— Сегодня и для меня исторический день. 8 августа 1974 года я завязал с кокаином.

Праздник по случаю отставки Ричарда Никсона. В тот день, 8-го августа 1974 года, Пауло принимал кокаин последний раз в жизни

18

Сеньора Пауло Коэльо вводит ограничения: один косячок — еще туда-сюда, но никаких сексуальных экстравагантностей!

Они собирались провести в Нью-Йорке несколько месяцев, но в их планы вмешалось неожиданное происшествие. Однажды вечером Пауло решил испробовать новинку — электрический консервный нож — но остро заточенное лезвие соскользнуло и поранило ему правую руку. Розарио пыталась унять кровотечение туалетной бумагой, но без толку извела целый рулон. В амбулатории, куда Пауло доставили на «скорой», определили, что он перерезал себе сухожилие на большом пальце. Срочно сделали операцию, наложив девять швов, и потом еще несколько недель он носил на руке металлическую шину.

Вскоре после этого они с Розарио вернулись в Бразилию, а Рауль и Глория полетели в Мемфис, штат Теннесси. В Рио Пауло пришел к выводу, что достаточно окреп, чтобы не бояться теней и призраков, и может теперь жить в той самой квартире, но один, без Жизы. Однако бодрости духа и отваги хватило ненадолго. Прошло всего две недели, и 10 сентября он снова причалил к тихой пристани родительского дома, которому не страшны были никакие бури и шторма. Желая поскорее избавиться от всего, что напоминало бы ему о демонах, тюремных ка мерах и похищениях, прежде чем переехать, он продал все книги, картины и пластинки. Увидев пустую, догола ободранную квартиру, записал в дневнике: «Я только что разделался с прошлым». И все-таки это оказалось не так просто. Страхи, комплексы, параноидальные реакции продолжали томить его душу. Он часто признавался, что по-прежнему терзается виной за эпизоды, оставшиеся в далеком детстве — за то, что «трогал девочку между ног» или «нехорошо думал о маме», однако надеялся, что в отчем доме, по крайней мере, его никто не похитит.

В ту пору, когда разнообразие сексуальных партнеров и беспорядочность связей еще не представляли столь грозной опасности, как ныне, по дневнику Пауло можно проследить за бесконечной чередой женщин в его жизни — при том, что ни одна не удостоилась специального упоминания, исключая особо даровитых в постели. Иногда Пауло возобновлял старые романы, но оправиться после разрыва с Жизой, которой продолжал писать, не получая в ответ ни строчки, он так и не смог. Узнав, что Вера Рихтер подумывает вернуться к бывшему мужу, он записал в дневнике:

Сегодня отправился в город решить мою психоаналитическую проблему с акциями «Банко до Бразил». Я хотел продать их, а деньги предложить Марио с тем, чтобы я мог еще год обладать Верой. На самом деле это Вера обладала мною, но я своими вывихнутыми мозгами представлял дело именно так.

Сотрудничество с Раулем продолжалось и приносило превосходные результаты, однако где-то в трюме корабля под названием «Альтернативное общество» образовалась течь, скрытая от глаз. Еще задолго до «черной ночи» и ареста Пауло между Раулем и руководством компании возникли расхождения по части того, что же на самом деле представляет собой Альтернативное общество. Рауль, скорее всего, воспринимал всерьез идею создания нового сообщества — секты, религии, движения, — которое могло бы распространять и применять на практике идеи-заповеди Алистера Кроули, Парсифаля XI и Фратера Заратустры. А для продюсеров «Филипс» «Альтернативное общество» было не более, чем удачным и броским названием нового товара, способным подстегнуть спрос.

Президент бразильского филиала «Филипс», натурализовавшийся сириец Андре Мидани, создал неформальную рабочую группу, призванную помочь компании в успешном продвижении ее артистов на рынок. Координаторами выступили сам Мидани и композитор Роберто Менескал, а в состав dream team[36] вошли маркетолог Омеро Иказа Санчес, писатель Рубем Фонсека и журналисты Артур да Тавола, Доррит Аразим, Нелсон Мотта, Луис Карлос Масиэл, Жоан Луис де Албукерке и Зуэнир Вентура. Собирались раз в неделю в апартаментах какого-нибудь фешенебельного отеля и проводили там целый день в спорах о творчестве и облике того или иного артиста, интересовавшего «Филипс», сначала между собой, а на следующей встрече — вместе с ним самим. Платили им за это огромные деньги — Зуэнир Вентура говорит: «Получал за каждое такое совещание четыре тысячи или четыре миллиона, сейчас уж не помню, какие нули были тогда у нас в ходу, однако знаю твердо: сумма эта равнялась моему месячному окладу, а я занимал должность главного редактора журнала „Визао“ по Рио-де-Жанейро».

Когда же пришла очередь Пауло и Рауля подвергнуться этому собеседованию, последнего захлестнули волны паранойи. Ему казалось, что за ним неотступно следят переодетые полицейские, и он нанял себе телохранителя — дознавателя Миллена Юнеса из отдела полиции, обслуживавшего квартал Леблон, и тот в свободное от службы время всюду его сопровождал. Когда Пауло сообщил другу о том, что Менескал приглашает обоих провести ближайший уикенд в избранном обществе известных интеллектуалов, Рауль вскричал:

— Все это подстроено полицией, чтобы взять нас с поличным! Ни минуты не сомневаюсь, что туда внедрены агенты, которые запишут все, что мы скажем. Открутись, дон Паулете! Скажи Менескалу, что мы не придем.

Пауло попытался убедить друга, что ему ничто не угрожает, что большую часть присутствующих он хорошо знает, что в группу входят люди, настроенные по отношению к режиму оппозиционно, и поручился своим честным словом, что ни Менескал, ни сам Мидани на подобную пакость не способны. Все было тщетно: Рауль стоял на своем, и Пауло ничего не оставалось, как идти одному. Чтобы предоставить напарнику всю информацию, он записал переговоры на магнитофон и вечером дал ему прослушать пленку. Перед началом дебатов слово предоставили Пауло, не ограничивая его временем — пусть объяснит, что же такое «Альтернативное общество». Тридцать лет спустя он будет утверждать, что в тот день не принимал наркотиков и даже не курил марихуаны, но когда слушаешь его речь, бесстрастно зафиксированную магнитофоном, кажется, что он о чем-то умалчивает или память его подвела:

«Альтернативное общество» развилось до уровня социальной группы, общественной страты, стало фактором политики, понимаете или нет? И объединяет, мать ее, слой интеллектуалов нашего народа, который выбирается из ситуации и становится более требовательным… Вот тут недавно разгорелась дискуссия о журнале «Планета», ну, в Сан-Пауло… Я считаю, что «Планета» накроется уже через год, потому что все, кто ее читает, уже уразумели: это — дурацкий журналишко. Он уже накрылся во Франции, и там придумали «Le Nouveau Planet», а потом еще и «Nouveau Nouveau Planet», ну, то есть сперва «Новая», а потом и «Новая-Новая Планета», вам понятно? И то же самое будет со всей этой… братией! Нет-нет-нет, не с пролетариатом, а с теми, кто называет себя «средний класс». Ну, с буржуа, которые вдруг озаботились интеллектуально, да? Понятно, есть и другой аспект этого дела… Вера. Ну, вот, скажем, кто-то из вас пойдет и принесет обет, ну, или что-то такое… И в категориях культуры это ознаменует перемены, я ведь ясно излагаю, да?

Умение излагать ясно было ему в тот момент недоступно, но слушатели привыкли к подобным персонажам. А Пауло, минутку передохнув, продолжал:

Ну и вот… Тут будет происходить некая фильтрация… По мне так это никакая не фильтрация, но никогда человек не перестанет благоговеть перед Сатаной, потому что это захватывает до предела, понятно, да? Это ведь такое табу… Ну, вроде невинности, понимаете? Потому что это — агрессия, агрессия Системы, направленная на нее самое, реакция на угнетение, притеснение и прочее… Это — такая волна, которой суждена короткая жизнь. Но феномен ее существует. Это результат притеснения, ну такой же, скажем, как свободная любовь, как отмена сексуальных табу, которую предложили хиппи…