— Иметь право кремировать…, это было бы неплохо, сэр, — хихикнул всегда готовый угодить Эрон.

— Послушайте, я же не прошу выполнить какой-нибудь свой каприз, — сказала Рипли. — Это вообще не вызвано… какими-то личными переживаниями. Под угрозой всеобщее здоровье.

В ожидании поддержки она посмотрела на Клеменза.

Чего она так боится? Он поймал себя на том, что постоянно пытается найти ответ на этот вопрос. Но вслух он сказал:

— Лейтенант Рипли допускает возможность проникновения инфекции.

Старший офицер с подозрением покосился на него.

— Но мне показалось, что вы сказали, что не обнаружили признаков заболевания.

— Я сказал, что тело чистое и не поражено инфекцией. Вы же знаете, каким высокочувствительным оборудованием я пользуюсь, и наслышаны о моей выдающейся репутации в медицине межзвездного пространства.

Андруз понимающе заворчал.

— Поэтому, если я утверждаю, что тело чистое, то это необязательно должно быть так. Кажется, девочка просто утонула, но без специализированного обследования нельзя быть абсолютно в этом уверенным. Опасаясь неверности своего заключения, я считаю неразумным допускать даже возможность проникновения мутировавшего вируса внутрь заведения. Я не думаю, что члены спасательной группы тоже будут рады, обнаружив подобное. Это может заставить их держаться в стороне от нас, а ведь мы очень ценим незапланированные посещения, не так ли? Не говоря уже о том, что вспышка эпидемии, из-за которой морским пехотинцам пришлось бомбить Ахеронт, будет очень плохо выглядеть в ваших записях. Если предполагать, что вы к тому времени еще будете живы и сможете вести записи.

Андрузу было отчего загрустить.

— Но при замораживании любые вирусы не опасны.

— Необязательно, — вставила Рипли.

— Откуда вы знаете?

— Мы ведем речь о сложных биоинженерных мутантах. Откуда вы знаете, что холод их парализует?

Старший офицер задышал чаще, его выражение лица стало еще более несчастным.

— В настоящее время здесь находятся двадцать пять заключенных. Они же присматривают за комплексом. Все они представители удвоенной игрек-хромосомы — это люди, злоупотреблявшие своими профессиональными полномочиями, воры, грабители, убийцы, поджигатели, похитители детей, люди, занимавшиеся наркобизнесом…, короче говоря, подонки.

Он помолчал, давая слушателям возможность усвоить сказанное.

— Но эти подонки обратились к религии. Они могут казаться добродушными, но я ни одного из них не считаю при этом менее опасным. Как бы то ни было, я вижу в этом определенный воспитательный прием. И не оскорбляю их чувств. Они это понимают, вознаградив меня гораздо большим миром и покоем, чем можно было ожидать в данной ситуации.

— Я не хочу, чтобы нарушался установленный порядок. Я не хочу, чтобы возникали причины для беспокойства. И я в особенности не хочу, чтобы здесь разгуливала женщина, вызывая у них мысли и воспоминания, которые они так стараются похоронить.

— Да, вы правы, — согласилась Рипли. — Очевидно, как вы и сказали, все это в интересах моей личной безопасности. Хочу к этому добавить, что вопреки тому, что вы, по-видимому, думаете, я могу составить некоторое представление о тех проблемах, которые могут у вас возникнуть вследствие моего временного пребывания здесь.

— Именно так.

Андруз был явно рад ее очевидной готовности сотрудничать. По крайней мере, осложнений с этой стороны не будет. Он снова посмотрел на техника.

— Детали кремации я оставляю на ваше усмотрение, мистер Клеменз.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Можно еще один вопрос, господин старший офицер?

— Да?

— Когда я все сделаю, вам потребуется подробный рапорт? Для вышестоящих инстанций, разумеется.

Андруз задумался, поджав губу.

— Это необязательно, мистер Клеменз. Просто доложите мне. Об остальном я позабочусь сам.

Мясо. Иногда знакомое, а иногда нет. Тусклого рыже-красного цвета с темно-малиновыми прожилками. Маленькие туши, раскачивающиеся на старых крючках. Огромные куски с отростками, напоминавшими об отрубленных конечностях, висели в холодильной камере.

Неподалеку размещались цыплята и представители крупного рогатого скота, не ведавшие о своей неизбежной судьбе. Одинокая овца. Живое мясо. Большая часть скотобойни была пуста. Она предназначалась для удовлетворения ежедневных потребностей инженеров, горняков и обслуживающего персонала рудника. Но она была слишком велика для заключенных. Конечно, они могли использовать скотобойню, но предпочитали избегать этого места, где эхом отзывалась капающая кровь и рубящие удары. Слишком много душ погибших животных неприкаянно витало в этом воздухе.

Два человека возились с тележкой, на которой покоилась громоздкая коровья туша. Франк пытался подтолкнуть тележку, в то время как Мерфи никак не мог завести электрический мотор. Мотор недовольно шипел и искрился. Если он перегорит, то им придется попробовать завести другую тележку. Специалистов по ремонту техники среди заключенных не было.

У Франка была внешность неоднократно осужденного человека. Его более молодой компаньон выглядел гораздо лучше. И только глаза Мерфи выдавали человека, довольно долго находившегося не в ладах с законом и достаточно старого для того, чтобы рассуждать о склонности к работе, не занимаясь никаким определенным делом. Гораздо проще было присваивать заработанное другими, желательно, но не обязательно, без их ведома. Иногда его ловили, иногда нет.

В последний раз он постарался на слишком большую сумму, поэтому и был сослан на гостеприимную экзотическую Фиорину.

Мерфи нажал кнопку, и повозка опрокинула тяжелый груз на запачканный пол. Франк уже стоял наготове с цепями. Вдвоем они прикрепили их к задним ногам мертвого животного и начали поднимать тушу с помощью лебедки. Туша поднималась медленно, рывками. Тонкие, но удивительно прочные цепи из специального сплава дребезжали от тяжести.

— Наконец-то Рождество наступит чуть раньше, — сказал Франк, задыхаясь от напряжения.

— Как это? — спросил его Мерфи.

— Мертвая корова — это хорошая корова.

— Ей-богу, это верно. Вонючие ублюдки, покрытые вшами. Лучше их есть, чем чистить.

Франк посмотрел в сторону стойла.

— Осталось всего три таких туши, и мы разделаемся с этим гнусным делом. О боже, как я ненавижу поливать их из шланга. У меня потом всегда ботинки в дерьме.

Мерфи, задумавшись о чем-то своем, покусывал нижнюю губу.

— Говоря о поливании из шланга. Франк…

— Да.

Какие-то воспоминания нахлынули на него. Они были не очень-то приятными.

— Послушай, если бы вдруг подвернулся случай… Ну, предположим, чтобы ты ей сказал?

Его спутник нахмурился.

— Какой такой случай ты имеешь в виду?

— Сам отлично знаешь. Если бы вдруг выпал Мерфи тяжело задышал.

Франк задумался.

— Ты имеешь в виду чистую случайность?

— Да. Ну, вдруг она бы куда-нибудь пошла одна без Андруза и Клеменза. Как бы ты подъехал к ней? Ну, вот если бы столкнулся с ней в столовой или еще где-нибудь?

Глаза Франка оживленно заблестели:

— Без проблем. У меня вообще никогда не было проблем с женщинами. Я бы сказал: «Добрый день, дорогая, как дела? Не могу ли я чем-нибудь помочь?» Потом бы я оценивающе посмотрел. Ну, ты знаешь, как. С головы до ног. Потом подмигнул бы и нагло усмехнулся. И она поняла бы, в чем дело.

— Поняла бы, — съязвил Мерфи. — И, улыбнувшись в ответ, сказала бы: «Поцелуй мою задницу, старый грубый кобель».

— Я был бы счастлив поцеловать ее задницу. Я вообще был бы счастлив поцеловать ее, куда она захочет.

— Да, — Мерфи весь как-то помрачнел. — Обращайся с ними похуже, и они будут с тобой поласковей… правильно. Франк?

Старый человек понимающе кивнул.

— Обращайся с королевами, как со шлюхами, а со шлюхами как с королевами. Не ошибешься.

Они дружно навалились на цепи, пока туша не остановилась в нужном положении. Франк выключил лебедку, и они отошли назад, предоставив мертвому животному возможность свободно раскачиваться.