— Да, на пять минут под забором.
— На пять минут под забором и на всю оставшуюся жизнь.
— Роберт, когда ты так на меня смотришь, я верю, что все так и случится. Но нас разделяет огромная пропасть.
— Ее можно преодолеть.
— Так и будет, мой милый.
Но впоследствии, когда перед ней на стол легли документы на присвоение Роберту Дадли титула графа и возврат его брату Амброузу графства Уорвикского, она заколебалась.
Он постоянно находился рядом с ней, и теперь она переводила взгляд с него на эти документы. Если Роберт станет графом — а графство, которое она дарует ему, будет одним из тех, что ранее предназначались исключительно персонам королевской крови, — то в этом случае, как она ясно понимала, она окажется близка к тому, чтобы заключить с ним брак. Королева не могла не заметить яркий блеск его глаз, она вспомнила, как страстно она сама жаждала корону. Елизавета представила, что станет покорной, ведь уже бывало не раз, когда, несмотря на всю свою решимость, она проявляла перед ним слабость. Иногда она даже не отваживалась принять его наедине. Она была сильной, но ведь и он тоже сильный. Дадли казался ей совершенным созданием, а значит он неизбежно должен был побеждать, следовательно, на его капитуляцию рассчитывать не приходится. Только благодаря короне она и может противостоять ему.
Нет, пока еще он не получит свое графство. Ему следует оставаться ее веселым лордом Робертом. И королева нахмурилась и к величайшему изумлению всех присутствующих попросила, чтобы принесли нож. Когда ее приказание было выполнено, она провела острым лезвием по бумаге, разрезав ее пополам.
— Как же я могу осыпать милостями этих Дадли! — воскликнула она. — Разве они не предавали на протяжении трех поколений нашу корону!
Роберт посмотрел ей прямо в лицо, глаза его метали молнии. Как же страстно она все-таки его любит!
— Мадам, — сказал он. — Я вас не понимаю. Почему это, черт побери, Дадли не смогли послужить вам?
— Зачем так шуметь? — спросила она, улыбаясь ему. — Как же я могу, милорд, осыпать Дадли почестями? Разве вы забыли, что мой великий отец имел весомое основание отправить вашего деда на эшафот? Разве вы станете отрицать, что ваш отец поднял руку на корону и попытался сделать королем вашего брата?
— Если мое служение вашему величеству называется государственной изменой…
Она взмахнула рукой и дала ему легкую пощечину — самую нежную из всех возможных пощечин, — выставляя напоказ свои близкие отношения и даруя ему прощение.
Те, кто был рядом, заулыбались: это всего лишь ссора двух влюбленных. Все они подумали, что королева любит Дадли так же сильно, как и прежде, просто он недавно оскорбил ее, когда окинул оценивающим взглядом красивую молодую фрейлину. Королева всего лишь дает ему понять, что в жизни Роберта Дадли должен быть только один-единственный роман.
Тем не менее, он продолжал оставаться просто лордом Робертом.
Елизавету угнетали мысли о тех, кто, по ее мнению, мог бы считать, что имеет больше прав на корону, чем она. При жизни Тюдоров преследовали, как зловещие призраки, аристократы королевских кровей. Ее отец Генрих решал свои проблемы при помощи убийств, ему было приятно сознавать, что те, кто мог бы сместить его, умирали. Елизавета всегда полагала, что это очень мудрая политика, но пришли другие времена, и она не являлась абсолютной монархиней, как ее отец, она сильнее зависела от своих министров. После гонений времен царствования Марии люди ждали от Елизаветы милосердия.
Повод для беспокойства давали ей трое женщин, две из них приходились сестрами Джейн Грей — леди Екатерина и леди Мария. Елизавета знала, что некоторые люди все еще считали, что она незаконнорожденная и самозванка и хотели бы видеть в качестве королевы леди Екатерину. Бабушка сестер Грей являлась сестрой Генриха VIII, поэтому не было никаких сомнений в их законном происхождении.
Елизавету преследовал страх, что они попытаются восстать против нее. Это страшило ее даже в то время, когда случилась смерть Эми.
Сестер Грей очень хорошо воспитывали, и их поведение вряд ли могло дать повод к тому, чтобы связать какой-нибудь скандал с их именами. В их жизни никогда не существовало никаких адмиралов, которые бы врывались в их опочивальни и щекотали бы и щипали их, когда они находились в своих постелях. И никогда не существовало никакого красивого молодого человека, который бы так сильно любил их, что его заподозрили бы в убийстве своей жены.
Своими характерами леди Екатерина и леди Мария в корне отличались от Елизаветы. Они были скромными, воспитанными и примерными протестантками. Многие помнили, что Елизавета была готова сменить религию, когда посчитала для себя целесообразным поступить подобным образом. Девушки Грей были кроткими и поддающимися чужому влиянию, Елизавета же — переполнена женскими причудами. Очень многие на этой земле могли считать, что леди Екатерина и леди Мария были бы более подходящими королевами, чем эта рыжеволосая амазонка, имевшая склонность побуждать мужчин вести себя самым скандальным образом.
Кроме того, существовала еще одна грозная соперница — Мария Шотландская. Она была более серьезным противником, к тому же она находилась очень далеко, так что Елизавета не могла держать ее под постоянным контролем. Она бы чувствовала себя значительно уютнее, если бы Мария находилась в Англии в качестве официальной гостьи, а в действительности — пленницы. Именно по этой причине, когда Мария покинула Францию после смерти своего мужа Франциска II, Елизавета отказала ей в праве свободного проезда. Каким бы подарком явилась для нее плененная Мария!
Как передали Елизавете, Мария, когда ей доложили о смерти Эми, произнесла: «О, теперь королева Англии сможет выйти замуж за своего конюшего!»
— Какая наглость! — пробормотала Елизавета. — Если бы она только увидела моего «конюшего», то, нисколечко не сомневаюсь, что она тут же бросила бы на него свой томный взгляд, который, как мы слышали, весьма и весьма обворожителен.
Это было второй причиной, по которой Елизавета бесилась изо всех сил. Поговаривали, что Мария очень красива, и у королевы возникало жгучее чувство обиды, когда она вспоминала, что ее соперница на целых девять лет моложе ее. К тому же Мария умела постоять за себя. По крайней мере, в характере Марии не было ничего от смиренной покорности сестер Грей.
И для очень многих католиков Мария являлась истинной королевой Англии.
Елизавету чрезвычайно раздражали подобные мысли о своих соперницах, она часто выходила из себя, и тот, кто попадался под горячую руку, подвергался какому-нибудь наказанию, причем не только на словах. Но гнев ее быстро улетучивался, и на смену ему приходили милые улыбки. А когда она осознавала, что была неправа, то всегда старалась каким-либо образом компенсировать жертве нанесенный ею ущерб.
Однажды, поскакав на охоту, она заметила, что в ее свите отсутствует леди Екатерина Грей. Пожелав узнать причину, она была поставлена в известность, что леди заболела и осталась в своих покоях. Королева постаралась забыть этот пустячный эпизод, но все же он дал пищу для дальнейших размышлений.
Во время охоты она сильно вспылила, а так как Роберт ехал рядом с ней, то она в полной мере почувствовала свое раздражение.
Ни с того ни с сего Елизавета вдруг заявила:
— Я решила, что не могу больше оттягивать вопрос с моим браком. Я приглашу короля Швеции немедленно приехать в Англию, чтобы тут же начать приготовления.
Роберт остолбенел.
— Король Швеции! — воскликнул он. — Этот человек! Да он же придурок!
— Как вы смеете говорить такое о тех, кто лучше вас!
— Не будучи о себе слишком высокого мнения, ваше величество, я все же не считаю, что этот человек находится даже на моем уровне.
— Господин Дадли, вы слишком высоко себя цените.
У него был такой же горячий нрав, как и у нее. Это были родственные души, именно в этом крылась причина их полного взаимопонимания. И он, и она выходили из себя по малейшему поводу и так же быстро остывали, и он, и она гордились занимаемым положением, но все же они постоянно напоминали себе о своем скромном происхождении.
