретарь — похоже, венецианец обнаружил легендарные Острова Пряностей.[24]
Был ли де Конти первым европейцем, добравшимся до этих сказочных берегов? Почти наверняка нет. Представьте себя на месте средневекового европейского купца, который получил доступ к безграничным запасам самого дорогого в мире товара. Вряд ли вы первым делом станете рассказывать о дороге туда, если вы вообще расскажете.
* * *
Хотя в основу крестовых походов ставились некоммерческие цели (если не говорить о венецианцах и генуэзцах), но скоро христиане осознали, что торговля пряностями, которой заправляли мусульмане, может стать золотым дном. Во время похода на Святую землю крестоносцы перегородили караванные пути между Египтом и Сирией вереницей крепостей, протянувшейся от Средиземного моря до северо-восточного края Акабского залива Красного моря. В 1183 году в самом Красном море Рено де Шатийон предпринял ряд морских набегов на арабов. Исламский мир забеспокоился, что неверные могут пройти через этот морской коридор, который прежде считался исключительно мусульманским владением. Египтяне собрали силы и отогнали Рено де Шатийона на север.
