– Что ждём, командир? – спросил сверху стрелок. Командир не ответил. Он думал о том, что сейчас они выполнят приказ и это может сдвинуть с места такую лавину, что… От этих мыслей Иржи стало не по себе и он, чтоб все это побыстрее кончилось, вдавил педаль в пол. Машина клюнула носом и по только что спокойной воде побежали первые волны. Нечего раздумывать. Он солдат, а солдат не думает – солдат повинуется.

Хотя граница проходил посередине реки, но он почувствовал себя объявившим войну СССР, едва на лицо попали первые капли. Тогда он закрыл люк и добавил газу.

– Охрименко! Охрименко!

За грохотом танковых моторов можно свободно было орать в голос, но привычка брала свое. Пограничники не орут рядом с границей и лейтенант, не по здешнему черный, словно прожаренный солнцем, с новеньким орденом Боевого Красного Знамени на груди, шепотом звал к себе старшину. Тот, наконец, услышал и, съехав с холма, отрапортовал.

– Танки, товарищ лейтенант. Два. Границу бродом пересекли. Движутся прямо к нам.

То, что танки не стоят на месте, Лейтенант и сам слышал. Двигатели ревели все ближе и ближе.

– Заблудились они, что ли, а товарищ лейтенант или как? – спросил третий боец, державший в поводу всех лошадей.

– «Или как», Макивчук, «или как». Силу нашу пощупать решили. Сами ведь знаете, что на всей границе твориться. Помните, что комиссар на политинформации говорил? Со всех ведь сторон лезут…

Лейтенант коротко задумался.

– Макивчук!

Боец встрепенулся.

– Пулей на заставу. Пусть пришлют сюда трактор. А вы, Охрименко, за мной.

Дорога, по которой двигались танки, огибала холм с другой стороны. По обе стороны дороги лес стоял крепкий, а как раз на повороте стояло три выросших из одного корня сосны. Лейтенант с южным загаром служил тут только третью неделю, а сосны стояли, верно, лет сто, если не больше и толщиной выросли в обхват. Имелась у этих сосен даже какая-то легенда. То ли повесился кто-то на них, то ли клад разбойники зарывали… А может и выкапывали… Лейтенант этого еще не успел узнать доподлинно, но теперь так или иначе конец пришел легенде.

Танк двигался к нему и, высунувшись из-за дерева, он крикнул:

– Остановитесь! Приказываю остановиться! Вы нарушили границу СССР.

Как бы не так. Те, кто сидел в железном ящике от него ничего нового не узнали. Они и сами понимали, что нарушили и останавливаться у них было желания не больше чем у него попасть под гусеницы.

– Я так думаю, товарищ Бунзен, поубивать их надо. Совсем уже мировой империализм обнаглел, – сказал из-за спины старшина. Под рыжими усами приклеилась злая улыбка. – Под каждым кустом насрать норовят.

– Вы, старшина с плеча-то не рубите. Там, скорее всего такие же как и мы, рабочие да крестьяне сидят, только буржуазией одурманенные. Так что останавливать их мы, конечно, будем, но аккуратно. Оружие проверьте.

– Так что её проверять? – довольным голосом отозвался старшина. – Готова шашечка. Не точить, не править не нужно…

– Тогда первый мой, а вы вторым займитесь, чтоб не ушел.

Старшина радостно оскалился и нырнул в кусты.

Слушая, как приближавшийся металлический лязг и рев становятся все громче, лейтенант осторожно достал рукоять от шашки с утолщением внизу. Официально новое оружие называлось «изделие 37-бис», но пограничники меж собой ласково звали их «ножиками».

Лейтенант нажал на кнопку и из рукояти вырос язык зеленого пламени. Уже зная остроту своего нового оружия он нешироко размахнувшись, подрубил сперва один ствол, потом второй. Третий рубить не стал – жалко стало.

Тут же захрустело, затрещало, запахло свежим древесным соком и оба ствола, упав один на другой, загородили танку дорогу вперед.

Кроны сосен еще вздрагивали, когда в стволы уперлись гусеницы боевой машины. Железо с натугой драло кору, летели клочья какой-то зелени, но – и только.

Не теряя времени, пограничник обежал вражеский танк и уронил позади него ещё пару стволов. Внутри сообразили, что что-то идет не так. Двигатель перешел на холостой ход, и танк повернул башню.

Тогда лейтенант прыгнул на броню и рукояткой несколько раз саданул по люку. Подождав десяток секунд, он еще постучал и крикнул.

– Вылезай! Приехали.

Несколько раз танк дернулся туда-сюда, но завал, что впереди, что сзади держался крепко. Но даже если б не выдержало дерево, у лейтенанта имелся способ обездвижить это железо под собой. Но это на крайний случай. Лучше б его все-таки взять неповрежденным. Незваные гости посчитали так же. Танк еще раз дернулся и встал. Экипаж, похоже, задумался о том, что будет дальше. Гриша Бунзен усмехнулся. Те, под броней, не понимали, с кем связались.

У старшины дела также шли неплохо. Сообразив, что первый танк попал в засаду, танкисты второго дали задний ход, чтоб вернуться на полянку, но задней скорости его танку явно не хватало. Так что Охрименко даже на своих кривых кавалерийских ногах без труда догнал железную махину.

Сидя на броне лейтенант увидел как поворачивается башня и ствол пулемета плавно выбегает навстречу старшине. Лейтенант вскочил, чуть не упав поскользнувшись.

– Старшина! Ложись!

Старшина и сам сообразил. Ловко работая локтями и перекатываясь, старшина перебрался за дерево и там, невидимый башенному стрелку, догнал танк. Солдату умевшему вскочить на несущуюся галопом лошадь не трудно было бы запрыгнуть на броню, но старшина поступил иначе. Жаркое лезвие нового оружия обрушилось на убегающую гусеницу. От этого удара расколовшийся трак отбросило в сторону и под жалобный рев двигателя гусеница разматываясь, разлеглась по траве. Уже не в силах двигаться по прямой танк крутанулся на месте, но старшина отпрыгнул от него как от брыкливой лошади и не торопясь уже – никуда теперь железка с места этого не сдвинется – рубанул по второй бесконечной железной ленте. Та мгновенно разлетелась на траки.

Башенный пулемет выдал длинную очередь. Стрелок уже стрелял явно от изумления, и попасть ни в кого не мог. Но старшине эта самодеятельность не понравилось, и, опершись на обломок передней звездочки, раскаленной до вишневого цвета, он вскочил на броню и в один удар обрубил ствол. Пулемет поперхнулся и смолк. На всякий случай Охрименко отрубил ствол второму пулемету. Наклонившись к люку, словно от этого там могли лучше слышать, он крикнул.

– Эй, вы, сардины марокканские! Сами вылезете или прикажете вас как из банки выковыривать?

В наступившей тишине стало слышно, как где-то стучит тракторный двигатель. Лейтенант довольно кивнул. Первый танк доедет сам, а второй утянут трактором. Он слез со своего трофея и подошел поближе ко второму танку.

Старшина знаком показал, что хочет сделать, и лейтенант кивнул. Все равно танк уже никуда не годился, а особистам хватит и одного.

Охрименко осторожно, чтоб не поранить никого, и не убить медленно погрузил «лезвие» в броневую сталь. Металл задымил, потек тяжелыми каплями. Внутри кто-то вскрикнул. Не от боли, а скорее от удивления. Медленным круговым движением пограничник обвел вокруг танкового люка полную окружность. Резко, не давая расплавленному металлу застыть, ударил кулаком. Круг с неровными краями провалился вниз и там кто-то заорал. Обжегся, наверное…

Старшина заглянул. Снизу на него глядели две пары круглых от смешанного с ужасом изумления глаза.

Пограничник подмигнул лейтенанту и в голос заорал.

– Вылезайте, гады, пока я ваше железо вместе с вами на стружку не перевел… Сами видите теперь все равно хуже уже не будет.

…Плюшевые занавеси темно-багрового цвета закрывали окно Парижского отеля не полностью, и из его середины лился ласковый солнечный свет. В номере, вокруг стола в добротных креслах, возможно неживших в себе тела графов и баронов сидело трое советских людей и решали одну очень важную проблему.