Дорога пошла под уклон, с обеих сторон её загородили глинистые стены с редкими жесткими кустами. Воздух тут был прохладнее и влажнее. Через минуту, выбравшись из этого ущелья, они свернули на объездную дорогу и направились к ракетодрому.

Шлагбаум с будкой охранника, длинные бараки, несколько деревьев и, наконец…

То, что издалека казалось изящным и стройным вблизи производило впечатления сдерживаемой мощи.

– Вот это, мистер Линдберг, и есть завтрашний день авиации.

Нельсон фамильярно похлопал ладонью по боку ракеты.

– Через океан – за пару часов, а может быть и того меньше!

Линдберг потрогал рукой толстую, в обхват, колонну. Она словно складывалась из черных и серебристых прямоугольников. Черные обжигали пальцы, а серебристые только слегка грели кожу. Его рекорд до сего времени не превзойденный, составлял тридцать три часа. Именно столько ему понадобилось год назад, чтоб пересечь на легком одномоторном самолете Атлантический океан и он даже сейчас, спустя год, помнил каждый их них. Но два часа? Фантастика!

– Ну, когда это все еще будет! – с сомнением отозвался великий летчик.

– Быстрее, чем мы можем предположить! Весь мир трудится, чтоб мечты стали реальностью.

– Весь мир? – переспросил Линдберг, вновь касаясь стального бока. Ракета завораживала скрытой мощью. Привыкший к тому, что для полета нужны крылья, летчик машинально искал их, не находил и оттого все сильнее чувствовал несуразность разговора.

Инженер же энергично кивнул.

– Слава Богу, пока нет никакой завесы секретности над всем этим. И идеи и технические достижения доступны каждому. Немцы, французы, чехи, русские. Даже китайцы и те что-то делают в области ракетостроения…

За три часа пребывания в его автомобиле летчик понял, что его спутник не просто энтузиаст ракет, а почти что фанатик.

– Но Америка-то впереди всех, я надеюсь? – серьезно спросил Линдберг. Инженер рассмеялся. Это был смех сильного и гордого человека, понимающего свою причастность к великому делу.

– Разумеется. Но не потому, что она Америка, а потому что выиграет любой, кто первым обратит внимание на преимущества реактивного движения.

Американский швед махнул рукой, жестом этим охватывая городок, засмеялся.

– К счастью у нас есть деньги на исследования, чего не скажешь о Европе или Азии.

Он смешно выпятил губу, демонстрируя отношение этим несерьезным потугам.

– Там бедность и любительщина… Теоретики. Все на бумаге, а у нас…

Он с любовью посмотрел на огромную эстакаду, уводящую взгляд в небо.

– Вот он путь в реальное будущее. Уже сейчас мы можем подняться почти на пятьдесят миль, а в ближайшем будущем!..

– Жаль, что у нас нет возможности запретить подобные исследования в других странах…

Нельсон посмотрел на авиатора и странно улыбнулся. Он не понял, пошутил тот или сказал это всерьез.

– Науку запретить нельзя.

Линдберг кивнул с некоторым сожалением.

– Но к счастью в ней всегда кто-то становится первым, а все остальные – последними. Последними, а не вторыми и третьими…

Сталин повернулся на звук открывшейся двери. В проеме вытянувшись стоял Поскребышев с неизменной папкой в руках.

– Что?

– Председатель ОГПУ товарищ Менжинский.

Иосиф Виссарионович кивнул, и секретарь исчез, словно не за дверью пропал, а сквозь стену сгинул. Не прошло и трех секунд, как в дверях появилась коренастая фигура Председателя.

– Здравствуйте, Вячеслав Рудольфович.

Сталин шагнул навстречу главному чекисту.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

Сталин сесть не предложил, и чекист остался стоять, глядя, как хозяин кабинета перебирает бумаги в красной папке.

Под алым сафьяном, Менжинский знал это наверное, хранились письма, что не просто адресовались товарищу Сталину, таких было множество – Вождю писали со всего мира – а те, что референтура выделяла для того, чтоб Хозяин сам посмотрел и принял решение.

Вытащив несколько листков, Генеральный подтолкнул их к Председателю.

Менжинский попытался поймать взгляд Сталина, но тот отвернулся к окну.

Сталин смотрел на кремлевский двор, думая, как отнесется к письму чекист. Решения, принятые в ноябре прошлого года потихоньку выполнялись. Трудились ученые, спецгруппы ОГПУ работали по всему миру, собирая информацию, чтоб мечта о Мировой Революции скорее стала реальностью. Но медленно! Медленно все двигалось!! Может быть это письмо и есть то решение, которое он так ищет?

Внизу, под окнами промаршировали куда-то кремлевские курсанты. Синие звезды на буденовках прокатились мимо, и из-за грохота полусотни сапог ему показалось, что под гостем скрипнул, освобождаясь стул. Он обернулся. Нет. Ошибся. Чекист все ещё смотрел бумаги.

Дерево заскрипело, освобождаясь от груза. Сталин обернулся. Председатель ОГПУ поднимался из-за стола, держа листки в руке.

– Прочитали?

– Прочитал, Иосиф Виссарионович…

– И что думаете?

Чекист развел руки. Он не скрывал растерянности.

– Тут не знаешь что и думать… Неужели это правда?

Сталин прошел от стены до стены, вернулся к столу.

– Не знаю. Как раз это и надо узнать…

Он трубкой показал на письмо.

– Забирайте его. Все равно вашему ведомству разбираться…

От Кремля до Лубянки четверть часа пешком, а автомобиль домчал товарища Менжинского до здания ОГПУ за пять минут. Часовые, коридор, кабинет, телефон…

– Товарищ Артузов? Здравствуйте!

Менжинский откинулся на спинку жесткого стула.

– Артур Христианович, есть поручение вашей службе… В рамках выполнения решения ноябрьского пленума… Разумеется оформим все как положено… Суть такова: нужно вывезти одного человека из Германии. Думаю, что группа из двух человек с этим вполне справится. Одного товарища рекомендует Коминтерн, второго – своего дашь… Какие требования? Простые. У тебя таких 12 на дюжину… Образование… Ну хотя бы пару курсов Университета… Чтоб в технике разбирался. Ну и чтоб наш был до мозга костей, до гвоздей в ботинках… Сам понимаешь какое дело затевается… Старший? На счет старшего позже решим. Вы сперва человека представьте… Хорошо. До свидания…

Он положил телефонную трубку и несколько секунд заново перебирал сказанные слова. Вроде бы не сказал ничего лишнего. Конечно, лучше бы все делать через своих людей, но… Эх, коротки руки! Коротки!

Чекист глянул во двор. С третьего этажа видны были голуби, что топтались на очищенной дворниками брусчатке не пугаясь военных, сновавших из подъезда в подъезд.

Теперь дело было за Коминтерном. У них связи за рубежом, возможности… А кто будет главным – это уже другой вопрос… Лев Давидович, хоть и оказался скрытым врагом советской власти, но когда еще врагом не был, мысли высказывал очень правильные. «ГПУ и Коминтерн как организации не тождественны, но они неразрывны. Они соподчинены друг другу, причем не Коминтерн распоряжается ГПУ а, наоборот, ГПУ господствует над Коминтерном». Хорошая цитата, правильная… Хоть на стенку вешай…

Особый отдел Третьего, имени Братьев Гракхов Особого авиаотряда располагался на окраине Твери, в дому бывшего купца второй гильдии Третьякова. Купец, как классово чуждый элемент об этом, естественно не знал, так как, как раз сейчас проходил перековку на Соловках, но чекисты, против правил, вспоминали кровососа добрыми словами. Похваливали бывшего хозяина за запасливость и предусмотрительность – за хорошие подвалы, за теплые, не прожорливые печи и конечно, за вишневый сад, что тот умудрился рассадить вокруг дома. От цветения вишни воздух вокруг дома в мае-июне становился медвяный и временами даже перебивал запах злой махорки начальника Особого отдела товарища Демьянова.

Федосей, предъявив документы часовому на крыльце, глотнул настоянного на цветах воздуха и углубился в недра Особого отдела. Коридоры, коридоры, двери, двери…