— Была медтехником. Вонючие клопы.

Хикс склонился над неподвижным Горманом, нащупывая его пульс. Рипли подошла к ним.

— Что с ним? — спросила она тихо.

— Сердцебиение медленное, но ровное. Дыхание тоже. С остальными жизненными функциями так же: все процессы замедлены, но регулярны. Он жив. Если бы я не знал этого, я бы подумал, что он спит, но он не спит. Я думаю, это — паралич.

Васкес оттолкнула их в сторону и схватила лейтенанта за шиворот. Ярость душила ее, не давала ей даже крикнуть.

— Он — покойник, вот что!

Она приподняла Гормана одной рукой, а другой отвесила ему затрещину.

— Проснись, ублюдок! Просыпайся. Я убью тебя, куча дерьма.

Хикс втиснулся между нею и неподвижным лейтенантом. Голос его звучал мягко, но глаза смотрели на оператора смарта решительно.

— Успокойся. Отойди. Сейчас же.

Их взгляды скрестились, Васкес еще держала Гормана, но что-то уже подавило ее ярость. Она была морским пехотинцем, а они живут по законам. Законы эти просты. Эйпон погиб, и его место занял Хикс.

— Не стоит он того, чтобы пачкаться об него, — пробормотала она наконец. Она отпустила ворот лейтенанта и его голова ударилась о пол. Васкес пошла прочь, бормоча про себя проклятия. Рип-ли не сомневалась, что, не вмешайся вовремя Хикс, Васкес забила бы лейтенанта насмерть. Так как Васкес больше не мешала им, Рипли расстегнула его комбинезон. На его плече виднелись уже затянувшиеся царапины.

— Похоже, его ужалил кто-то или что-то. Интересно, я не знала, что они это умеют.

— Эй!

Взволнованный возглас заставил ее и Хикса повернуться к пульту управления. Там стоял Хадсон. Он угрюмо рассматривал биомониторы и видеоэкраны, и что-то привлекло его внимание. Он махнул рукой своим товарищам.

— Смотрите. Кроу и Дитрих не погибли, парни.

Он показал на ползущие биолинии.

— Наверное, они как Горман. Их жизненные процессы замедлены, но они живы… — голос его дрожал от волнения.

Если они не погибли, это значит… Компьютерного техника охватило смешанное чувство гнева и печали, его начало трясти. Он был на грани истерики. Все они с трудом сдерживали себя от приступа безумия.

Рипли знала, что означают эти сонные линии на мониторах. Она пыталась объяснить это, избегая взгляда Хадсона.

— Им уже нельзя помочь.

— Почему? Они ведь еще живы…

— Не думайте об этом. Они сейчас в коконах, как остальные. Как те колонисты, которых вы видели замурованными в стене. Вы ни черта не можете с этим поделать. Никто не может. Радуйтесь, что вы сами здесь, а не там, с ними. Если бы Дитрих была здесь, она бы знала, что не сможет вам помочь.

— Этого не может быть, — уговаривал себя компьютерный техник.

Рипли отвернулась от него. Ее глаза встретилась с глазами Васкес. В одном этом взгляде было все, о чем могли сказать две женщины.

На этот раз отвернулась Васкес.

В медицинской лаборатории колонии Бишоп склонился над микроскопом. Он видел там срез ткани одного из мертвых паразитов, вцеплявшихся в лицо, извлеченный из ближайшего сосуда. Даже мертвая, разрезанная плоть твари выглядела угрожающе. Существо лежало на столике неподалеку. Суставчатые ноги, казалось, готовы впиться в любое приблизившееся лицо, мощный хвост готов помочь ей одним стремительным прыжком пересечь комнату.

Внутреннее устройство его было столь же впечатляющим, как и внешний вид. Бишоп приклеился к окулярам. Разрешающая способность микроскопа в сочетании с остротой его искусственного зрения помогали ему увидеть то, что колонисты могли пропустить.

Его очень интересовал один вопрос, на который он никаких не мог ответить. Явная возможность чужих набрасываться и на синтетиков, таких как он сам. Его внутреннее устройство радикально отличалось от устройства чисто биологического человеческого существа. Может ли паразит уловить эту разницу прежде, чем набросится на свою жертву? Если нет, и он пытается использовать синтетика так же, как и человека, то что из этого выйдет? Может быть, он просто отпадет и отправится искать другую жертву? Или он попытается внедрить эмбрион в искусственного человека? Если так, то сможет ли эмбрион развиваться в теле робота?

Можно ли паразитировать на теле робота?

За дверью послышался какой-то шум. Бишоп увидел командира экипажа спускаемого модуля, который вкатил в лабораторию контейнер с инструментами и оборудованием.

— Куда это положить?

— Туда, — показал Бишоп. — Разложите все там на скамье.

Спанкмейер начал разгружать контейнер.

— Что-нибудь еще нужно?

Бишоп помахал рукой, не отрывая глаз от окуляров.

— Ладно. Я возвращаюсь на корабль. Если что-нибудь понадобится, сообщите.

Снова взмах руки. Спанкмейер пожал плечами и повернул к выходу.

Странная личность этот Бишоп, размышлял командир спускаемого модуля, толкая ручную тележку и двигаясь по пустынным коридорам к выходу. Странный гибрид этот Бишоп, поправил он себя. Он вышел наружу и направился к месту посадки челнока. Он жизнерадостно посвистывал, поднимая свой воротник. Ветер дул не так уж сильно, но все же без скафандра было холодновато. Он сосредоточился на своей мелодии. Это помогало ему не думать о несчастье, постигшем экспедицию.

Кроу, Дитрих, старый Эйпон — все погибли. Трудно поверить, как постоянно бубнил себе под нос Хадсон. Трудно поверить в этот позор. Он знал их всех, они совершили вместе не один вылет. Хотя слишком близко он не сошелся ни с кем.

Он пожал плечами, хотя поблизости не было никого, кто мог бы заметить этот жест. Они все привыкли к смерти, встреча с которой для любого из них могла произойти гораздо раньше, чем уход в отставку. Кроу и Дитрих отбыли в мир иной раньше других, вот и все. Здесь ничего не поделаешь. Но Хикс и остальные в порядке. Они заканчивают обследование колонии и завтра улетают. Таков их план. Еще немного исследований, несколько последних записей, и прочь отсюда. Он знал, что не он один ждет не дождется, когда челнок будет загружен и возьмет курс на орбиту старого доброго «Сулако».

Его мысли снова вернулись к Бишопу. Может быть, в новой модели синтетиков появились какие-то изменения, а, может, это зависело от самого Бишопа, но он находил, что ему, пожалуй, нравится андроид. Он слышал, что специалисты, работающие над проблемой улучшения искусственного интеллекта, много лет стараются усовершенствовать их программу, даже добавляют элементы случайности в каждую новую модель, сходящую с конвейера. Конечно, так оно и есть. Бишоп — это личность. Его можно отличить от других синтетиков, просто поговорив с ним. И совсем не вредно иметь одного спокойного, вежливого товарища среди кучи крикунов.

Вталкивая тележку вверх по наклонному трапу челнока, он поскользнулся. Устояв на ногах, он нагнулся, чтобы рассмотреть скользкое место. Поскольку здесь не было углублений, где могла бы накопиться дождевая вода, он решил, что, должно быть, повредил одну из емкостей Бишопа с драгоценной консервирующей жидкостью. Но никакой утечки не было видно, не чувствовал он и запаха формальдегида. Блестящее пятно напоминало скорее толстый слой слизи или желе.

Он пожал плечами и выпрямился. Он не мог вспомнить, ронял ли бутылку с чем-либо похожим, а пока его никто об этом не спрашивает, можно и не беспокоиться. Да и времени для беспокойства не было. Слишком многое еще предстояло сделать перед отлетом.

Дул сильный ветер. Паршивая атмосфера, хотя гораздо лучше, чем была до того, как заработали атмосферные процессоры. «Непригодна для дыхания» — таково было первоначальное заключение. Затащив тележку внутрь, он включил тумблер, чтобы убрать трап и закрыть дверь.

Васкес меряла шагами транспортер. Бездействие в боевых условиях было для нее невыносимо. Ей необходимо сжимать в руках оружие и видеть цель. Она знала, что ситуация требует тщательного анализа, и это подавляло ее, так как она вовсе не была аналитиком. Ее методы были простыми, окончательными и не включали в себя разговоры. Но ее ума хватало на то, чтобы понять, что эта операция больше не является стандартной. Стандартные действия были разжеваны и выплюнуты врагом. Понимание этого не могло, однако, ее успокоить. Она хотела убивать.