[…]Ну все сказанное — это не программа «Альтернативного общества». Я тут вам изложил кое-что, но хотел взять пошире, в ином масштабе и перспективе… Ну и вот, теперь о Рауле Сейшасе… Относительно всего этого… «АО» служит Раулю Сейшасу… Служит в той мере, в какой он катализирует этот тип движения… Оно предстает неким мифом… никто ведь толком не объяснил, что это такое…
Ну, вы поняли меня?
«Более или менее», — поспешил ответить журналист Артур да Тавола. Как и все остальные, он не понял ни слова из этой речи, путаной и невразумительной. Вопрос, поставленный перед Пауло, был прост: неужели он и Рауль Сейшас действительно собираются представить прессе такие объяснения относительно цели и смысла «АО». Если так, то им следует быть готовыми к тому, что журналисты не оставят от проекта мокрого места. Доррит Аразин, в ту пору занимавшая пост главного редактора журнала «Вежа», считала, что если они собираются позиционировать «АО» не как продукт, но в качестве мистического или политического движения, для него следует приискать более убедительные аргументы.
— И прежде всего вам необходимо самим для себя решить: «Альтернативное общество» — это все же из области политики или метафизики? С вашими доводами объяснить суть кому бы то ни было будет трудно.
Хотя в этом вопросе члены группы впервые оказались единодушны, Артур да Тавола счел нужным обратить внимание коллег на то, что все они рискуют загубить золотую жилу:
— Мы должны быть очень осторожны, ибо указываем на недостатки тем, чьи диски расходятся стотысячными тиражами. Не следует забывать, что Рауль и Пауло уже стяжали себе бесспорный успех.
Был и еще один вопрос, смущавший души экспертов, настойчивость, с которой оба партнера повторяли журналистам, причем вполне серьезно, что видели летающие тарелки Подобные дурачества, твердили все, могут серьезно повредить коммерческому успеху проекта. Пауло попросили передать Раулю, чтобы тот больше не распространялся на эту тему. Дня беспокойства имелись основания: за несколько месяцев до этого Рауль давал интервью журналу «Паским», и когда журналисты, как и следовало ожидать, попросили поподробнее рассказать про «АО» и летающие тарелки, стал заливаться соловьем. Он объяснил, что общество не одухотворено никакой идеей и не возглавлено никаким вождем: оно родилось «из ясного осознания новой тактики, новых средств борьбы». Сочтя, что выразился недостаточно определенно, он пустился в еще более пространные объяснения. «„Альтернативное общество“ — это плод, порожденный самим порядком вещей», — сказал он и добавил, что ныне общество уже перешагнуло национальные границы. «Мы находимся в постоянной переписке с Джоном Ленноном и Йоко Оно, тоже являющимися его членами». Рауль, сознавая, что за руку схватить его некому, дал волю воображению и принялся описывать, к примеру, фантастические обстоятельства первой встречи с Пауло. «Я познакомился с ним в Барра-да-Тижука. В пять часов вечера я там медитировал. И он — тоже. Но мы еще не были знакомы. И вот в тот день мы и увидели летающую тарелку». Один из интервьюеров попросил описать НЛО более детально, и Рауль, что называется, закусив удила, понес:
— Ну, она была такая… серебристая, но окружена желтоватым свечением. Огромная, неимоверных размеров. И зависла над нами. Тут прибежал Пауло. Мы с ним не были знакомы, но он спросил: «Ты видел то, что видел я?» И мы с ним сели, а тарелка заложила немыслимый вираж и исчезла.
Такие и подобные им откровения пугали членов группы, которые опасались, что соавторы выставят себя на посмешище в глазах публики. После долгой встречи Пауло собрал пленки, сохранившие все, что он наговорил за день, чтобы передать их Раулю. Итоги встречи нельзя было счесть триумфальными, и вместо того чтобы рассказать о них лично, он предпочел наговорить свои впечатления на магнитофон:
Больше всего рабочая группа боится, как бы «Альтернативное общество» не оказалось реальностью, а Рауль Сейшас — ты, слушающий сейчас эту запись, — не в состоянии с этой реальностью справиться. Боятся, что оно будет расти и развиваться, и Рауль, давая очередное интервью о том, что это такое, что лежит в его основе, не сумеет, как выразился Артур да Тавола, облечь в адекватную словесную форму свои объяснения. А пресса ухватится за какие-то несообразности и скажет, что все это — чушь и фарс, и карьера Рауля будет погублена. Еще раз: «Филипс» больше всего опасается, что ноша окажется Раулю не по плечу Встреча была на редкость напряженной. Был момент, когда я чувствовал: они не сдвинутся пи на пядь, полагая в своей некомпетентности, что Рауль не потянет. Ты услышишь это на пленке, а я повторю сейчас, потому что впечатление осталось очень сильное.
Вторым основным пунктом были летающие тарелки, они хором твердили, что это — неудачная шутка с твоей стороны. И еще говорили, что если ты когда-нибудь повторишь ее при журналистах, они с тебя не слезут и живым не отпустят. Я решил, помалкивать и не объяснять, правда это или выдумка. Там я не успел это сказать, но с ходу не стал отвергать для нас возможность опровергнуть ту историю с тарелкой — по крайней мере, для рабочей группы.
Хотя идея «Альтернативного общества» была еще очень привлекательной для сотен тысяч покупателей ДЦ и неведомого числа поклонников сатаны в Бразилии и за ее пределами, время показало, что рабочая группа была права. Поскольку не возникло ни политического движения, ни оформленной метафизической идеи, выражение «альтернативное общество» какое-то время спустя стало восприниматься просто как музыкальный рефрен 1970-х.
Менескал на волне успеха «Гиты» (вышедшей, пока соавторы были в отъезде) пригласил Пауло стать членом этой же рабочей группы в статусе консультанта и с тем же окладом, что у остальных, а это означало ежемесячное пополнение банковского счета на 11 600 долларов. Деньги на него в ту пору так и сыпались. Получив первое отчисление от продаж «Гиты», он не знал, как ими лучше распорядиться — вложить в акции или купить летний дом в Араруаме, но в итоге решил приобрести квартиру на оживленнейшей улице Барата-Рибейро в Копакабане. В это время, помимо текстов для Рауля, он сочинил еще три песни — «Почтовая открытка», «Некий Роке Энроу» и «Намек» — для ДЦ «Запретный плод», выпущенный певицей Ритой Ли в начале 1975-го, а еще написал несколько сценариев для Марии до Розарио. Кроме того, снялся в порнофильме «Тангарела». В декабре 1974 года «Филипс», распустив рабочую группу, прикрутил один из кранов, откуда текли деньги, однако тотчас же возник новый источник Андре Мидани с подачи Менескала пригласил Пауло в штат компании, на должность руководителя департамента креативных проектов.
Между тем ни финансовая стабильность, ни профессиональные успехи не исцелили его истерзанную душу. Он и до мая 1974-го чувствовал себя преследуемым и отторгнутым, а уж после ареста эти чувства сделались просто нестерпимыми. Из шестисот страниц дневника, заполненных за год после освобождения, более четырехсот повествуют о страхах, порожденных той «черной неделей», но не прошедших вместе с ней. В произвольно выбранном 60-страничном фрагменте слово «страх» повторяется 142 раза, за ним идет «проблема» — 118 раз, и еще десятки раз — «одиночество», «отчуждение», «паранойя» и т. п. Чтобы описать свое душевное состояние, он обычно прибегает к помощи классиков; так, одна из записей в дневнике завершается словами Гимараэнса Розы. «Нет, это не страх, не страх… Это я просто потерял желание быть смелым». В мае 1975-го, в первую годовщину своего освобождения из камеры ДОПС, он заказал благодарственную мессу в церкви Святого Иосифа, своего небесного покровителя.
Человеком, который после выхода Пауло из тюрьмы вселял в него несравненно большую уверенность, нежели доктор Бенжамин и даже родной отец, стал адвокат Антонио Клаудио Виейра — будущий писатель считал, что именно ему обязан своим освобождением. Вернувшись из США, он попросил отца договориться с адвокатом о встрече, чтобы лично поблагодарить его. Когда Пауло явился с визитом в роскошную квартиру, занимавшую целый этаж на Моро-де-Виува, с редкостной красоты видом на Фламенго, самым сильным впечатлением для него стала дочь хозяина, Энеида. Энеида тоже была адвокатом, работала в отцовском бюро. В тот раз между ними начался лишь легкий флирт, но ровно 47 дней спустя Пауло предложил Энеиде руку и сердце. По меркам бразильского общества — значительной его части — он вполне мог рассчитывать на согласие, ибо, располагая средствами, необходимыми, чтобы содержать жену и детей, был «хорошей партией», завидным женихом.
