— Но Рендел еще совсем мальчик! — запротестовал Ригли-Белл.

— Согласен. Самый подходящий возраст для романтической и безнадежной любви. Не сомневаюсь, что она безнадежна, так как у Мэриан Пэкер мозги повернуты в правильную сторону. Но быть замужем за Питером не так просто, поэтому я думаю, что она получает определенное удовольствие от привязанности Джимми.

— Если подумать, то Рендел в последнее время действительно ведет себя странно. В этом сезоне он практически не поймал ни одной рыбы.

— Что касается этого, то он просто никудышный рыболов. Что еще можно ожидать от парня его возраста? Диддер — неподходящее место для учебы. Нам пришлось принять его, так как старый Рендел внес свой взнос, прежде чем окончательно вышел из строя, и Мэтесон настоял, что тот имеет право назвать своего преемника. Но Джимми слишком молод. Это место не для детей и не для женщин. Кстати, о женщинах, — добавил он, услышав быстрые шаги в коридоре снаружи, — должно быть, это прекрасная Юфимия.

Юфимия Мэтесон была женщиной лет тридцати пяти, которая, отнюдь не будучи толстой, умудрялась производить приятное впечатление округлости. У нее были пухлые щеки, полные губы, большие и влажные карие глаза и необычайно упругая походка. Миссис Мэтесон носила сельский твидовый костюм, великолепно сидящий на ее изящной фигуре, но она едва ли подходила к обстановке захудалой деревенской гостиницы. Аккуратный макияж и розовые отполированные ногти чересчур контрастировали с удочками, сетями и коробками с наживкой, а также с весьма убого одетыми мужчинами за столом.

— Добрый вечер, — поздоровалась она мелодичным контральто.

— Добрый вечер, миссис Мэтесон, — отозвался Ригли-Белл. — Хотите присоединиться к нам?

— Господи, конечно нет! Я уже давно пообедала в положенное время, а сейчас просто вышла прогуляться. Такой прекрасный вечер! А сюда я пришла за новостями о моем нерадивом муже.

— Насколько мне известно, ваш супруг все еще бичует безответные воды первого участка.

— Бедняжка! Он вернется без задних ног. Почему вы к нему так жестоки? Это худший участок на всей реке. Неужели никто из вас не мог с ним поменяться?

Усмехнувшись, Смитерс встал и подошел к каминной полке, над которой висела доска, обитая зеленым сукном. На прикрепленном к ней объявлении были обозначены имена членов синдиката и график строгого чередования их участков во время рыболовного сезона.

— Пятница семнадцатого июня, — сказал Смитерс, изучая расписание, в котором значилось следующее:

                      17 июня  18 июня  19 июня

Р. Мэтесон          1            2            3

Т. Ригли-Белл     2            3            4

С.Ф. Смитерс      3            4            1

Дж. Рендел         4            1            2

— Ваш муж рыбачил на первом участке согласно правилам, — сообщил Смитерс, возвращаясь на свое место. — Признаю, что они драконовские, но, в конце концов, он сам их создал, так что должен жаловаться последним. Мы все по очереди занимаем каждый участок — пытаться поменять их опасно для жизни. Например, сегодня я рыбачил на третьем участке, а четвертый, самый верхний, пустовал. Полусотней футов выше пограничного столба наверняка был хороший клев, но я бы ни за что не осмелился признаться вашему мужу, что поймал хоть одну рыбу за пределами моего участка.

Миссис Мэтесон пожала плечами.

— По-моему, мужчины — нелепые создания, — заявила она, надув губки. — Вы придумываете правила ради самих правил. Почему вы прилагаете столько усилий, чтобы испортить себе удовольствие?

— Женщины по своей природе не в состоянии признавать никаких законов, — заметил Смитерс. — Нашим предкам хватало ума это понимать. Эти современные идеи, будто с женщинами можно обращаться как с разумными существами, попросту смехотворны.

Миссис Мэтесон, смотревшая в окно, не обратила на него внимания.

— Уже совсем темно, — сказала она. — Клев, должно быть, давно закончился. Что он может там делать?

— На вашем месте я бы не беспокоился, — отозвался Ригли-Белл. — Возможно, он изучает семейную жизнь бурой совы или что-нибудь в таком роде.

— Пожалуйста, Ригглс, не смейтесь над моим дорогим старичком.

— Уверяю вас, миссис Мэтесон, я вовсе не смеюсь. Такой энтузиазм в его возрасте просто чудесен. Жаль, что я им не обладаю.

— Благодарю вас, Ригглс. Вы не возражаете, что я вас так называю?

Ни в малейшей степени.

— Вашему мужу очень повезло, — заметил Смитерс, — что он может заниматься орнитологией, когда не удается рыбалка. Мы в худшем положении, так как не можем сослаться на то, что американские боксеры неправильно именуют «алиби». Если я ничего не поймал, то только потому, что не смог. А у вашего мужа всегда имеется предлог, что он наблюдал за трехпалой мухоловкой и забыл вытащить удочку. Я заметил, что с годами он прибегает к этому предлогу все чаще.

— Вы просто завидуете, Смиткинс. Вам отлично известно, что Роберт все еще лучший рыболов из всех вас. Он в любое время может поймать столько рыбы, сколько захочет.

— Даже на первом участке, миссис Мэтесон?

— Даже там, Смиткинс. Вы ведь не возражаете, что я называю вас Смиткинс?

— Возражаю, и даже очень. По-моему, я уже говорил вам это.

Юфимия беззлобно усмехнулась.

— Кажется, в самом деле говорили, милый Смиткинс. — При звуке открываемой входной двери она выбежала в коридор, и двое мужчин услышали ее ласковые упреки: — Прежде всего, Роберт, переодень носки. И не говори, что тебе нужно сушить лесу — это может подождать. Немедленно поднимайся, скверный старичок!

— Юфимия — удивительная жена, не так ли? — сказал Ригли-Белл. Казалось, его улыбка одновременно извиняется за нее и за свою попытку ее защитить.

— Удивительная — самое подходящее слово,— проворчал Смитерс. — Я не перестаю удивляться, что женщины выходят замуж за мужчин, годящихся им в отцы. Но это происходит снова и снова.

— Я имел в виду не разницу в возрасте, а то, что миссис Мэтесон — замечательная жена: всегда заботится о муже и делает все, чтобы их брак был удачным.

— Что касается удачного брака, то я вижу лишь внешние его проявления и знаю по опыту, что они могут быть обманчивы. Но меня это не интересует. Нравится Мэтесону супружеская жизнь или нет, обожает его жена или находит свою жизнь невыносимой — только их дело, покуда они не обратятся ко мне за профессиональными услугами. Меня беспокоит тот факт, что последние два года Юфимия упорно сопровождает его сюда. Она не ловит рыбу — и слава богу! — река ее не интересует. Ей здесь нечего делать, кроме как любоваться луной над сельским пейзажем и иногда портить своей женской тупостью приятные холостяцкие вечеринки. Зачем ей это нужно?

— Это как раз подтверждает мое мнение, что миссис Мэтесон — прекрасная жена, — возразил Ригли-Белл. — Очевидно, она приезжает присматривать за стариком — следить, чтобы он не переутомился и не промок.

— Чепуха! Старик крепок, как лошадь. Он не нуждается в уходе. А если бы Юфимия действительно хотела это делать, то ходила бы с ним на реку и следила, чтобы он вовремя возвращался домой, а не отправлялся бы в долгие прогулки после обеда.

— Тогда в чем, по-вашему, причина?

— Понятия не имею. Не мое дело искать причины поведения других людей. Но если бы меня спросили, я бы ощутил сильное искушение ответить, что...

Его объяснение было прервано возвращением миссис Мэтесон в сопровождении мужа.

Все знавшие Роберта Мэтесона соглашались, что для своих лет он замечательно сохранился. Подтверждением мог служить тот факт, что его возраст стали обсуждать только в последние годы. Прямая стройная фигура словно игнорировала время, движения оставались такими же энергичными, а голос — таким же твердым, как у мужчины в расцвете сил. Когда двенадцать лет назад, уже будучи на седьмом десятке, он женился на молодой женщине, никто не нашел в этом ничего экстраординарного и не делал комментариев, обычно сопровождавших столь неравный по возрасту брак. Но природе нельзя вечно бросать вызов. Начали сказываться годы тяжелой работы, и близко знавшие Мэтесона стали замечать, что нервная энергия, так долго его поддерживавшая, понемногу иссякает. Войдя в комнату с тяжелой рыболовной сумкой в одной руке и с футляром от удочки в другой, он выглядел старым утомленным человеком, и контраст между ним и его молодой жизнерадостной супругой был слишком очевиден.