Объективно противостояние тэвонгуна и королевы Мин отражало противоречие между двумя направлениями в видении внешней политики, которых придерживался правящий класс Кореи. Первое, нацеленное на недопущение иностранцев в страну, разворачивалось под девизом «Сохранять правильное, изгонять чужое» («.вичжон чхокса»): его представляла конфуцианская придворная интеллигенция, поддерживавшая тэвонгуна. Второе, настаивавшее на скорейшем открытии Кореи для внешнего мира, наследовало традиции идейного течения «за реальные науки» (сирхак) и группировалось вокруг королевы Мин. В частности, как раз в год отстранения тэвонгуна от власти (1873) сирхакист Чхве Ханги (1803-1879) подал на имя государя Кочжона официальное письмо, в котором критиковал проводившуюся тэвонгуном политику «закрытия страны».

Приход на ключевые посты в государственном аппарате родственников и сторонников королевы Мин означал, что взят курс на постепенное прекращение политики «закрытия страны».

Одновременно в Японии, которая в 1868 г. встала на путь активного буржуазного развития после передачи власти от сегунов дома Токугава молодому Императору Муцухито (1867-1912), правившему под девизом правления Мэйдзи («Просвещенное правление»), стали обращать пристальное внимание на Корею как страну возможной колониальной экспансии. Отстранение тэвонгуна от власти, возможно, стимулировало действия Японии.

В конце лета 1875 г. из Японии к берегам острова Канхвадо, открывавшего путь вдоль реки Ханган к сердцу Кореи — Сеулу, была снаряжена японская военная экспедиция в составе одного военного корабля «Унъё»[209]. В 21-й день 8-го месяца 1875 г. судно подошло к южной части острова Канхвадо. Высадившийся военный гарнизон на шлюпках направился к форту Чхочжичжин. Когда лодки приблизились к форту, корейская артиллерия открыла огонь. Однако удары ее были неэффективны, что подвигло японцев к высадке на берег. Наемная японская армия, реформированная в 1872 г. по европейскому образцу, оказалась сильнее корейской: в боях погибло 35 человек корейцев и 16 было взято в плен. У японцев только двое получили легкие ранения. Через некоторое время японцы ушли с Канхвадо, обвинив впоследствии Корею в том, что именно корейская сторона спровоцировала инцидент. В результате этого военного похода японцы убедились в слабости корейской армии, а японское императорское правительство получило хороший повод для снаряжения еще одного военного похода к берегам Кореи, с целью «выяснения обстоятельств» инцидента и имея твердое намерение подписать с Кореей неравноправный торговый договор по образцу тех, которые в 1850-е годы были заключены западными державами с Японией.

Уже через несколько месяцев, в конце 1875 г., все было готово к отплытию. Новую японскую экспедицию в Корею в составе двух военных и четырех транспортных кораблей возглавил генерал Курода Киётака (1840-1900), назначенный Особым посланником в Корею.

В 19-й день 12-го месяца (15 января по григорианскому календарю) японская эскадра показалась у берегов южного порта Пусан с целью продемонстрировать военную мощь. При дворе государя Кочжона развернулась жаркая дискуссия по поводу того, как встречать японцев: попытаться дать военный отпор или сесть за стол переговоров. В результате победила позиция тех, кто был настроен на переговоры, т. е. занимавшая ключевые посты придворная группировка королевы Мин. Готовое к переговорам королевское правительство без боя позволило Курода Киётака высадиться на острове Канхвадо, и с 12-го числа 1-го месяца 1876 г. начались переговоры о заключении нового японо-корейского договора.

Договор, получивший впоследствии название Канхваского, был подписан уже в 17-й день 1-го месяца (26 февраля) 1876 г. и состоял из 12 статей. Первая статья формально провозглашала «равенство Японии и Кореи». Однако фактически договор был неравноправным, так как признавал неподсудность японских граждан корейским властям, разрешал японским судам свободно заходить в территориальные воды Кореи для «исследования» побережья страны. Договор признавал больше прав для японских торговцев в городе Пусане — месте традиционной корейско-японской торговли. Однако, согласно договору, через несколько лет после его подписания, должны были быть открыты для свободной торговли с Японией еще два порта в новых для Японии местах, в центральной и северной частях Корейского полуострова. Ими стали порты Вонсан на восточном побережье (1879 г.) и Инчхон — на западном (1882 г.). В подписанных 24 августа дополнительных статьях к Канхваскому договору говорилось о свободном хождении японских денег в открытых портах, а также о праве японских граждан свободно продвигаться вглубь территории Кореи на расстояние до 10 ли от портовой пристани.

Почему Корея подписала такой неравноправный договор? Возможно, ключевую роль сыграла демонстрация военной силы Японии, возможно, сторонники «открытия» Кореи полагали, что подписание договора с Японией — восточной державой, с которой Корея издревле поддерживала отношения, не будет иметь отрицательных последствий.

Однако вскоре подобные договоры Корее пришлось подписать и с западными державами. Произошло это отчасти из-за постоянно усиливавшегося влияния Японии. Правители цинского Китая опасались, что из-за этого Китай может потерять свой традиционный сюзеренитет над Кореей. Для сдерживания Японии, а также так называемой «угрозы с севера», т.е. «предполагаемой агрессии» России[210], китайское правительство предлагало Корее как можно скорее заключить договоры с западными державами.

Вместе с тем и западные державы, поддерживавшие активные торговые отношения с соседними Японией и Китаем, были заинтересованы в «открытии» Кореи.

Первой западной страной, с которой Корея подписала договор об установлении отношений, стали США. Еще в 1878 г. американское правительство определило командора Р. В. Шуффельда в качестве полномочного представителя, назначенного заниматься вопросом установления отношений между двумя странами. В 1880 г. он, прибыв в Пусан, попытался с помощью японцев передать государю Кочжону предложение о заключении соглашения, но тогда его попытка оказалась безуспешной. Лишь настойчивая позиция Китая в лице командующего китайским Северным флотом Ли Хунчжана вынудила корейское правительство сесть за стол переговоров в Инчхоне[211] и подписать 22 мая 1882 г. корейско-американский договор о дружбе и торговле из 14 статей. Корейское правительство представлял чрезвычайный и полномочный посланник Син Хон (1810-1888), который ставил свою подпись еще под Канхваским договором. Подобно договору с Японией, корейско-американский договор также был неравноправным по отношению к Корее и предоставлял американским подданным право неподсудности корейским властям на территории Кореи. Его статьи предусматривали запрещение торговли опиумом (ст. VII), условия продажи в Корее американского оружия (ст. IX), студенческий обмен (ст. XI).

Вскоре корейские власти подписали аналогичные договоры с ведущими европейскими державами: в 1882 г. — с Англией (исправлен 26 ноября 1883 г. в связи с вопросами торговых пошлин) и Германией, в 1884 г. — с Италией и Россией, в 1886 г. — с Францией[212].

Для России добиться подписания договора с Кореей было не так просто, как представителям стран Запада, из-за противодействия цинского Китая. Тем не менее уже в июле 1882 г., вскоре после подписания Кореей договора с США, российский консул в Тяньцзине Карл Иванович Вебер был командирован во Владивосток для выяснения условий русско-корейского торгового договора. Действительно, после присоединения к России Южно-Уссурийского края по Айгуньскому 1858 г. и Пекинскому 1860 г. договорам с Китаем у России и Кореи появилась общая сухопутная граница в нижнем течении реки Туман-ган. Новые территории способствовали активизации процесса русской колонизации российского Дальнего Востока и возникновению стихийной приграничной торговли между русскими и корейцами. Торговые отношения, так же, как и процесс перехода корейцев на русскую территорию на временное или постоянное проживание, требовали специального урегулирования. Осенью 1882 г. К. И. Вебер должен был отправиться в Сеул, однако из-за «беспорядков», возникших в корейской столице (об этом событии будет сказано ниже), его поездка не состоялась. В 1884 г. Китай стал проявлять крайне негативное отношение к перспективе заключения соглашения между Россией и Кореей. Возможно, именно для того, чтобы избавиться от традиционного китайского влияния, в начале 1884 г. государь Кочжон сам обратился с тайным посланием к властям в Южно-Уссурийском крае с просьбой подписать договор с Россией, что и было сделано 7 июля того же года[213].