Девочка сидела на стуле, обхватив руками колени, прижатые к груди. Она не смотрела ни налево, ни направо, ни на кого из взрослых, с любопытством рассматривавших ее. Она сосредоточенно глядела в одну точку. К левой руке девочки был подключен биомонитор. Дитрих долго трудилась над тем, чтобы укрепить манжет на истощенной ручонке.

Горман сидел рядом с медицинским техником, пока та снимала показания.

— Еще раз скажите, как ее зовут?

Дитрих что-то отметила в своем электронном блокноте, на котором был изображен кадуцей.[17]

— Что?

— Ее имя. Ведь мы его знаем?

Медтехник рассеянно кивнула, поглощенная какими-то показаниями.

— По-моему, Ребекка.

— Хорошо.

Положив руки на колени, лейтенант наклонился вперед, изображая на лице одну из лучших своих улыбок.

— Теперь послушай меня внимательно, Ребекка. Соберись. Ты должна постараться нам помочь, и тогда мы сможем помочь тебе. Мы ведь для того и пришли, чтобы помочь тебе. Я хочу, чтобы ты подумала и рассказала нам все, что сможешь вспомнить. Все, понимаешь. Попытайся с самого начала.

Девочка даже не шевельнулась. Выражение ее лица оставалось прежним. Она не отвечала, но это не было коматозным состоянием. Она была молчащей, но не немой. Разочарованный Горман откинулся назад и взглянул в левую сторону, откуда появилась Рипли с чашкой горячего кофе.

— Где твои родители? Постарайся…

— Горман, дайте ей прийти в себя.

Лейтенант хотел сказать в ответ что-то резкое, но вместо этого покорно кивнул. Он встал, качая головой:

— Полное оцепенение. Я перепробовал все, разве только не кричал на нее. Но этого я делать не собираюсь. Это могло бы нарушить ее психику. Если это уже не произошло.

— Она не сумасшедшая.

Дитрих оставила свои приборы и мягко сняла манжет с безвольной ручонки.

— Физически она в порядке. Крайнее истощение, других отклонений нет. Удивительно, что она еще жива, потому что питалась лишь полуфабрикатами и порошками.

Дитрих повернулась к Рипли: — Вы не видели там пустых витаминных упаковок?

— У меня не было времени для подробного осмотра, а она не собиралась мне ничего показывать, — Рипли кивнула в сторону девочки.

— Ну, ладно. Но она, должно быть, знает о витаминах, потому что нет признаков их критического недостатка в ее организме. Сообразительная малышка.

— А как у нее с психикой?

Рипли отпила немного кофе, уставившись на сидевшую на стуле беспризорницу. Кожа на руках девочки напоминала пергамент.

— Точно пока ничего сказать не могу, но двигательные реакции в норме. Думаю, что говорить о сумасшествии нельзя. Я бы сказала, что девочка находится под влиянием каких-то впечатлений.

— Называйте это, как хотите, — Горман встал и направился к выходу. — Что бы это ни было, мы теряем время, беседуя с ней.

Он широкими шагами пересек комнату и прошел в центр управления, где присоединился к Берку и Бишопу, которые сидели, уставившись на пульт главного компьютера колонии. Дитрих пошла в противоположном направлении.

Некоторое время Рипли следила за тремя мужчинами, занятыми компьютером. Потом она опустилась на колени перед девочкой. Мягкими движениями Рипли убрала прядь спутанных волос с лица ребенка. Девочка никак не отреагировала на это движение — с таким же успехом можно было бы причесывать статую. Улыбнувшись, Рипли протянула ей чашку, которую держала в руках.

— На, попробуй. Если ты не голодна, то пить, наверное, хочешь. Держу пари, что в твоем жилище стало холодно, когда отключилось отопление и все прочее.

Она сделала чашкой круг в воздухе, чтобы до ноздрей девочки дошел аромат теплого напитка.

— Это всего лишь горячий шоколад. Ты любишь шоколад?

Не получив ответа, Рипли вложила чашку в маленькие ручонки, собрав вместе пальцы. Затем поднесла их вместе с чашкой ко рту девочки.

Дитрих была права, говоря о двигательных реакциях ребенка. Малышка автоматически отхлебывала из чашки, даже не взглянув на нее. Какао стекало по подбородку, но все-таки большая часть попала по назначению. Рипли почувствовала облегчение.

Когда чашка была наполовину пуста, Рипли убрала ее, боясь перегрузить желудок, измученный длительным голоданием.

— Ну вот. Правда, вкусно? Через несколько минут сможешь еще попить. Я не знаю, что ты тут ела и пила, но мы не хотим, чтобы ты заболела от переедания, — и Рипли опять откинула с девочкиного лица белокурый локон.

— Бедная моя. Ты, должно быть, долго молчала. У меня тоже так бывает. Хочешь молчать — молчи. Я обычно тоже так делаю. Просто иногда люди говорят много, но в основном глупости. Особенно взрослые, когда общаются с детьми. И получается, что они все время поучают, а не разговаривают с тобой. Им хочется, чтобы все время слушали только их. Я считаю, что это глупо. Даже, если человек маленький, он может говорить важные вещи.

Рипли отставила в сторону чашку и вытерла коричневые подтеки на лице девочки. Сквозь тонкую натянутую кожу легко прощупывались еще не сформировавшиеся хрупкие кости.

— Эх-хе, — Рипли глубоко вздохнула. — Теперь здесь чистое пятно. Ну, раз сказала «А», надо говорить «Б». Сейчас я приду, и мы все устроим.

Она достала из вещмешка бутылку с дистиллированной водой и попыталась платком отмыть лицо девочки. Малышка сидела спокойно во время этой операции. Но впервые большие голубые глаза обратили внимание на Рипли.

Рипли попыталась подавить в себе вдруг возникшее волнение:

— Трудно поверить, что за всем этим спряталась маленькая девочка.

Она провела рукой по одежде.

— Ну, здесь грязи хватает, чтобы начать раскопки.

Немного откинувшись назад, Рипли с удивлением наблюдала за вдруг ожившим личиком.

— Ой, в самом деле, маленькая девочка. К тому же очень хорошенькая.

Рипли оглянулась, чтобы удостовериться, что никто из центра управления не ворвется сюда. Любое вмешательство могло испортить все, чего она, так долго добивалась с помощью шоколада и чистой воды.

Но поводов для беспокойства не было. Все по-прежнему находились возле главного компьютера. Хадсон сидел у консоли, нажимая кнопки, а остальные наблюдали за ним.

На главном экране появилось объемное изображение колонии. Подчиняясь командам, которые задавал с пульта Хадсон, геометрические линии лениво перемещались слева направо, потом снизу вверх. Сейчас техник не шутил и не валял дурака. Он был занят важным делом. Ни одного ругательства не сорвалось с его губ, ни одно грубое слово не сотрясало воздух. Он работал. Если он и ругался, то про себя. Компьютер знал все ответы. Поиск правильных вопросов был на редкость мучительным занятием.

Берк в это время осматривал другое оборудование. Он немного переместился, чтобы было лучше видно, и шепнул Горману: — Что он там сканирует?

— ПЛД. Передатчики личных данных. Их внедряли хирургически каждому колонисту по прибытии.

— Слыхал про эти ПЛД, — медленно ответил Берк. — Их производит Компания. Но я не вижу смысла в попытках поймать сигнал ПЛД. Если бы кто-нибудь в комплексе остался жив, мы бы уже разыскали его. Или он нас.

— Не обязательно, — заметил Горман вежливо, но без особого почтения. В этой экспедиции Берк участвовал как представитель Компании, заботившийся о ее финансовых интересах. Глава Компании финансировал эту маленькую экскурсию совместно с администрацией колонии, но про полномочия Берка не было сказано ни слова. Он мог советовать, но не приказывать. Экспедиция носила боевой характер, и отвечал за нее Горман. На бумаге они были равны. Но в реальности все было иначе.

— Может быть, кто-то остался жив, только двигаться не может. Например, придавлен обломками. Конечно, сканирование сигнала — дело долгое, но мы обязаны это проделать.

Он повернулся к технику: — Хадсон, все в исправности?

— Если кто-то жив и находится в нескольких километрах отсюда, мы прочтем это здесь, — Хадсон постучал по экрану. — Пока только помехи, за исключением сигнала от ребенка.