— Добрый день, — отозвался Джимми.

Лэтимер открыл рот, но очередная серия звуков лесопилки не позволила разобрать слова.

— Что вы сказали? — спросил Джимми, когда разговор вновь стал возможен.

— Вы идете к гати?

— Да.

— Тогда нам по пути. Я... — Остаток фразы утонул в визге пилы, но Джимми показалось, что он расслышал слово «коттедж».

— Вы идете в коттедж? — крикнул он.

Доктор кивнул и указал в сторону лесопилки.

— Парень работал там вчера... оторвало кончик пальца... — донеслось до Джимми.

До следующего перерыва в работе лесорубов они шли молча.

— Вы всегда ходите этой дорогой? — спросил Лэтимер.

— Да. Мы все ей пользуемся. Это самый короткий путь к верхнему краю второго участка.

Лэтимер понимающе усмехнулся:

— Лучше не попадаться на глаза Пэкеру, верно?

— Что вы имеете в виду?

— Когда я видел его в прошлый раз, он сказал, что вы не имеете права...

Воздух вновь наполнился протестующими воплями дерева. Доктор дождался перерыва и заговорил снова:

— Пэкер утверждает, что членам синдиката дозволяется ходить только по берегу, а на его земле вам делать нечего. Если наш Питер увидит вас здесь, то у вас будут неприятности.

— Здесь он меня не увидит, — уверенно заявил Джимми. — Я знаю, что он сейчас вон там.

Джимми указал в сторону пригорка. Пила опять завизжала, и Лэтимер внезапно остановился. Джимми с удивлением посмотрел на него. Выражение сосредоточенности и интереса на лице доктора напомнило ему что-то. Вскоре он вспомнил, что видел такое же выражение на лице молодого врача, который когда-то обследовал его из-за острой боли в животе и поставил диагноз: острый аппендицит — как выяснилось потом, неправильный. Та же профессиональная настороженность, то же сдерживаемое возбуждение. Но почему Лэтимер... Джимми напряг уши, пытаясь разобрать слова.

— Вон там? — крикнул доктор. — Что он делал — стоял?

Джимми покачал головой и постарался изобразить знаками, что сэр Питер находился на земле.

— Лежал?

— Лежал или сидел. Я не подходил настолько близко, чтобы...

Разговаривать стало легче, но Лэтимер не дослушал до конца:

— На нем была шляпа?

— Говорю вам, я не видел. Какое это имеет значение? Он был там — это все, что я знаю.

Доктор огляделся вокруг. Они находились примерно на середине гати.

— Как быстрее к нему добраться? — спросил Лэтимер. — Идти до конца гати или вернуться к углу?

— Пожалуй, вернуться, — ответил Джимми. — Но почему он не может сидеть там, если хочет?

— Когда человек, у которого уже был солнечный удар, сидит в такой день на солнце, надо принять меры, — крикнул доктор и зашагал назад.

Джимми уставился ему вслед, потом двинулся дальше. Ему пришло в голову, что нужно было предложить сопровождать Лэтимера, но он оправдывал себя тем, что не мог бы принести никакой пользы. Как помочь человеку, получившему солнечный удар, если только сэр Питер его получил? Джимми вспомнил торчащие ноги в нелепых носках, неестественно застывшие, словно две палки. Ему следовало догадаться — здесь что-то не так. Интересно, как выглядит пострадавший от солнечного удара? Бледным и неподвижным или багровым и тяжело дышащим? Он попытался представить себе самодовольную физиономию Пэкера в обоих вариантах и вздрогнул, сознавая, почему не пошел назад с доктором. Внезапно небо на момент почернело, а сердце перестало биться. Можно ли умереть от солнечного удара? Если да, то...

Джимми вышел на берег, ничего не замечая вокруг. Женщина, стоявшая у края гати, отпрянула, когда он проходил мимо. Ее удивленный возглас вернул его к действительности. Джимми остановился в двух футах от нее, хорошо понимая, что выглядит законченным мужланом.

— Джимми! — воскликнула Мэриан Пэкер. — Ты... ты напугал меня!

Парень открыл рот, но язык ему не повиновался. Он уставился на нее, немой, как форель в Диддере. Мэриан была стройной изящной женщиной, чья хрупкость постоянно заставляла Джимми чувствовать себя неуклюжим, и его первой мыслью стало — если бы он налетел случайно на нее, то наверняка столкнул бы в реку. Джимми проклял себя за свою тупость. Почему он всегда предстает перед Мэриан в таком невыгодном свете?

— Прости, — пробормотал он.

Оба замолчали. Тишина казалась странной. Даже лесопилка перестала работать. Но Джимми не искал этому объяснений. Раз Мэриан здесь, то наступивший покой был для него в порядке вещей. Мэриан Пэкер нельзя было назвать красавицей в обычном смысле слова, хотя искренний взгляд широко расставленных серых глаз и серебристый голос, свежий, как журчание ручья, запечатлевались в памяти на значительно более долгий срок, чем самые прекрасные лица. Очарование Мэриан заключалось в безмятежном спокойствии поведения и речи, которое в глазах Джимми возвышало ее над всеми мирскими огорчениями. Он смотрел на нее жадным взглядом и наконец увидел то, что, не будь Джимми так очарован этой женщиной, заметил бы сразу же — спокойствие ее поколеблено. Она выглядела неестественно бледной, неровно и часто дышала и прижимала руку к груди, словно стараясь сдержать сердцебиение.

— Что ты здесь делаешь? — спросила наконец Мэриан — как показалось Джимми, почти сердито.

— Ловлю рыбу, — ответил он. — То есть я шел к ивовой заводи и...

— А ты ходил не туда? — Она указала в другую сторону берега.

Джимми покачал головой. Ему казалось нелепым рассуждать об этом, когда существовали куда более важные темы.

— Слушай, Мэриан, — начал он, стараясь говорить властным тоном, хотя его голос подозрительно дрожал. — Я знаю все об этом.

— О чем? — почти прошептала она.

— О... о твоем муже и Сузан Бейвин. — Джимми густо покраснел.

— Ах вот оно что! — почти с облегчением произнесла Мэриан и двинулась вверх по берегу.

Джимми последовал за ней.

— Я только что узнал, — продолжал он. — Миссис Лардж рассказала мне, и...

— Миссис Лардж? Ну, конечно! Теперь об этом знает вся деревня. Бедная девушка! Полагаю, мы должны как-то ей помочь.

Голос Мэриан звучал доброжелательно, но в нем не слышалось никаких эмоций, как будто она думала о чем-то другом и обсуждала какую-то абстрактную проблему. Остановившись, она повернулась к парню и спросила другим тоном:

— Джимми, ты сказал правду?

— О чем?

— О том, что не ходил вверх по берегу?

— Конечно не ходил. Я шел через гать. Ты видела меня.

— Значит, ты не встречал его сегодня?

— Кого?

— Питера.

Вопрос сбил Джимми с толку. На какое-то время он забыл о встрече с доктором Лэтимером и предшествующих ей событиях. Ему пришла в голову запоздалая идея сообщить Мэриан, что ее муж находится поблизости и, возможно, нуждается в помощи. Но как только он открыл рот, лесопилка пробудилась от дремы, взревев с удвоенной силой. Когда ее эхо все еще наполняло воздух, мимо них над самой рекой пролетела птица и с плеском опустилась на воду ярдах в двадцати выше по течению.

— Что это? — воскликнула Мэриан, нервно стиснув руку Джимми.

— Ничего страшного, дорогая. Всего лишь дикая утка.

Его ласковые слова остались незамеченными.

— Нет, не это. Я что-то слышала...

— Как могла ты что-то слышать при таком...

Но на сей раз ошибки быть не могло. Из тростников на берегу сквозь стук машины донесся крик:

— Джимми! Джимми Рендел!

Мэриан оттолкнула его:

— Чего ты ждешь? Иди сейчас же! Должно быть, что-то случилось.

Встревоженный Джимми зашагал в обратную сторону. Когда он дошел до гати, из-за изгиба берега появился доктор. Его обычно веселое лицо превратилось в маску тревоги. Он собирался заговорить, но увидел Мэриан, стоящую в нескольких шагах от Джимми, остановился и знаком подозвал Джимми к себе. В этот момент лесопилка завизжала снова, делая разговор невозможным. Джимми и Лэтимер молча смотрели друг на друга, краем глаза наблюдая за стоящей ярдах в десяти Мэриан и ожидая, когда слова объяснят происходящее. Наконец раздался стук падающего дерева, и доктор тихо произнес, стараясь, чтобы его не услышала Мэриан: