И все же большинство политических лидеров Северной Кореи в первые три года после освобождения принадлежали к левому крылу. К примеру, Пак Хонъён (1900-1955) с первых лет своей деятельности по восстановлению независимости Кореи начал активно интересоваться идеями коммунизма. После подавления Первомартовского движения он бежал в Россию, в начале 1920-х годов примкнул к иркутской Корейской коммунистической партии (Коре консандан), а в 1922 г. принимал участие в работе Съезда представителей народов Дальнего Востока. Пак Хонъён был одним из создателей Корейской коммунистической партии (Чосон консандан), образованной в апреле 1925 г. в Сеуле. После разгрома партии, он снова отправился в Советский Союз, где в течение двух лет обучался в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Временное пребывание в СССР совсем не означало, что Пак Хонъён «забыл» о своей родине. Наоборот, он всем силами стремился нелегально (чтобы не арестовали при пересечении границы) вернуться в Корею. В конечном итоге это ему удалось, хотя все же пришлось отсидеть некоторое время в японской тюрьме. Освобождение страны он встретил в южной части Корейского полуострова и вместе с Ё Унхёном сразу включился в борьбу за создание нового государства левой ориентации — Корейской Народной Республики. Тогда же, 11 сентября 1945 г., он воссоздал Корейскую коммунистическую партию.

Однако, будучи коммунистом, Пак Хонъён имел неосторожность благосклонно отнестись к вводу американских войск и даже встречался с командующим американскими войсками в Корее генерал-лейтенантом Д. Р. Хеджем, который обещал «всячески содействовать» демократическому движению. Но вскоре все коммунистические организации в южной части полуострова были запрещены, и в сентябре 1946 г. Пак Хонъён был вынужден переправиться на Север. Там он стал представлять Трудовую партию Южной Кореи, созданную 23 декабря 1946 г. вслед за Трудовой партией Северной Кореи. (Исключение из названия слова «коммунистическая» позволило левым силам Южной Кореи некоторое время продолжать свою деятельность и в условиях запрета коммунистических организаций.) Впоследствии Пак Хонъён занимал руководящие посты в КНДР и Трудовой партии Кореи (ТПК).

Имея немалые заслуги в борьбе за освобождение Кореи и известную популярность среди народа, Пак Хонъён, подобно Ким Ирсену, также мог стать лидером Северной Кореи. Поэтому в 1955 г. он был обвинен сторонниками Ким Ирсена в шпионаже в пользу США и казнен.

Пример политической деятельности Пак Хонъёна очень важен для понимания того, что социализм в Северную Корею не был «ввезен» Красной Армией. Часть Кореи была готова для принятия социализма в связи с рядом объективных обстоятельств, указывавшихся выше, а также в связи с наличием политических лидеров, которые возглавили этот процесс.

Еще одним коммунистическим лидером Северной Кореи того времени был Ким Дубон (1889-1961?), который вел антияпонскую освободительную борьбу главным образом в Китае, куда переехал сразу после подавления Первомартовского движения. С начала 1920-х годов Ким Дубон увлекся идеями коммунизма, что не помешало ему в 1929 г. стать членом парламента при Временном правительстве Республики Корея. В 1942 г. Ким Дубон переехал в Яньань в Северо-Восточном Китае, где продолжил свою патриотическую деятельность, создав Лигу независимости Кореи (Чосон тоннип тонмэн). После освобождения страны он вернулся в Пхеньян, где в 1945 г. организовал Новую народную партию (Синминдан), а в 1946 г. соединил свою партию с Северокорейским бюро Корейской коммунистической партии, в результате чего была создана Трудовая партия Северной Кореи (ТПСК). На I съезде ТПСК, проходившем 28-30 августа 1946 г., Ким Дубон был избран председателем Центрального комитета. В образованной в 1949 г. Трудовой партии Кореи Ким Дубон представлял так называемую «яньаньскую группировку» коммунистов. В конце 1950-х годов, являясь одним из соперников Ким Ирсена в верхних эшелонах власти, он был осужден за «фракционизм».

Несмотря на то, что большинство коммунистических лидеров Северной Кореи были «настоящими корейцами», лишь некоторое время находившимися за рубежом, были среди них и иностранцы — этнические корейцы, предки которых еще в конце XIX —начале XX в. эмигрировали в Россию. Среди них самой известной фигурой был Хо Гаи (1908-1953; Хегай Алексей Иванович)[290], занимавший в 1940-е годы высокие партийные посты в Узбекистане. С первых месяцев пребывания в Северной Корее он смог занять руководящие посты сначала в коммунистической, а затем в Трудовой партии (Северной) Кореи, возглавив «советскую группировку» ТПК. Однако подобное высокое положение иностранца в северокорейской политической элите было скорее исключением, чем правилом. В 1951 г. в связи с борьбой за лидерство Хо Гаи был отстранен от партийного руководства, а в 1953 г. «покончил жизнь самоубийством».

Однако из всех политических лидеров наибольшее влияние и власть приобретал Ким Ирсен. В современной отечественной и зарубежной историографии (за исключением северокорейской) причины становления Ким Ирсена как лидера Северной Кореи нередко видят в его «честолюбии», «лавировании» и прочих качествах «сильного отрицательного политика». Однако, возможно, Ким Ирсена действительно поддерживало все большее число людей в связи с его желанием как можно скорее избавиться от советского или какого-либо иного влияния, что как раз отвечало заветному чаянию корейского народа обрести полную независимость. Другое дело, что в первые годы после образования КНДР подобные чучхейские замыслы Ким Ирсена еще не были заметны.

Недолгий период с 1948 по 1950 г. имеет важнейшее значение для всей последующей истории Кореи. 1948 год оказался очень тяжелым для многих корейцев. Трудно было поверить в то, что нация, составлявшая одно целое на протяжении более чем тысячи лет, оказалась разделенной на два враждебных государства. Многие считали, что такое разделение произошло исключительно из-за «вмешательства» внешних сил и что оно временное. В 1948 г. из Кореи были выведены советские войска, а в 1949 г. — американские. На какое-то время два корейских государства оказались свободными от прямого давления извне и, казалось, могли разрешить проблему разделения страны, пока еще совсем непродолжительного.

Однако три года самостоятельного развития КНДР и Республики Корея лишь углубили раскол страны и привели к Корейской войне.

Несмотря на то, что формально КНДР была провозглашена в 1948 г., в северокорейской и советской историографии за отправную точку отсчета истории Корейской Народно-Демократической Республики берется 1945 г. — время освобождения Кореи.

В северокорейской историографии 1990-х годов[291] образование КНДР описывается как исключительно самостоятельный процесс, которым руководил Ким Ирсен. Помощь Советского Союза в государственном строительстве Северной Кореи сводится к минимуму.

С освобождением Кореи и проведением ряда реформ в Северной Корее завершилась «антиимпериалистическая, антифеодальная демократическая революция» и начался «переходный период» к социализму, во время которого была установлена «народно-демократическая диктатура», однако еще сохранялись элементы капитализма.

Органом, координировавшим все преобразования в северной части страны, «центральным органом власти» стал Временный народный комитет Северной Кореи, созданный 8 февраля 1946 г. Его возглавил Ким Ирсен. 5 марта 1946 г. Временный народный комитет опубликовал указ о земельной реформе. Это был верный шаг в стране с преобладанием сельского населения, — шаг, который в южной части Корейского полуострова был сделан несколькими годами позднее. Согласно реформе, вся земля бывших японских владельцев, а также «излишки» земель корейских собственников («помещиков»), у кого площадь земельных владений превышала 5 чомбо[292], полностью изымались в пользу государства, а затем распределялись между крестьянами. Купля-продажа земли и сдача земли в аренду запрещались. Для проведения реформы, по сведениям северокорейской историографии, были созданы крестьянские комитеты (более 11 500), а сама реформа завершена чуть более чем за 20 дней. Действительно, ликвидация системы аренды сельскохозяйственных земель и передача их в собственность тех, кто их обрабатывал, была заветной мечтой всех крестьян. Поэтому реформа получила широкую поддержку в народных массах северокорейской деревни. Было изъято 1 млн 325 тыс. чопбо земли и передано в собственность 724522 крестьянских хозяйств. Крестьяне платили государству лишь 25-процентный налог[293].