Деннис обошел стол и обнял Терезу за плечи. Он уткнулся лицом в ее волосы. От нее пахло новыми духами и они понравились ему больше, чем предыдущие.

— Ты сменила духи, Тереза?

— Да, разве эти тебе не нравятся?

— Нет, отчего же. Они неплохие. Но менять духи так часто не принято.

— Почему это?

— Духи это не жизнь, их можно сменить.

Деннису хотелось поддразнить Терезу, уж больно мрачноватой стала она после воспоминаний.

— В порядочном обществе не принято менять духи. Настоящая леди верна одному запаху.

— Откуда ты это выкопал? — изумилась Тереза. — Ах да, конечно, у тебя же есть родовое поместье.

— Да нет, это всем известно. Таково старое французское правило.

— Мы с тобой не во Франции. Я, между прочим, Деннис, в отличие от тебя, патриотка.

— Тогда почему же ты пользуешься французскими духами?

— Они просто самые лучшие.

— Конечно, Тереза, но если ты следуешь одному правилу, то надо следовать и всем остальным.

— Скажите на милость, — Тереза запрокинула голову и посмотрела в глаза Деннису. — И где только ты вычитал это?

— Плоды просвещения, — улыбнулся он.

— А кстати, что ты окончил? У тебя хоть есть пристойное образование? Или достаточно только происхождения? Извини, что не называю тебя — сэр.

— Я окончил такой колледж, о котором ты только могла мечтать. И ты его наверняка знаешь. То есть, перед тем как вернуться в Австралию, я учился в Англии и США. И кстати, зря ты меня, Тереза, обвиняешь в отсутствии патриотизма. Большего патриота Австралии чем я, найти в мире невозможно. Я изъездил, скорее излетал ее вдоль и поперек. Знаю каждую линию ее побережья.

— И наверное, Деннис, ты знаешь красивых девушек в каждом городке?

— Их было у меня не так много, как ты думаешь.

— Ну все-таки, попробуй, сосчитай.

Тереза принялась загибать пальцы на правой руке.

— Ну что же ты, называй имена, я жду.

— Тереза… Тереза… И Тереза… — сказал Деннис, загибая пальцы на руке своей подруги. — Больше у меня никого не было.

— Ты льстишь мне, — произнесла девушка. — И вообще ты бессовестный обманщик. Не понимаю только, что я тут с тобой делаю?

— И я думаю, — развел руками Деннис, — чем можно заниматься поздно ночью на балконе, особенно если на тебе одежда.

Тереза медленно поднялась со своего места и прошла в комнату.

— Здесь так темно после лунного света. Я с трудом различаю тебя. Иди сюда.

Деннис подошел к Терезе и обнял ее. Та была обнажена до пояса. Он даже не успел заметить, когда она в темноте сбросила блузку.

Он мягко дотронулся рукой до ее груди и почувствовал, как та напряглась от одного его прикосновения.

— Деннис, — прошептала девушка, ты должен пообещать мне.

— Нет, я больше не буду называть тебя Сильвией. Это прошло.

— Ты больше не любишь ее? — Тереза все плотней и плотней прижималась к нему. — Только не говори, что ты теперь не любишь ее, не надо.

— Почему?

— Иначе ты соврешь мне, что любишь меня, а я не хочу слышать вранья. Не хочу врать сама. Я не люблю тебя, Деннис. И ты не любишь меня.

— Я не люблю тебя, — прошептал ей в самое ухо Харпер.

Он опустился перед Терезой на колени, обнял ее за ноги и припал головой к ее подтянутому животу.

— Я рада, Деннис, услышать это. Главное, что мы правдивы друг перед другом.

— Проснувшись утром, Роберт Халинген говорит сам себе, что он импотент. — Новый костюм делает Роберта похожим на арабского шейха. — Никогда не стоит начинать день с виски. — Неразговорчивый бармен, бесцельные поездки на метро и другие развлечения Роберта. — Острые, как лезвие, стрелки на брюках. — Встреча с Кэтрин — и брюки вновь приходится гладить. — Заниматься любовью с утра лучше, чем совершать пробежку.

Роберт Халинген продолжал жить в том же самом номере, который они сняли с Деннисом. Он страшно скучал. День растягивался для него, превращаясь в бесконечность. Он уже знал все последние новости, где и что происходит в мире. Пересмотрел все автогонки и спортивные матчи последних дней. Он знал наизусть все мелодии всех самых популярных клипов.

Роберт чувствовал себя обманутым. Ведь они договаривались с Деннисом действовать вместе. А потом он так коварно бросил его и уехал в Мельбурн.

Роберт старался не пить, он знал, что однажды начав, может сорваться. И теперь ему нечем было занять руки, ум. Он мог только ждать, к тому же не зная чего.

— Может быть, поехать путешествовать, — рассуждал Роберт Халинген, лежа на диване, — или заняться делом, начать все-таки конструировать новый автомобиль.

Но теперь, когда у него были деньги, прежнее занятие ему казалось бессмысленным. Можно было купить отличную гоночную модель автомобиля и пробовать устанавливать рекорды на ней. Но теперь азарт для Роберта потерял смысл.

Он никогда не спал долго.

Раньше для него всегда находилось дело и теперь, следуя этой привычке, Роберт Халинген поднялся в семь часов утра. Он успел выпить кофе и съесть пару сэндвичей. Теперь он чувствовал себя совершенно разбитым, хотя последние недели не совершил, ровным счетом, ничего.

— Я, прямо-таки, импотент, — не смог подобрать другого слова Роберт. — Я ничего не делаю. С этим нужно кончать.

Но чем заняться, он так и не решил. Он прошелся несколько раз по номеру, попробовал делать физические упражнения, но заставить себя дать своему телу полную нагрузку, так и не смог.

Но потом Роберт вспомнил хороший совет, который дал ему как-то раз Деннис Харпер:

— Если хочешь выйти из кризиса, Роберт, нужно опуститься на самое дно, тогда тебе станет ужасно гадко и ты сам начнешь выплывать.

— Ну что ж, — сказал себе Роберт, — придется воспользоваться этим советом.

Он, обрадованный, что у него теперь появилась хоть какая-то цель, быстро оделся. Он и раньше почти никогда не носил костюм, всегда ходил в джинсах, рубашке и свитере, если было прохладно на улице. Но теперь, когда у него завелись большие деньги, он почему-то посчитал для себя за лучшее, купить костюм.

Роберт облачился и посмотрел на себя в зеркало.

— Я теперь похож на арабского шейха, который приехал отдыхать.

Роберту не нравилось, как блестит черная ткань его костюма. Он вышел из номера, спустился на лифте в холл. Просто так, от нечего делать, бросил лифтеру чаевые и вышел на улицу.

Раннее утро было немного прохладным, и тяжелый пиджак пришелся как раз к месту. Роберт, засунув руки в карманы, двинулся вдоль улицы. Магазины еще были закрыты, служащие контор еще не появились, и Роберт Халинген в своем новом костюме смотрелся на улице слишком одиноким.

Он зашел в незнакомый бар, осмотрелся. В пустом помещении никого из посетителей не было, а возле зеркальной стены стоял бармен в белом фартуке. Его рука молниеносно двигалась по стойке, он надраивал ее тряпкой. Кафельный пол был усыпан опилками. Роберт лениво подошел к стойке и лениво сказал:

— Виски.

Не говоря ни слова, бармен быстро поставил перед ним стакан.

— Хороший денек, — начал Роберт. — Что-нибудь интересненькое в городе не наклевывается?

— Не наклевывается, — мрачно заметил бармен, взбалтывая бутылку. — Клев в баре для всех и всегда одинаковый.

— А как ты считаешь, — продолжил Роберт Халинген, — кто выиграет в футбольном чемпионате?

— Наши всех отделают, — резко сказал бармен, не уточнив, кого он считает нашими, а кого — чужими.

Роберт понял, что разговор не клеится. Бармен не очень-то разговорчивый мужчина.

— Послушай, — вновь попробовал начать разговор Роберт, — чем бы заняться в нашем городе в восемь часов утра?

— Ничем, — отрубил бармен.

— Ничем?

— Надо работать.

— А если для меня нету работы, — сказал Роберт, залпом выпивая виски.

— Ты, парень, не похож на того, у кого нету работы, — процедил сквозь зубы бармен.

— У меня нету дела, которым можно занять руки.