Хикс был старшим капралом и вторым по званию в группе после старшего сержанта Эйпона. Он был немногословен и всегда оказывался в нужном месте в самый сложный момент, что очень ценили его товарищи по морской пехоте. Он никогда не давал советов, если его об этом не просили. Но когда он говорил, то, что он хотел сказать, заслуживало внимания.

Рипли восстанавливала циркуляцию крови в ногах, сгибая и разгибая колени, и возвращала подвижность суставам. Она рассматривала участников группы, проходивших мимо нее к своим шкафчикам. Среди них не было ни суперменов, ни слишком мускулистых фигур, но каждый из них был поджарым и крепким. Она подозревала, что даже самый слабый из них сможет целый день бежать по поверхности планеты с двойным тяготением, неся полное снаряжение и ведя на ходу бой, а затем провести ночь, разбирая и ремонтируя сложное компьютерное оборудование. Хватает и мышц и мозгов, даже если они и предпочитают разговаривать, как парни с улицы. Это было самое лучшее, что могли предложить военные. Она чувствовала себя с ними немного безопаснее — но только немного.

Старший сержант Эйпон следовал по центральному проходу, кратко беседуя с каждым вновь оживающим солдатом. Сержант выглядел так, что, казалось, он может голыми руками разобрать грузовик средней величины. Когда он проходил мимо компьютерного техника капрала Хадсона, последний пожаловался:

— Этот пол прямо ледяной.

— Как и ты был десять минут назад. Сроду не видел такую кучу старых баб. Принести тебе шлепанцы, Хадсон?

Техник поднял глаза и посмотрел на сержанта.

— Будьте любезны, сэр. Я буду вам очень признателен.

Несколько раздавшихся смешков показали, что ответ Хадсона был оценен по достоинству. Эйпон улыбнулся и продолжил свой путь, подгоняя и поторапливая своих людей.

Рипли отступила в сторону, когда они проходили мимо нее. Это была крепко сбитая группа, единый боевой организм с одиннадцатью головами, а она не была частью этой группы. Она была в стороне, сама по себе. Некоторые кивнули ей, проходя мимо, и один или двое бегло поздоровались. Это было все, на что она могла рассчитывать, но это не позволяло ей расслабиться в их компании.

Рядовой первого класса Васкес только взглянула на нее, проходя мимо. Даже роботы оказывали ей более теплый прием. Васкес, тоже оператор смарта, не подмигнула и не улыбнулась ей. Черные волосы, черные глаза, тонкие губы. Если бы захотела, могла бы быть привлекательной.

Чтобы управлять смартом, требовался особый талант; уникальный сплав силы, умственных возможностей и рефлексов. Ришта ждала, что эта женщина что-нибудь скажет. Но та, не открывая рта, прошла мимо. Каждый в группе был жестким. Дрейк и Васкес казались не только жесткими, но и подлыми.

Ее напарник окликнул ее, когда она подошла к его шкафчику:

— Эй, Васкес, тебя по ошибке никогда не принимали за мужчину?

— Нет. А тебя?

Дрейк протянул открытую ладонь. Она хлопнула по ней, и его пальцы немедленно сжались вокруг ее маленьких пальцев. Давление с обеих сторон возрастало — молчаливое, болезненное приветствие. Оба были рады проснуться от гиперсна и снова жить.

Наконец она залепила ему звонкую пощечину, и их руки разъединились. Они смеялись, играя, как молодые доберманы. Дрейк был сильнее, но Васкес проворнее, решила Рипли, наблюдая за ними. Если придется спускаться на планету, она хотела бы, чтобы именно они были рядом с ней. Место между ними было наиболее безопасным.

Бишоп спокойно двигался среди группы, помогая им массажем и бутылкой специальной жидкости после сна, действуя больше как камердинер, нежели офицер корабля. Он казался старше, чем любой из членов группы, включая лейтенанта Гормана. Когда он был недалеко от Рипли, она заметила, что на его левом запястье вытатуирован цифровой код. Она напряглась, увидев это, но ничего не сказала.

— Эй! — рядовой Фрост обращался к кому-то, кого Рипли не видела. — Ты взял мое полотенце?

Фрост был так же молод, как и Хадсон, но гораздо красивее, по крайней мере он сам был готов доказывать это любому, кому было не жалко на это времени. Когда дело доходило до хвастовства, шансы двух молодых людей были равны. Хадсон полагался на громкость своих высказываний, в то время как Фрост искал нужные слова.

Спанкмейер продолжал жаловаться.

— Мне бы нужно еще немного расслабиться, парень. Как можно было послать нас прямо сюда? Это нечестно. Мы совсем не успели отдохнуть, парень.

Хикс тихо проворчал:

— У тебя было три недели. Ты что, собираешься теперь всю жизнь расслабляться?

— Я имею в виду настоящий отдых. Хочу подышать свободно, а не лежать в холодильнике. Три недели в морозилке — разве это отдых?

— Да, старшой, как насчет этого? — поинтересовалась Дитрих.

— Ты знаешь, что это не ко мне.

Эйпон повысил голос, заглушая остальных.

— Ладно, хватит пережевывать одно и то же. Первый сбор в пятнадцать. Я хочу, чтобы к этому времени все выглядели по-человечески — большинству из вас придется постараться. Разошлись.

Одежда, которая была на них во время гиперсна, снята и брошена в ликвидационное устройство. Легче уничтожать эти остатки и брать новую одежду для обратного путешествия, чем пытаться восстановить брюки и рубашки, которые облегали тело в течение нескольких недель. Цепь поджарых обнаженных тел потянулась под душ. Струи воды смывали накопившийся пот и грязь, успокаивали нервные окончания под очищаемой кожей. Сквозь облачка пара Хадсон, Васкес и Ферро наблюдали, как вытирается Рипли.

— А это что за свежатина? — Васкес задала этот вопрос, промывая волосы.

— Она здесь что-то вроде консультанта. Я мало знаю о ней.

Крошка Ферро вытирала свой живот, плоский и мускулистый, как стальная плита, и добавила с преувеличенной значительностью:

— Она однажды видела чужого. По крайней мере так болтают.

— О-о-о! — Хадсон состроил рожу. — Я поражен.

Эйпон прикрикнул на них. Он был уже в раздевалке, с полотенцем на плечах. Его плечи были так же лишены жира, как и плечи его сослуживцев, которые были на двадцать лет моложе его.

— Пошли, пошли. Сушитесь быстрее, кучка лежебок. Давайте, время вышло. Вы испачкаетесь быстрее, чем отмылись.

В столовой люди разделились. Это произошло автоматически. Не нужно было шептать что-либо на ухо или класть возле приборов карточки с именами. Эйпон и его команда заняли большой стол, тогда как Рипли, Горман, Берк и Бишоп сели за другой. Каждый сам наливал себе кофе, чай, напиток или воду, ожидая, когда автоматический повар выдаст яйца и эрзац-бекон, тосты и котлеты, приправы и витаминные добавки.

Каждого из членов команды можно было различить по его форме. Двух одинаковых не было. Это не было результатом специальных знаков отличия, а зависело от личного вкуса. «Сулако» — не казарма, а Ахеронт — не плац. Иногда Эйпон просил кого-нибудь убрать слишком вопиющее дополнение к одежде, например, когда Кроу поместил на спине бронежилета компьютерный портрет своей последней подружки. Но большинство людей из команды украшало свою внешность так, как им нравилось.

— Эй, старшой, — произнес Хадсон, — что там за операция?

— Ага, — Фрост булькнул чаем. — А то мне приказали срочно отправляться, и я не успел даже сказать «прости—прощай» Мирне.

— Мирна? — рядовой Вежбовский поднял кустистую бровь. — А я думал, Лина.

Фрост казался неуверенным.

— Мне помнится, Лина была три месяца назад. Или шесть.

— Это — спасательная экспедиция, — Эйпон цедил свой кофе. — Нам нужно спасти несколько сочных дочек колонистов.

Ферро была разочарована.

— Черт, это не для меня.

— Кто сказал? — Хадсон поедал ее глазами. Она бросила в него кусочек сахара.

Эйпон только слушал и смотрел. У него не было причин вмешиваться. Он мог их успокоить, мог сделать все по инструкции. Вместо этого он позволял им вести себя свободно, но только потому, что знал, что его люди — самые лучшие. Он бы пошел в бой, имея за спиной любого из них, не беспокоясь, что не видит его, зная, что, если ему будет что-то угрожать, о нем позаботятся лучше, чем если бы он сам имел глаза на затылке. Пусть поиграют, пусть ругают и Колониальную Администрацию, и армию, и Компанию, и его тоже. Когда наступит время, игра прекратится, и каждый из них займется только делом.