— Отпусти, — тихо прошептала, сжавшись в комок. — Отпусти, а? Не делай ещё больнее, чем уже натворил.
— Юль, я не могу тебя отпустить. Так уж… Так уж получается. К тому же, ты ждёшь ребёнка. Моего ребёнка, — горячее дыхание обжигало щёку. Лёша пытался украдкой едва ощутимо целовать меня, но резкий удар локтём в живот быстро остудил его пыл. — Не дёргайся. Снова же упадёшь!
— Ага. И ты будешь безумно рад, если такое случится, — огрызнулась, продолжая вырываться. В конце концов, мне это удалось, и я вскочила на ноги, отойдя от него подальше. — Не трогай меня. Даже не приближайся. И это — мой ребёнок. Ты им не интересуешься, он тебя ни к чему не обязывает даже сейчас! И знаешь что, я вполне могу самостоятельно его воспитать, без чьей-либо помощи. Средств на жизнь мне хватает!
— Не кричи, — вздохнул Волков. — Тебе нельзя волноваться.
— Где у тебя этим мысли были, когда ты пришёл с этой… с этой девушкой в кафе? — вопросительно вскинула брови и замерла на месте, недоверчиво смотря на Волкова. — Боже… Я только сейчас поняла. Ты и в кафе пригласил только затем, что бы прийти вместе с нею. Месть за месть? Зуб за зуб? Око за Око? Вот теперь, после твоего такого демарша, я имею полное моральное право пойти и переспать с первым встречным. Одно только, что я не смогу сделать этого, потому что считаю себя не до такой степени сломанной.
— Юль…
— Что Юль? Неужели ты меня настолько плохо знаешь, Лёш? Неужели в твоём воспалённом ревностью мозгу не возникло даже тени здравой мысли, что любовь бывает разной и что сказать «люблю» можно не только своей второй половинке?
Голоса не повышала, но судя по тому, как морщиться Волков, создаётся полное впечатление дикого базарного ора в моём исполнении. Что ж, ему стоит радовать тому факту, что сейчас я всё ещё не чувствую ничего, и не могу выразить всё, что думаю никак иначе, кроме как в словах.
Внутри тугой пружиной скручивалась боль, обида и злость, заставляя понимать, что как бы я не хотела его изменить, какие бы усилия к этому не прилагала — всё бесполезно. Ему плевать на всех, кроме себя.
— Так ты…
— Закрыли тему, — резко оборвала его и глубоко вздохнула. — Пока что я не могу переехать обратно в свою квартиру. Поэтому придётся тебе потерпеть меня ещё какое-то время. Как только закончится ремонт, и привезут новую мебель, я тут же освобожу тебе место для тусовок с твоими любовницами.
— Ну нет. Никуда ты не поедешь, — рыкнул Волков, встав и моментально оказавшись рядом со мной. Схватив меня за плечи, хорошенько встряхнул, после чего приблизился к моему лицу и тихо, раздельно, чётко повторил. — Ты. Никуда. Не. Поедешь. Даже не думай, что тебе удастся от меня сбежать! Согласен, возможно, моё сегодняшнее поведение причинило тебе боль…
— Возможно? — перебила, зло сощурившись и жалея о том, что слабость в теле ещё не прошла, потому что только это удерживало меня от применения какой-никакой, но всё-таки силы по отношению к нему. — То есть, это ещё не точно, да? По мне, оказывается, не заметно, что ты сделал?! Отпусти меня сейчас же! И не смей трогать! Хватит того, что ты даже не удосужился поймать меня, когда я начала падать! Заметь, ты мог, но не стал. Не хочешь сказать, почему? Впрочем, о чём это я? Ты же пришёл в кафе только что бы отомстить. Отомстил? Теперь я наконец-то могу быть свободной?!
— Успокойся! — не выдержав, заорал Алексей, крепко прижав меня к себе. — Прекрати истерику, в конце-то концов! Если бы для меня ничего не значила, то я…
— Давай обойдёмся без фальшивых слов о чувствах, а? — пробубнила ему в куртку, старательно подавляя желание обнять в ответ и потереться носом об так близко находящуюся шею. — Не надо мне сейчас говорить об этом — не поверю. Ты столько раз говорил «люблю», а чем всё обернулось? Мы с тобой оказались на разных сторонах, Лёш. Отпусти, пожалуйста. Дай мне побыть одной…
Он разжал руки и я отошла в сторону. Бросив на него взгляд, покачала головой и пошла в сторону спальни. На пороге зала, обернулась и спросила:
— Ты хочешь знать, с кем я говорила ночью? — дождавшись резкого кивка, вздохнула и ответила. — Это была Женька. Ей сейчас тоже далеко не сладко. Кожевников с Талбером устроили игру, в ходе которой Женя оказалась призом. А теперь спроси меня, почему я теперь не доверяю мужчинам и попробуй порассуждать на тему, имею ли я право высказывать своё недоверие.
Высказавшись, отвернулась и, ссутулившись, медленно прошла по коридору в спальню. У двери скинула туфли и закрыла комнату, повернув защёлку так, что бы он не мог сюда попасть. И только после этого поняла, что невидимой стены, моего защитного барьера больше нет. Осталась только обнажённая, болезненно ноющая душа и сердце, вяло отстукивающее ритм. Прислонившись спиной к деревянной поверхности, медленно съехала по ней вниз и заплакала, уткнувшись носом в колени и обхватив их руками.
Хотелось выть, стонать, кричать и бить посуду. И вместе с тем забиться в угол, сжаться в комок, притворится, что меня нет, и уже не будет никогда.
Любить это… Это слишком для меня.
Ещё в детстве я мечтала о том, что моя история любви не будет похожа на всё, что видела вокруг себя. Думала, что я особенная и всё у меня будет иначе. Но проза жизни оказалась куда более грязной и совершенно не такой, какой представлялась.
И снова рядом нет никого, кто смог бы подержать, успокоить, обнять, утешить…
Слёзы стекали по щекам, оставляя влажные солёные дорожки, впитываясь в ткань юбки, прилипающей к ногам. В последний раз у меня была подобная истерика только в детстве, после похорон дедушки. Именно тогда я пообещала сама себе, что не позволю никому стать настолько близким, что бы после потери его так же переживать.
Ах, детство… Сколько было в тебе наивности и чистоты. Если бы было можно остаться в тебе навсегда…
Сглотнула и заставила себя встать. Шатаясь, добрела до кровати и рухнула на неё, обхватив руками подушку. Уткнувшись в мягкую ткань носом, закрыла глаза, стараясь успокоиться. Только слёзы, не останавливаясь, продолжали течь по щекам.
Ненавижу эту чёртову любовь… С такой мыслью мне всё же удалось провалиться в тревожный и зыбкий сон.
Проснулась резко. Будто на меня вылили ведро холодной воды. Лоб был покрыт испариной, а сердце глухо билось об рёбра. Но сам сон я как ни старалась, вспомнить не могла. От него остались только ощущения: страх, горечь, боль, преследование… Всё это липким осадком закрепилось на коже, вызывая жуткий зуд и желание расчесать себя до кровавых корост.
Сглотнув, перевела дыхание и села, прислонившись затылком к стене. Истерика помогла снять нервное возбуждение и теперь я могла хотя бы попытаться подумать спокойно, без лишних эмоций. Впрочем, думать-то особо не над чем, но всё же.
Ну что ж. Дальше оставаться в квартире вместе с Волковым — это подвергать саму себя изощрённым пыткам. Вывод — надо съезжать, но пока что некуда, остаётся только поторопить ремонтников и как можно реже оставаться с Алексеем наедине. Кожей чувствую, что если дать слабину, то он уговорит меня остаться и не разрушать то, что есть…
Глупо. Как можно разрушить то, чего уже не существует, да и вряд ли когда-то существовало?
Ребёнок. Он только мой. Да, Алексей его биологический отец, но даже наличие ребёнка, пусть и пока ещё нерождённого, ничего не изменит. К тому же, мне вполне хватит денег, что бы самой его воспитать. Ничего, не маленькая, как-нибудь справлюсь. Нужно только сходить на неделе к врачу, частые обмороки, слабость, да ещё и сегодняшнее падение… Бережённого, как говорится, бог бережёт.
Что ещё? Чувства?
Усмехнулась. Они есть. Никуда не делись и вряд ли вообще денутся, я ничего не могу с этим поделать. Люблю его. И всё. Никакие доводы разумы не способны заставить меня перебороть чувства к Волкову, но от неразделенной любви ещё никто не умирал. В конце концов, жила же я столько лет без него, не проживу ещё столько же или даже больше?
Желудок заурчал, напоминая о том, что совсем не лишним будет что-нибудь поесть. Вздохнув, осторожно встала и подошла к шкафу. Свет включать не стала, прекрасно видя в полутьме комнату. Стянув с себя блузку и юбку, бросила их в сторону. Сверху накинула лёгкий халат и завязала пояс, стараясь что бы он сильно не давил на живот. Волосы стянула простоя резинкой, после чего невесело улыбнулась собственному отражению.
