Теперь Дуглас то веселилась, то впадала в депрессию. Она хотела ребенка, но не могла допустить, чтобы он появился на свет незаконнорожденным. Как она объяснит его появление окружающим? Ведь прошло уже несколько лет со дня смерти мужа. Роберт теперь обязан на ней жениться.

Сам Дадли колебался. А если родится мальчик? Разве не самым большим его желанием было иметь сына? Но… что скажет королева?

Он мучительно искал выхода из создавшегося положения.

Хотя Дуглас и была скромной женщиной, тем не менее ее никак нельзя было отнести к разряду женщин спокойных, у нее случались припадки меланхолии и истерики, и Роберт опасался, что во время беременности ее слабые места могут стать наиболее уязвимыми.

У него было много врагов, но имелись и сторонники. У него была семья. Его братья и сестры, и все, кто был связан с семейством Дадли, видели в нем своего лидера, и если он рухнет, то рухнут и они. У него имелись сторонники, которые зависели от него, поэтому он мог рассчитывать на их преданность. Без всякого сомнения, он был могущественным человеком, но, так как его могущество пришло к нему скорее через его личные качества, а не через его подвиги, он и относился к нему более легко, чем относился бы человек, который достиг его постоянным методичным трудом. Роберт во многом добился успеха, он верил, что может преуспеть там, где другой не осмелится сделать и попытку.

Поэтому, в конце концов, он решился на тайный брак с Дуглас в Эшере в присутствии только нескольких верных слуг в качестве свидетелей.

Это представлялось ему ловким ходом, потому что он был уверен, что королева не станет долго гневаться, если он не женится по всем правилам, и в то же самое время, в результате этой бутафорской свадьбы Дуглас сможет себя называть — при этом тайно — графиней Лестер и заглушить угрызения совести.

Так и случилось. Дуглас не могла уже думать ни о чем другом, а только о рождении ребенка.

Родился мальчик, и они назвали его Робертом.

Но их враги уже шептались между собой, что граф Лестер тайно женился и что он и Дуглас были любовниками еще до смерти лорда Шеффилда.

Смерть лорда Шеффилда! А теперь скажите, как умер лорд Шеффилд? Говорят, что от простуды. Может, имела место искусственная простуда, которая перекрыла ему кислород?

Им стоило только бросить взгляд назад, к другой смерти. Разве они забыли бедную леди, которую нашли со сломанной шеей у лестницы в Камнор-Плейс! Это случилось, когда лорд Роберт думал, что сможет жениться на королеве. А теперь граф Лестер желал жениться на другой, на леди, чей муж умер так вовремя.

Такие слухи всегда будут окружать такого выдающегося человека, родившегося под поразительно счастливой звездой.

Роберт должен был удостовериться, что подобные слухи не достигнут ушей королевы.

В это время в Англию пришли вести о самой кровавой резне, когда-либо имевшей место на этом свете.

В канун для Святого Варфоломея король Карл вместе со своей матерью Екатериной Медичи и герцогом де Гизом вдохновили парижских католиков на убийство тысяч гугенотов, собравшихся в столице на свадьбу дочери Екатерины, Маргариты, с Генрихом Наваррским.

Весь протестантский мир был потрясен до глубины души такой звериной жестокостью. Говорили, что по улицам Парижа ручьями текла кровь мучеников. Пришло донесение, что только в Париже было убито две тысячи человек, а в Лионе, Орлеане и многих других городах подобный ужас повторился. Сам благородный Колиньи — известный всему миру как достойнейший человек — стал одной из жертв, его участь разделил и его зять Телиньи, подобно многим другим господам самого высокого ранга.

Через пролив, разделявший две страны, переправлялись маленькие суденышки, и тысячи мужчин и женщин искали в Англии убежища. Весь протестантский мир был готов взять в руки оружие и направить его против католиков.

Проповедники метали громы и молнии со своих кафедр, королеве и ее советникам приходили письма-предупреждения. «Смерть католикам! — кричал народ. — Заключите союз с Германией, с Нидерландами и Шотландией! Выступите вместе против кровавых язычников! И немедленно отправьте эту опасную предательницу, язву на теле всего христианского мира, прелюбодейку и убийцу, Марию Шотландскую, на плаху. Разве не ее родственники, Гизы, стояли за этой резней? Герцог де Гиз замыслил этот план вместе с этой итальянкой Екатериной Медичи. Королева Англии в опасности. Не позволяйте ей принести на нашу землю грабежи, убийства и насилие ради убогого милосердия по отношению к ужасной женщине, которая, куда бы она ни попала, везде несет с собой проклятие Божие».

Елизавета была потрясена. Подобно любому другому человеку, она каждый день ждала начала войны. Она верила, что эта резня — первая ступень кампании католиков, направленной против протестантов.

В портах было полно людей, английские корабли готовились поднять якоря. Она позволила Бэгли и Лестеру уговорить себя предпринять кое-какие меры в отношении Марии, но она все же не давала согласия на ее казнь. Марию нужно отослать обратно в Шотландию, где ее, без сомнения, осудят за убийство Дарнли и казнят. Таким образом, Мария умрет, и все скажут, что Елизавета не приложила свою руку к ее смерти.

Однако прошли месяцы, а нападения со стороны католиков не последовало. Марию все еще удерживали в Англии, но Елизавета и ее министры понимали, что пока на земле существуют католики и протестанты, между ними в той или иной форме будет происходить борьба. Даже когда королева просто смотрела на окружавших ее министров, она все равно чувствовала их раздражение ее действиями в отношении Марии.

Бэгли был стойким протестантом. Не будучи религиозным человеком, Роберт, тем не менее, присоединился к лагерю протестантов. И только королева проявляла гибкость. И хотя в этом не признавалась, но она не благоволила ни к тем, ни к другим. Обе стороны допускали кровопролитие, и этот факт не давал ей возможности кому-нибудь из них отдать предпочтение. Какое это имеет значение, спрашивала она себя, верит ли человек в то, что святое причастие — тело Господне или освященная пища! Что действительно имеет значение, так это то, чтобы она продолжала править своим народом, чтобы народ ее любил и чтобы страна стала великой посредством мирного процветания, а этого можно достичь только терпимостью.

Жизнь в Англии протекала более спокойно, хотя королева и ее министры следили за событиями за пределами страны с более пристальным вниманием, чем до начала резни.

Под предводительством принца Оранского голландцы восстали против испанцев, которые вместе со своей беспощадной инквизицией подвергли их страшным гонениям.

Позднее королева издала закон, запрещающий простым людям носить сверхпышные одеяния, хотя ее собственный гардероб никогда еще не был так великолепен. В Ирландии происходили волнения, и, чтобы подавить их, Елизавета послала туда графа Эссекского, являвшегося лордом Хирфордом и мужем Летиции — виновницы изгнания Роберта несколько лет назад.

Умер король Франции, и Елизавета, которая считала герцога Анжуйского, ставшего теперь королем Франции Генрихом III, одним из претендентов на свою руку, изобразила досаду, потому что он вот так вдруг взял — и женился.

Пшеницы было мало, и ее цена поднялась до шести шиллингов за бушель. Это взбудоражило народ, он стал роптать.

Над страной нависла угроза войны. Принц Оранский и провинции Зеландия и Голландия предложили Елизавете стать их королевой, но она наотрез отказалась. Ее министры упрашивали и умоляли ее.

— Что! — воскликнула она. — Втянуть мой народ в войну с испанцами!

Напрасно они протестовали и доказывали, что она станет главой протестантского мира. Она им сказала, что не хочет принимать участие в религиозных войнах. Пусть в них сражаются другие. Она останется в стороне. Елизавета верила, что тот, кто держался в тени и наблюдал, как воюют другие, являлся истинным победителем.

Этим летом она предприняла свое обычное путешествие по стране. Роберт ехал впереди королевской процессии, ибо в этом году маршрут пролегал через Кенилуорт, и Роберту предстояло принимать у себя королеву в течение двенадцати дней июля. Он намеревался устроить такие турниры и увеселения, которых никто раньше не видывал.