— Темп, темп, укрытие! — поторапливал командир взвода. — По обнаруженной цели — длинными очередями огонь!
Солдаты, лежавшие на откосе, прицелились из автоматов. «Тра-та-та-та!» — имитировал звуки автомата один из солдат, пока сосед толчком в бок не заставил его замолчать.
— Прямое попадание в мост, — сказал обер-лейтенант командиру взвода. — На переправу через реку у вас максимально двадцать минут времени. Глубина дна и его характер вверх и вниз по течению уже разведаны и практически ничем не отличаются от приведенных на карте характеристик. Немедленно принимайте надлежащие меры!
От берега до берега примерно восемь метров. Течение не очень сильное. Но двадцати минут недостаточно, чтобы собрать в лесу материал для переправы, как это пришлось бы делать в реальной обстановке. Шестов для прыжка тоже нет. К тому же неизвестно, удалось бы воспользоваться этим средством, учитывая характер противоположного берега и довольно-таки приличное расстояние до него.
— Командиры отделений, ко мне! — дал команду лейтенант.
Трое унтер-офицеров ползком приблизились. Он отдал указание, в каком порядке отделения должны преодолеть речку вплавь. Унтер-офицер Бретшнейдер начинал переправу, другие в это время обеспечивали его огнем. Второе отделение следовало после того, как первое займет позицию на том берегу.
— Быстро и по-боевому это задание может быть выполнено лишь при правильных действиях всех солдат. Ни при каких условиях не допускать, чтобы оружие, обмундирование и обувь намокли. Не забывайте, что после этого нас ждет еще марш продолжительностью не менее часа. В мокрой одежде и размякших сапогах дело не пойдет. Есть вопросы?
— Вопросов нет! — заявили командиры второго и третьего отделений почти в один голос.
Унтер-офицер Бретшнейдер задумчиво потер подбородок. Он только что вычеркнул еще одну фамилию из списка лучших солдат отделения.
— Солдат Кернер из моего отделения плавать не умеет! — доложил он.
Лейтенант Винтер посмотрел на него ошеломленно:
— Когда это стало вам известно?
— Недели две-три назад.
— Что? И вы, по-видимому, решили отложить его обучение до следующей зимы? Или, может быть, ту страничку, на которой была сделана заметка, вы употребили на самокрутку? Почему мне об этом ничего не известно? Научиться плавать, если это необходимо, можно за три-четыре дня.
Командиры двух других отделений обменялись украдкой взглядами и ухмыльнулись. Унтер-офицер Бретшнейдер крепко сжал губы и молчал. «Легко сказать, товарищ лейтенант, — думал он. — „Три-четыре дня!“ Мне нужен метод, которым Кернер научился бы плавать в течение пяти минут. Кто бы подумал, что так получится. Я мог бы послать его на прошлой неделе для прохождения обучения плаванию, согласен. А если бы тогда у нас ничего не получилось с подготовкой к солдатскому фестивалю? Что тогда? Тогда бы вы меня, товарищ лейтенант, отчитали подобным же образом. Ведь без гобоя-соло „Спасская башня“ не дал бы роте призового места, не так ли? Я знаю, знаю, что для вас в данный момент это не играет никакой роли. Сейчас главное — кто достигнет другого берега. В полной боеготовности, а не как утопленник. Но не беспокойтесь, товарищ лейтенант, солдат Кернер будет там. И это говорю я, Лаппен-Калле».
Лейтенант Винтер внимательно наблюдал за лицом унтер-офицера.
— Предпринимайте лишь то, за что сможете отвечать наверняка, — предупредил он. — Вы можете, естественно, включить солдата в список потерь. Тогда он просто перейдет на ту сторону по мосту. Это лучше, чем нанести серьезный ущерб его здоровью. Итак, под вашу ответственность, товарищ унтер-офицер! Есть еще вопросы? Спасибо!
В то время как второе и третье отделения занимали позиции вдоль берега, а Преллер, Кошенц, Шорнбергер и Никель раздевались, унтер-офицер Бретшнейдер и Андреас Юнгман исчезли за дорожной насыпью. Скошенная трава на одном из близлежащих лугов навела командира отделения на мысль.
А солдаты его отделения уже укладывали сапоги, обмундирование и вооружение на плащ-палатки. Йохен Никель управился первым и в нерешительности стоял в трусиках перед своим узлом.
— Все снимать? — спросил он смущенно.
— А чего же? — Михаэль Кошенц скинул и трусы. — Сейчас минимум девятнадцать градусов.
— Купание и загорание нагишом! — объявил Бруно Преллер. — Давно уже собирался принять в этом участие.
— Без баб неинтересно, — ответил Никель без всякого энтузиазма.
Он завязал узел и только тут заметил возвращающихся унтер-офицера и Андреаса Юнгмана. Они тащили большой, но, по всей видимости, легкий как пух мешок. Это была плащ-палатка унтер-офицера, плотно набитая сеном и увязанная. Свои же вещи он распределил по узлам солдат. Тут Бретшнейдер заметил, что Хейнц Кернер стоит еще одетый.
— А вы чего ждете? Парохода не будет!
— И мне тоже? Но вы же знаете…
— И вам тоже! — ответил унтер-офицер Бретшнейдер и обратился к солдатам: — Есть ли среди вас пловец-спасатель или что-нибудь в этом роде?
Эгон Шорнбергер поднял руку и доложил:
— Пловец-спасатель!
Унтер-офицер насторожился. «Опять именно он», — думал Бретшнейдер.
— Пловец-разрядник! — заявил Йохен Никель и оглянулся, как будто только что завоевал олимпийскую медаль. — Четырехкратный победитель на спартакиадах! — Последний раз это было, правда, более шести лет назад, но об этом он умолчал. Он долго ждал возможности выбиться вперед без каких-либо усилий. И теперь хотел полностью насладиться своим положением.
— Очень хорошо, — сказал командир отделения.
В голосе его прозвучала некоторая неуверенность. Любой другой из его отделения был бы ему больше по душе для выполнения предстоящего задания, чем эти двое, расценивающие свою роль в сложившейся ситуации слишком высоко. «Я поставлю вас на место», — решил Карл Хейнц Бретшнейдер. Он тоже стоял совершенно голый на берегу.
— Солдат Шорнбергер, солдат Никель, переправьте свои вещи на ту сторону и возвращайтесь за солдатом Кернером! — Он посмотрел на гобоиста и показал на мешок, наполненный сеном: — Это ваш спасательный жилет, понятно?
— Ясно, — пробормотал Хейнц Кернер чуть слышно. — Прошу вас, друзья, не забывайте, что у меня семья. — Он разглядывал мешок с таким видом, как будто тот был изготовленным по его размерам гробом. Он думал о матери и о том, что она одна виновата в том, что с ним случится в следующие пятнадцать минут.
Он еще под стол пешком ходил, когда отец взял его с собой на реку Заале. Глубоководная холодная река. Черпая вода. Его рев напугал диких уток. Собиратели вишни на дороге прервали свою работу. Один из них спрыгнул с дерева и схватил дубину. «Люди думают, что ты хочешь утопить мальчишку, — сказала мать, сидевшая на берегу. — Вылезай немедленно! К чему все это? На флот я мальчика все равно не отпущу, а пианисту не обязательно уметь плавать. Ну перестань плакать, мой маленький…» Да, вот так тогда все и было.
Первым в воду вошел Михаэль Кошенц. Отфыркиваясь, он держал свой узел и оружие над головой. Только на середине реки его ноги на какой-то момент потеряли опору, и ему пришлось плыть. Четыре-пять сильных движений ногами, и его широкие плечи вновь показались из воды. Река оказалась глубиной не более двух метров. За ним двигалась вторая серая каска, напоминающая голову дельфина. Это — Йохен Никель, за ним следовали Эгон Шорнбергер, Андреас Юнгман и Бруно Преллер. Узлы и оружие колебались в высоко поднятых над головой руках. Время от времени края палаток и приклады автоматов касаются воды. Только у гиганта Кошенца этого не случилось ни разу. Он уже вновь облачился в форму и залег с готовым к бою автоматом в прибрежных зарослях, в то время как Шорнбергер и Никель поплыли назад за Кернером.
Командир роты с моста наблюдал за тем, как Хейнц Кернер, сопровождаемый с обеих сторон товарищами, толкал впереди себя громадный узел к середине реки. Лицо у него было застывшее и белое как мел.
Светлый «вартбург» выехал за спиной обер-лейтенанта на мост, притормозил и сдал задним ходом к каменному парапету. Из машины вылезли мужчина и две женщины. Они хихикали и показывали на голых мужчин, каски на которых выглядели просто нелепо.
