— Я встретился с моим жрецом, — произнес англичанин. — и мы пошли внутрь. Камеру я держал спрятанной и футляр, и он не имел ни малейшего представления о моих намерениях. Он провел меня на балкон и спрятал за каким-то бамбуковым занавесом. Я вручил ему еще большее пожертвование на святыню, и жрец ушел Через мгновение я сделал в занавеси одно отверстие для объектива и другое — для глаза. Камера была подготовлена к работе.

— Я заснял начало и конец разгребания угля, — Продолжал он далее, когда картина вновь изменилась. — Вы видите? Сейчас уже все подготовлено. Куски угля уложены ровно. Их слой имеет толщину около шести дюймов. Древесный уголь горел около десяти часов, как сказал мне жрец. Горячо, как в преисподней! Жаp такой, что даже там, за бамбуковой шторой, я с трудом мог его выдержать Вы видите, как те, что разгребают уголь, все время отворачиваются и отклоняются и сторону, чтобы не обжечься. Ад, да и только!

— А сейчас смотрите на эти ворота, — произнес англичанин через некоторое время, — я начал снимать к тот момент, когда услышал снаружи шум. Я знал, что сейчас войдет процессия. Это они! Впереди жрецы, а за ними — кандидаты. Все кандидаты — мужчины; женщины слишком грешны, чтобы когда-либо им было доступно очищение. Большинство мужчин — старики. Я насчитал их сорок три. Посмотрите на их лица: они выглядят так, как будто идут на полуденное чаепитие. Эти верзилы в униформе — это полицейские-сикхи. Их можно увидеть во всех британских колониях. Это не святые, их прислало правительство, чтобы они следили за порядком. Позднее вы увидите их в действии.

Я наблюдал, как процессия вошла во двор. Кандидаты в молчании расположились на одном конце длинной полосы раскаленного угля. За ними собралась толпа, состоящая из мужчин, женщин и детей; все они были чрезвычайно возбуждены.

Полицейские с дубинками в руках прошли медленным шагом сквозь толпу. Жрецы окружили огонь и соединились с другой, насчитывающей шесть человек, группой жрецов, которые прибыли из храма и заняли место с противоположной стороны угольной полосы. Каждый из этих шести священнослужителей держал в руках короткий меч со множеством ремешков. Между группой жрецов и огнем находилось небольшое углубление, наполненное водой. Оно было около шести шагов в ширину, четырех дюймов глубиной и десяти дюймов в длину.

— Для чего предназначены эти плети? — спросил я. — Не для того ли, чтобы держать ходящих по огню подальше от воды?

— Вы сейчас сами увидите, — последовал быстрый ответ. — Похоже, что когда они переходят из огня в воду, жрецы бьют их для того, чтобы отвлечь их внимание от раскаленных ступней. Я просил своего жреца объяснить мне это, однако не понял его слов. Он говорил что-то о древнем обычае.

— И что, ни плеть, ни огонь не ранят их? — спросил я.

— Плеть ранит. Иногда ремни рассекают им кожу на плечах и спине. Но сейчас внимательно смотрите на экран. Вы видите? Все они молятся. Делают множество каких-то чудных жестов. Они молятся богу Агни, чтобы тот защитил чистых и сжег грешников. У меня мороз по коже ...

Камера теперь снимала молчаливую группу кандидатов, которые не принимали участия в молитвах, а лишь спокойно ожидали Они были одеты лишь в набедренные повязки И вот один ветхий старец поднял руку, как будто приветствовал кого-то из толпы, повернулся и медленно двинулся в направлении мерцающей и излучающей жар платформы. Он сложил ладони и обратил лицо к небу, будто бы молясь о чем-то, после чего спокойно взошел на полосу огня. У меня перехватило дыхание Решительным, ровным шагом человек двигался по раскаленному углю в направлении ожидавших ею в конце пути жрецов.

Я задержал дыхание, глядя на то, что происходило на экране. Ступни старика оставляли черные следы, которые исчезали и вспыхивали сразу же после того, как он проходил. Он шел вперед ровным, размеренным шагом Он был похож на привидение, потому что волны жара поднимались снизу, создавая вокруг него едва заметный дрожащий ореол тумана. Когда я всматривался в экран, мое изумление смешивалось с сомнениями. То, что я видел, не могло быть правдой. Но вскоре наступил конец этого кошмарного перехода. Старик спрыгнул с угольного пласта в воду, и тут же жрецы с обеих сторон взялись за плети и ударили его по плечам.

Их жесткие бичи опустились троекратно, раздирая обнаженное, смуглое тело. Старик содрогнулся от боли. Двое других жрецов подхватили его и поспешно усадили на лавку возле стены. Они осмотрели его ступни, покивали головами и быстро вернулись на свои места.

Камера вернулась назад и захватила в объектив следующего кандидата, который, собственно, в этот момент восходил на угли. Это был худощавый человек среднего возраста. Он повернул голову, обратившись лицом к ожидавшим его жрецам. Стиснутые в кулаки руки болтались по бокам. Он начал идти широкими, быстрыми шагами. Шаги становились все более быстрыми. Он поднял голову вверх и обратил лицо к небу, как будто хотел отдалиться от жара. Он был уже в середине пути и шел все быстрее и быстрее. Неожиданно шаг перешел в быструю рысь, и затем — в бег. Когда он достиг конца, то, как сумасшедший бросился в воду. Как только он спрыгнул, то тут же ощутил удары бичей. Они со свистом падали на его плечи раз за разом, пригибая тело кандидата к земле до тех пор, пока он, корчась от боли, не оказался в крепких объятиях двух жрецов.

Камера вновь вернулась, чтобы запечатлеть очередного кандидата.

— Получил ли ожоги этот второй человек? — спросил я дрожащим голосом.

— Нет. Из всей группы было только трое обожженных, — прозвучал сдержанный ответ. — Смотрите на этого, — бросил он.

Сгорбленный и очень слабый старец шагнул в огонь. Руки он вознес вверх в умоляющем жесте. После первого же шага он начал колебаться. Он замешкался, подпрыгнул вверх и, дико рванувшись вперед, — упал. Тут же возле угольной платформы появились подручные жрецов с длинными палками, оканчивающимися крючьями. Они действовали с бешеной скоростью, переворачивая дымящееся тело до тех пор, пока не выволокли его за край платформы. Они быстро очистили его от прилипших углей Неподвижную фигуру облили водой, подняли и быстро унесли.

— Он умер еще до того, как его вытащили, — прошептал кто-то рядом со мной. Я вздрогнул, поскольку абсолютно забыл о своем товарище. — Но этот случай не остановил остальных. Церемония продолжалась.

Камера снова заколебалась и отвернулась от бичуемого в :этот момент человека. На дальнем конце платформы мы увидели очередного кандидата. Он входил в огонь, неся на руках мальчика. Ребенок был не старше шести лет, и на нем была только набедренная повязка. Эго было ужасно. Для чего необходимо было подвергать опасности ребенка? А если мужчина упадет? Я вновь затаил дыхание. Не начнет ли этот человек бежать? Не сошел ли он с ума?

— Ему удастся, — успокоил меня приятель.

Я опустился на стул. Мужчина медленно шел, делая размашистые шаги. Мальчик то почти исчезал, то вновь становился отчетливо виден, в зависимости от того, поднимался ли жар, уносимый потоками воздуха, горячими волнами вверх или же оставался неподвижным. Маленькая ручонка ребенка лежала на плече мужчины. На лице мальчика не было ни следа страха или неуверенности. Не ускоряя, но и не замедляя шага, человек, наконец, дошел до конца платформы. Он вошел в воду. Плеть упала на его плечи, но только один раз. В этот момент он поднял мальчика высоко над головой, чтобы тот не был задет. Этим жестом мужчина как бы давал понять всем присутствующим, что в его победе празднует триумф его огромная любовь к сыну. Камера следовала за ним, когда он опускал ребенка на землю и провожал его к лавке под стеной.

Внезапно картины фильма начали быстро сменять одна другую Мужчины пробегали или проходили несколько шагов по огню и исчезали.

— У меня закончилась пленка, — услышал я объяснение возле уха. — Я делал только краткие эпизодические съемки. А сейчас смотрите. Мы увидим следующего, который был обожжен... Вот он. Он отползает в сторону от угольного пласта, вот он в воде. Не было смысла его хлестать. Жрец сказал мне потом, что этот человек никогда уже не сможет ходить. А сейчас вы видите этого сикха? Посмотрите, что делается! Толпа взбесилась, это религиозное помешательство. Они сами хотят попробовать! Вы видите тех сикхов с дубинками? Что бы произошло, если бы никто не сдерживал толпу? Все они бросились бы в огонь!