Незнакомка протянула руку к необычному украшению:

— Сними это сейчас же!

Ее голос был низким и грубоватым, но тем не менее неповторимо женственным. Совсем не такой, как у продавщицы сельского магазина, при виде которой сердце Бруно начинало биться сильнее. Эта продавщица летом часто появлялась в магазине лишь в шортах из замши и бюстгальтере. Невольное сравнение этих двух женщин вызвало у него улыбку. Он едва заметно покачал головой.

— Я не буду этого делать, — невозмутимо ответил парень.

— Эти флажки мои.

— Волы об этом, вероятно, не знают! — Бруно Преллер слегка тронул животных прутом. Повозка медленно двинулась. — Если вы мне не верите, спросите их сами. Этот — Вилли, а другого зовут Вальтер… Ну!

Незнакомка вновь посмотрела на животных. Она нерешительно потирала пальцы, ее обуревали страх и злость. Вид двух волов, украшенных хотя и бумажными, но все же государственными флажками с эмблемой СНМ, выводил ее из себя. Но как человек, выросший в городе, она боялась всех животных ростом больше собаки. Одна мысль о том, что ей нужно будет прикоснуться к слюнявым мордам волов, вызывала у нее отвращение.

— Сними это, или… я… я…

Незнакомка зло посмотрела на него и замолчала. В ее лице уже не было прежнего упрямства.

Но все же девушка, пересилив страх, подошла к животным сбоку, как будто в упряжке находились львы, и быстрым движением схватила один флажок. В то время когда она, несколько осмелев, потянулась за другим, Бруно соскочил с повозки и положил ее багаж справа и слева от бочки. Она заметила это лишь тогда, когда оба флажка были уже у нее в руках.

— Я вас подвезу, — промолвил Бруно Преллер.

— Несмотря ни на что?

— Несмотря ни на что.

Он подвинулся на козлах, чтобы освободить ей место. Она помедлила одно мгновение, посмотрела на полевую дорогу, пролегавшую между двумя холмами и исчезавшую вдали. До деревни было еще далеко, и она вскарабкалась к нему наверх.

— Хей! — скомандовал Бруно Преллер.

Волы послушно двинулись вперед. Повозка заскрипела, подпрыгивая на выбоинах. Двоим наверху было тесно. Их плечи соприкасались, и они чувствовали тепло друг друга.

— Моя фамилия Якошек, — промолвила девушка, держась одной рукой за козлы, а в другой сжимая флажки. — Сильвия. Я — ваша новая медсестра.

Бруно Преллер тоже назвал себя. Он должен привыкать к тому, что существуют деревенские медсестры, которые носят тесные джинсы и с первой минуты так разговаривают с посторонними парнями, как если бы они были давно знакомы. Его взгляд оценивающе скользнул по ее красивому лицу.

— Вам будет у нас не легко, — заметил он пророчески.

— Что, здесь действительно все верующие? — спросила она.

Бруно Преллер кивнул.

— Я не могу поверить, — сказала Сильвия Якошек. Некоторое время она пристально смотрела на свои флажки. — Я просто не могу поверить в это. Во времена космических кораблей и компьютеров!..

— Медсестра, которая была у нас раньше, тоже не была католичкой, — промолвил Бруно после недолгого молчания. — Тем не менее все ее любили, даже господин священник. Она вылечила его от ревматизма. Об этом знают все в селе. Только себе она не могла помочь. На ее похороны собралась в Лейнефельд вся община.

Сильвия Якошек не поднимала взора от флажков.

— Вероятно, ей бы все это не понравилось, а? — Она помахала цветными флажками.

Бруно Преллер усмехнулся.

— Сюда редко кто попадает, — заметил он.

Впереди показался лесок. За ним располагалось село.

— Я хотела бы оборудовать соответствующим образом приемный покой — в идеологическом и во всех остальных отношениях, чтобы каждый знал, где он находится.

— Ясно! — Бруно Преллер ухмыльнулся: — Для этого и та история с мадонной?

— Ну, это просто глупая шутка.

— Как и моя, с украшенными волами.

— Мне жаль, дружище… Честное слово!

— Забудем об этом, — сказал Бруно Преллер и внимательно посмотрел вперед. Его интересовал вопрос, не связанный с идеологией и религией. — В селе вас кто-нибудь ждет? — спросил он подчеркнуто безразличным тоном.

— Фрау Вебер знает, что я сегодня приеду.

— Хм!

— А в чем дело?

— Хочу искупаться. — Он показал прутом на лесок: — Там есть небольшое озерко, скорее пруд, но вода в нем чистая как стекло. Если на дне сидит лягушка, то можно рассмотреть ее глаза. Честно!

— Глубокое озеро?

— На середине, как мне кажется, метра два.

— И наверное, там сейчас масса людей. Не правда ли?

— С прошлого года все ходят в новый бассейн, даже те немногие, которые ходили сюда. В бассейне интереснее: киоск, горка… И теплее… Я имею в виду воду.

— Поплавать с полчасика… Недурно…

— Итак, да?

— Конечно!

Бруно Преллер остановил волов у поворота к лесу.

— Да, вот еще что. Некоторые боятся ходить сюда.

— К твоему пруду?

— Говорят, в нем когда-то утонуло несколько человек.

— Я мастер спорта по плаванию. Со мной можешь быть спокоен.

— Люди называют это озеро Мертвый Глаз, оно как бы высматривает себе жертву. В селе нет ни одной девушки, которая пошла бы туда купаться.

Сильвия Якошек только засмеялась в ответ:

— Поезжай!

— Хорошо! — с радостью согласился Бруно и погнал волов.

Повозка заскрипела на все голоса.

Овальное, вытянутое в длину метров на сто озеро Мертвый Глаз блеснуло между зеленых ветвей лип под безоблачным небом. Где-то в кронах деревьев ворковали голуби. Бесшумно танцевала мошкара. Волы уткнули свои морды в траву. Бруно Преллер, босой, в плавках, ожидал свою спутницу под липой, образовавшей кроной шатер над водной гладью.

Сильвия быстро разделась и скользнула в воду.

— И это ты называешь холодной водой? Ты, наверное, не был на Балтике. А здесь чудесно! — радовалась девушка, взбивая стройными ногами белую пену. — Ты что, раздумал?

Он забрался на склонившееся над водою дерево и нырнул с него в воду. Сделав три-четыре взмаха руками, он подплыл к ней. Она взвизгнула и брызнула струей воды ему в лицо. Они ныряли, догоняли друг друга, плавая вдоль и поперек маленького озера, смеялись и брызгались, пока не выбились из сил. Казалось, они одни в целом мире. И даже когда лежали потом на траве — он ничком, опираясь на локти, а она на спине, устремив взор в небо и закинув руки за голову, — это чувство не покидало их.

Под лучами солнца капли воды на их коже постепенно высыхали. Бруно смотрел на девушку, охваченный странным волнением.

«Ты красивая, — думал он. — Если моя мать и каноник правы, таких нужно остерегаться. Так считают все в нашем селе». Он протянул руку и осторожно коснулся ее плеча, смахнул с него несколько песчинок и с нетерпением ожидал, как она будет реагировать. Она не сказала ни слова. Глаза ее были закрыты. Травинка, которую она держала во рту, слегка дрожала. Он не почувствовал сопротивления и, осмелев, начал гладить ее нагретые солнцем плечи. Наконец его пальцы нежно и зовуще коснулись ее спокойно дышащей груди. Она открыла глаза и повернула к нему голову. Бруно, не отводя глаз от девушки, пододвинулся ближе, решив взять ее на руки и поцеловать. В ее глазах не было ни запрета, ни одобрения. В них проглядывало безразличие, которое охлаждало его пыл, но не обижало. Он медленно убрал свою руку.

— Я буду часто приходить сюда, — сказала она, — с Мюке и с тобой.

— С Мюке?

— Это мой друг!

Он сделал вид, что внимательно рассматривает проползающего мимо муравья.

— У вас что, серьезно? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Хотите пожениться?

— Мы живем вместе уже два года. Мне с ним хорошо во всех отношениях. Все другое не в счет.

«Нужно убираться отсюда, — подумал Бруно Преллер. — Прочь от этой девицы, прочь от этого Мертвого Глаза и из этого села! Хоть на конец света или еще дальше. Эта девица и ее друг живут вместе просто так. Все другое не в счет, говорит она. Как только в селе услышат историю о твоем Мюке, у тебя будет куча неприятностей. Женщины в магазине будут сразу умолкать, как только ты войдешь. Или какая-нибудь бабушка категорически откажется лечить у тебя своего внука и запретит, чтобы ты своими грешными руками делала ему прописанные врачом уколы. Село, в котором ты будешь жить, расположено в горах, которым много тысяч лет. Конечно, школы, телевидение, картофельные комбайны, трехсменная работа на недавно построенном хлопчатобумажном комбинате — все это меняет людей. Все это я вижу и чувствую на себе, но никогда мне не было так горько, как сейчас. Мне просто не по себе, понимаешь? Прожить здесь всю жизнь я не смогу. Я знаю, что ты думаешь: дикарь, лесовик. Но ты ошибаешься. Я тебе докажу, ты увидишь».