Человек тяжело вздохнул и щелкнул зажигалкой. Ее хромированная поверхность тускло поблескивала при свете пламени. Поднес к губам толстую сигару и неторопливо затянулся; столбик пепла упал на рукав дорого пиджака, однако человек не пошелохнулся, чтобы стряхнуть его. Серый пепел и серебристо–серый шелк странным образом сочетались друг с другом. Буркнув что–то неразборчивое, он защелкнул крышку зажигалки и сложил руки на полированной поверхности большого овального стола из красного дерева.

Окинув взглядом сидящих за столом мужчин, человек отметил, что многим из них не нравятся плывущие по комнате клубы дыма. Привычка курить длинные толстые сигары появилась у него совсем недавно, сигары помогали ему сохранять спокойствие, и поэтому он не собирался отказываться от них. Собравшиеся в комнате люди знали это и терпеливо ждали, не выказывая признаков раздражения. В любом случае никто из них никогда не осмелился бы сделать ему замечание. Особенно сегодня.

— Итак, — мрачно произнес он, наконец затушив окурок в большой мраморной пепельнице, — дела обстоят как нельзя хуже, не правда ли?

В комнате повисло напряженное молчание. Он снова окинул собравшихся пристальным взглядом: сидевшие перед ним мужчины были одеты в одинаковые костюмы из дорогой добротной ткани, в которых они чувствовали себя одинаково неуютно. Он мрачно ухмыльнулся.

—Да, все очень плохо, — ответил он на собственный вопрос. — Особенно для вас.

Напряженное молчание превратилось в гнетущую тишину. Неожиданно один из сидевших за столом решился заговорить.

—Господин мэр, вы не можете возлагать на нас ответственность за случившееся: это все равно, что обвинять нас в разгуле стихии, — опрометчиво заметил он.

Напряжение достигло своего апогея. Человек во главе стола вздрогнул и устремил взгляд на наглеца, осмелившегося перечить ему. Мэру пришлось напрячь память, чтобы вспомнить имя этого человека — Кейн. Мэр смутно помнил его лицо: мистер Кейн вошел в состав муниципалитета всего две недели назад. Времени явно недостаточно, чтобы разобраться во всех тонкостях взаимоотношений и понять, как чиновникам следует вести себя на заседании правительства.

Остальные члены кабинета смотрели на незадачливого коллегу со смешанным чувством тщательно скрываемого одобрения и откровенной жалости. Шеф сжал в кулаке свою зажигалку: он видел, что мистер Кейн не собирается отводить глаза. Мэр всегда знал, что рано или поздно кто–нибудь из его подчиненных осмелится высказаться подобным образом. Более того, он ждал этого момента, намереваясь на примере такого вот неопытного новичка преподать хороший урок всем остальным.

—Мистер Кейн, — начал он вкрадчивым голосом, — вам известно, в чем заключается первое и самое главное требование, которое мы предъявляем к нашим учителям, как только им поручают руководство классом?

—Нет, сэр, не стану утверждать, что мне это известно, — нахмурился мистер Кейн. Ласковый голос шефа не предвещал ничего хорошего.

—Так вот, учителя обязаны следить за тем, насколько точно ученики соблюдают правила поведения в школе и за ее пределами, — продолжал мэр. — Ученики должны беспрекословно подчиняться приказаниям учителя и без его разрешения не имеют права ни разговаривать, ни принимать пищу, ни даже справить нужду…

—Да, сэр, но какое отношение это имеет ко мне? — спросил мистер Кейн, заставив нескольких коллег ахнуть от такой неслыханной дерзости.

—Самое прямое, мистер Кейн, — терпеливо пояснил мэр, — муниципалитет нашего Города — это один большой класс, а я выступаю здесь в роли учителя. Вы можете говорить только тогда, когда я вам позволю, или точнее — когда я захочу, чтобы вы говорили.

Мистер Кейн залился краской. В первое мгновение всем показалось, что он собирается возразить мэру, но испепеляющий взгляд главы Города заставил его замолчать.

Мэр равнодушно наблюдал за мистером Кейном, не испытывая к нему ни капли сочувствия: несомненно, этому новичку приходилось переживать гораздо более неприятные моменты во время обучения в школе, как, впрочем, и остальным, — все когда–то были учениками. Основная цель школьной системы воспитания заключалась в том, чтобы вырастить достойных граждан Города; послушные дети должны превратиться в покорных взрослых. Но, видимо, мистер Кейн полагает, будто сам став педагогом, войдя в круг тех немногих избранных, кто не просто управляет городскими делами, но на самом деле полностью контролирует жизнь Города, он тем самым обрел свободу. «Некоторые школьные уроки, — подумал мэр, — забываются слишком быстро».

—Кажется, мистер Кейн, — продолжил мэр, — вы говорили, что я не вправе возлагать на вас ответственность за случившееся. Помнится, на прошлой неделе на совещании городского совета, которое я созвал специально для того, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, вы уверяли меня, что мы имеем дело всего лишь с кучкой взбунтовавшихся детей, у которых нет оружия, нет лидера, нет четко разработанного плана действий. Вы утверждали, что вскоре они сами разбегутся по углам, как перепуганные тараканы. Однако за этим немедленно последовала очередная вылазка! Похоже, вы все здесь держите меня за дурака.

—Господин мэр, мы не недооценили всю сложность стоящей перед нами проблемы, — вновь подал голос мистер Кейн, заставив остальных членов кабинета предостерегающе покачать головами. — Бунтовщики, с которыми нам приходится иметь дело, — это и вправду дети! Согласитесь, трудно было воспринимать их всерьез!

Мэр снова нервно щелкнул зажигалкой и, нахмурив брови, уставился на пламя. Затем резко вскинул голову:

—И эти дети бесчинствуют уже около двух лет! Или вы забыли, что они разгромили школу в Первом районе? А? И с тех пор вы регулярно уверяли меня в своих докладах, что их шайка вот–вот развалится, а теперь вдруг выясняется, что с каждым днем их становится все больше и больше!

Вновь повисла гнетущая тишина. Мужчины молчали, боязливо втянув головы в плечи.

—Но поначалу все шло именно к тому, господин мэр, — снова возразил мистер Кейн. — Бунтовщиков было сравнительно немного, мы не ожидали, что они с таким упорством будут держаться вместе, и уж конечно мы и предположить не могли, что они настолько сильно ненавидят нас.

—Разрешите напомнить, мистер Кейн, что наша основная задача как педагогов состоит в том, чтобы держать детей в повиновении. Мы должны поставить на них клеймо, словно перед нами племенной скот, загнать их в наши школы, как стадо бессловесных животных, и обращаться с ними как с безмозглыми тварями! А если кто–то из этих детей перестает повиноваться, мы исключаем его из школы и оставляем гнить в сточной канаве, как ненужный хлам, — Мэр сердито защелкнул крышку зажигалки. — Само собой, им это не нравится! А вы ожидали чего–то другого? Неужели вы полагали, что взбунтовавшиеся школьники покорно вернутся на детскую площадку, чтобы снова тихо играть в песочнице или терпеливо ждать, когда кто–нибудь из взрослых согласится покачать их на качелях?

—Нет, сэр, — на этот раз мистер Кейн не стал спорить с шефом, — но в прошлом наша система воспитания доказала свою эффективность, большинство детей беспрекословно подчинялись нам. У нас никогда не было оснований полагать, что события могут принять столь неприятный оборот…

—Чепуха! — отрезал мэр. — Вы сами когда–то учились в школе. И я тоже ходил в школу. Мы все прошли через это. Помните, что вам пришлось пережить? А теперь скажите, каковы побочные эффекты новых программ, которые мы внедряем в наших школах?

—Ну, прежде чем нам удается сломить их волю, подчинить себе их сознание и добиться полного повиновения… — начал мистер Кейн, загибая пальцы на руке, — у школьников порой возникают проблемы следующего характера: депрессии, навязчивые страхи, тревожные состояния, бессонница, и иногда, правда, довольно редко, они проявляют немотивированную агрессию.