— Выход?

— Взорвать всё к чёртовой матери. Но это крайний выход.

— Почему?

— Потому, что в этом случае ты навсегда останешься здесь, я не смогу тебе ни чем помочь, останется только один Центр, в столице, но туда нам точно не прорваться.

— Думай, Анжи, думай, должен быть выход из этой ситуации, должен быть.

— Есть! Есть один свободный бокс, вот здесь рядом, это экспериментальный бокс, он не занят.

— Отлично. Что дальше?

— Сейчас я пытаюсь найти твои файлы. Ага, вот есть, они в общей базе. Ого!

— Что-то не так?

— Нет, всё так, да только вот файлов слишком много.

— Что значит слишком много?

— Это значит, что информации из тебя выкачано ровно на сутки закачки, а у нас только пять часов, минуты я не считаю, их становится всё меньше и меньше.

— Выход есть?

— В принципе есть. Но это скорее не выход, а путь к сумасшествию.

— Поясни.

Можно ускорить запись в два раза, Такое допускается, можно в три, тоже ещё возможно. Но тебе нужно ускорить запись в семь раз, у тебя мозг просто лопнет, и ты выйдешь оттуда ребёнком, с совершенно чистым сознанием, и больше ничего не способен будешь воспринимать. Это один вариант. Есть второй.

— Говори.

— В тебе останутся моторные навыки и инстинкты. С твоими способностями, ты превратишься, прост в монстра.

— Понятно, перспективка не утешительная.

Внезапно, все экраны потухли, и весь экран заняло лицо Рональда.

— Привет племянничек, ты меня наверняка не помнишь.

— Гость? — Прошептала испуганно Анжетка.

— Да, девочка меня ты знаешь под этим именем. Но до тебя мне дела нет, меня интересует вот он.

— Ты кто? — Спросил Алексей.

— Вот точно ничего не помнишь. Это даже лучше. Теперь послушай, что я тебе скажу. У тебя есть два пути, остаться тем, кем ты есть сейчас, вернуться в столицу и спокойно доживать свой век, вот с этой прекрасной женщиной, это один вариант, другой, тебе подробно изложила вот это любопытная барышня. Выбирай, времени у тебя не так то и много. Через пять с небольшим часов проснуться мои мессии, и я отправлю их во все миры, И вот тогда я стану властелином вселенной, ни кто мне уже не помешает, и все эти старцы из Совета Семьи, сдохнут, останусь только я. И я буду править всеми реальностями.

— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, но перспектива вселенского господства мне не нравится, и я все-таки постараюсь нарушить твои планы.

— Попробуй, ты всегда был смелым и дерзким, но ни до чего хорошего это тебя никогда не доводило. Пробуй.

Экран погас и в следующее мгновение на нём вновь появились изображения комнат.

— Анжи сколько у нас времени?

— Пять часов двадцать пять минут.

— Сколько времени уйдёт на загрузку?

— Информации на сутки, если применить шестикратное ускорение получается четыре часа и пятнадцать минут на вход в состояние программирования и столько же на выход, итого четыре часа тридцать минут.

— Значит ещё останется пятьдесят пять на то, что бы решить, как поступать со всем этим.

— Пятьдесят, — уточнила Анжетка.

— Понятно, теперь поступаем так. Ты запускаешь программу, все предельно внимательно наблюдаете за мной, если хоть что-то пойдёт не так, и я полностью обнулюсь, Лера, ты должна меня просто пристрелить. После этого вы взрываете пульт и уходите.

— Хорошо. — Коротко ответила девушка, хотя в её глазах застыла просьба остаться.

— Всё мальчики, девочки, куда мне идти?

— Пойдём, я тебя провожу и устрою.

Анжетка провела Алексея в комнату возле самого центрального пульта. Совершенно белая, как и все остальные, в центре белая кушетка.

— Ложись.

Она помогла Алексею улечься ровно, потом ещё проверила, как лежит голова, довольно кивнула.

— Всё, герой, теперь с тобой нужно попрощаться, ты мне нравишься, и мне будет, очень жаль, если твой мозг расплавится, но это испытание проходили единицы, и то значительно меньшие нагрузки. — Она склонилась над Алексеем и совсем по-матерински поцеловала его в лоб, — Я, конечно, не гожусь тебе в матери, но надеюсь, то мой поцелуй убережёт твоё сознание на самой грани. Это предрассудок, но говорят, что когда по-настоящему дорожишь человеком, поцелуй способен творить чудеса. Удачи тебе, герой.

Она вышла из комнаты, захлопнув двери, Мещеряков услышал, как срабатывает автоматика, запирая двери, потом наступила полная тишина, затем померк свет и перед ним плавно понеслись картинки. Они проносились перед широко распахнутыми глазами, в голове, что-то щёлкало, как будто картинки становились на свои места, и он осознавал происходящее, вот он с дворовыми пацанам на рыбалке, они убежали на дальние острова и пропадали там несколько дней, а потом очень сильно ругалась мама. Мама, какая она, вот эта красивая женщина с вечно печальными глазами. Тепло моментально разлилось по всему телу, согревая его из нутрии. Но почему такой печальный взгляд? Отец, его он совсем не помнил, а вот в памяти у матери остался, она так ни кого больше и не полюбила, а он погиб. Мать говорила, что он был военным лётчиком и разбился. Вот его фотографии, как похож на Алексея, только моложе.

А это выпускной в школе, как забавно все танцуют, веселятся, только он почему-то сидит и грустит в стороне. Почему, ах, да вот причина его грусти, девчонка, в которую он вот уже года два как влюблён. Первая любовь она всегда яркая и всегда печальная. Она просто не отвечает ему, вон стоит в стороне с подругами и что-то весело рассказывает им. Может быть о том, как сдавала экзамены, и куда хочет поступать дальше. Хотя это уже ни для кого не было тайной. Все знали друг по друга всё. Мальчишки кто-то мечтал о карьере военного и подвигах, кто-то наоборот выбрал для себя самые мирные профессии, врачей и архитекторов. Но вот как сложатся их жизни дальше, не знал ни кто.

Потом события начали ускоряться, побежали всё быстрее и быстрее, и вот Алексей уже не успевал прослеживать за их ходом, щелчки в голове участились и превратились в сплошной треск. Голова начала раскалываться, он уже не чувствовал ничего кроме одной невыносимой боли, хотелось спрыгнуть с этой кушетки побежать и засунуть голову под ледяную воду, что бы хоть как то избавиться от невыносимой боли. Но голова как намертво огромным, железным, раскалённым прутом была прибита к кушетке, и он просто не мог пошевелиться. А прут всё сильнее и сильнее нагревался. Вот он покраснел, потом побелел и наконец, просто взорвался, разлетаясь по вселенной мириадами звёзд.

Анжетка, Валерия и Дарвин сидели перед огромным экраном, на который были выведены только данные Алексея и заворожено смотрели его жизнь. Она проносилась перед ними как в очень быстром кино, но оказалась настолько яркой, в некоторых местах трагической, где-то героической, что они забыли всё, что им было доверено, и не могли оторваться от экрана. И вот ночь, тёмная улица, сильный удар, сзади по голове, он даже не успел поставить блок, рассыпающиеся звёзды и темнота.

— Всё, — вздохнула Анжетка, — закачали, смотрим на поведение, — она, что-то переключила, экран погас, а потом включился вновь, на нём была белая комната, в центре кушетка, а на ней пусто. Алексея не было, только след от головы. — Не поняла, а он где? Двери закрыты.

— Чудеса. Что делать то нам теперь? — Удивлённо спросил Дарвин.

— То, что приказано, — зло ответила Валерия, — бери гранаты и расставляй, там, где укажет Анжетка. Анжи, куда мостить?

— Гранаты?

— А у нас, что есть выбор?

— Нет.

— Тогда указывай места, мы должны выполнить приказ.

— Но мы не сможем их одновременно взорвать.

— Сможем, ты только места укажи.

— Хорошо. Вот здесь возле центрального пульта, — она указала на место. — Желательно ещё коммуникации, что расходятся, по боксам. И вот здесь тоже нужно, наверное. — Девчонка ходила по залу и указывала пальцем наиболее уязвимые точки, а Валерия вместе с Дарвином ходила следом и устанавливали гранаты. — Вот теперь кажется всё.

— Точно всё? А то у нас ещё пара осталась.