Флана, графиня Канберийская, и не подозревала о плетущихся вокруг нее заговорах. Впрочем, узнав о них, она бы и глазом не моргнула — какое ей дело до чужих забот, если они не приносят наслаждения, не облегчают странное томление духа, в котором она сама не может разобраться? Многие подкупали слуг, чтобы только увидеть Флану без маски — в надежде узнать тайну ее обаяния. Но прекрасное лицо графини — чистое, с чуть впалыми щеками, с большими золотистыми глазами — неизменно хранило загадочное, отрешенное выражение и скрывало куда больше, чем маска.

Музыка смолкла. Гости начали вставать со своих мест; разноцветные пятна их одежд задвигались. Изящные женские маски собрались вокруг воинственных шлемов, скрывающих лица владык Гранбретании.

Графиня не двинулась с места. Издалека она узнавала многих мужчин по их маскам, и среди всех выделялась маска Мелиадуса — магистра Ордена Волка, который был ее мужем пять лет тому назад и не так давно развелся с ней (чего Флана даже не заметила). Был в зале и Шенегар Тротт — в серебряной маске, пародирующей черты его собственного лица; он возлежал на подушках, в окружении нагих рабынь с опахалами. Был там и Пра Фленн, герцог Лаксдежский, которому едва исполнилось восемнадцать, но который уже покорил десять городов; он носил маску дракона. Флана знала и остальных — всех этих великих полководцев, вернувшихся, чтобы отпраздновать победу, поделить завоеванные земли и принять поздравления от своего императора… Воины громко смеялись, когда к ним приближались дамы, и только Мелиадус стоял в стороне, беседуя со своим зятем Тарагормом, хозяином Дворца Времени, и Каланом Витальским, магистром Ордена Змеи, главным придворным ученым. Флана чуть не прыснула от смеха, ибо Мелиадус всегда недолюбливал Тарагорма.

— Приветствую тебя, брат мой Тарагорм. Как поживаешь? — с показной сердечностью спросил Мелиадус.

— Прекрасно, — коротко отозвался Тарагорм, женатый на сестре барона. Он пребывал в искреннем недоумении, с чего вдруг вельможе вздумалось обратиться к нему, ведь всем известно, как сильно ревновал Мелиадус к Тарагорму свою любимую сестру.

Тарагорм надменно вскинул голову, и маска его тяжело покачнулась. Личина эта изображала гигантский бронзовый циферблат, покрытый эмалью и украшенный жемчугом. Стрелки часов были из чистого серебра, а коробка с маятником спускалась Тарагорму на грудь. За голубоватым стеклом мерно покачивался золотой диск. Часы были снабжены сложным механизмом балансировки, приспособленным к шагу Тарагорма. Они били каждые час, полчаса и четверть часа, а в полночь и в полдень исполняли первые восемь тактов «Сомнений Времени» Шеневена.

— Как поживают твои часы? — продолжал в той же несвойственной ему дружелюбной манере Мелиадус. — По-прежнему тикают, а?

Тарагорму понадобилось некоторое время, чтобы понять, что его шурин пытается шутить. Он промолчал. Мелиадус откашлялся. Из-под маски змеи донесся голос Калана:

— Лорд Тарагорм, я слышал, ты проводишь эксперименты с машиной, которая может перемещаться во времени. А я, кстати, построил двигатель…

— Брат, я хочу расспросить тебя об этих экспериментах… — перебил его Мелиадус. — Насколько они успешны?

— Достаточно успешны, брат.

— Ты уже можешь путешествовать во времени?

— Нет, для людей это пока неосуществимо.

— Так вот, мой двигатель, — тем временем бесцеремонно продолжал барон Калан, — может перемещать суда с огромной скоростью на огромные расстояния. Теперь мы сможем завоевать любую страну на Земле, как бы далеко она ни находилась…

— Когда же будет получен окончательный результат? — спросил Мелиадус, наклоняясь к Тарагорму. — Когда человек сможет путешествовать в прошлое и будущее?

Барон Калан пожал плечами и отвернулся.

— Я должен вернуться в лабораторию, — сказал он, — император очень просил меня как можно быстрее завершить работу. Всего доброго, милорды.

— Всего доброго… — равнодушно ответил Мелиадус. — А теперь, брат, ты должен подробнее рассказать мне о своей работе. Может быть, покажешь, чего ты уже достиг?

— Слушаю и повинуюсь, — улыбнулся Тарагорм. — Но моя работа засекречена. Я не могу привести тебя во Дворец Времени без разрешения короля Хеона. Спроси у него.

— Ты уверен, что мне так уж нужно это разрешение?

— Никто из нас не имеет права действовать без соблаговоления короля-императора.

— Но тут дело чрезвычайной важности, брат, — сказал Мелиадус с ноткой отчаяния в голосе. — Возможно, наши враги скрылись в другой эре. Они угрожают безопасности Гранбретании.

— Ты говоришь об этих людишках, которых не смог одолеть в битве за Камарг?

— Победа была за нами… но в последний момент им удалось бежать. При помощи науки… или волшебства. Никто еще не упрекнул меня в неудаче.

— Вот как? А сам себя ты не упрекаешь?

— Мне не в чем себя винить. Я просто хочу покончить с нашими врагами, избавить Империю от этих отщепенцев. Что здесь предосудительного?

— Поговаривают, что, устраивая личные дела, ты не думаешь о благе Империи. Говорят также, что ты хитрил и изворачивался, лишь бы отомстить обитателям Камарга.

— Это лишь слухи, брат, — сказал Мелиадус. — Я забочусь только о благополучии Империи.

— Тогда расскажи о своих планах королю Хеону, и, быть может, он даст тебе разрешение посетить мой дворец… — В это время часы на маске начали отбивать время, что сделало невозможным дальнейшее обсуждение. Тарагорм отвернулся и пошел прочь. Мелиадус бросился было следом, но передумал и неторопливо покинул зал.

Графиня Флана Микосеваар, окруженная молодыми поклонниками, пытавшимися привлечь ее внимание, видела, как ушел Мелиадус. По его торопливой походке она поняла, что барон в плохом настроении. Вскоре она забыла о нем и вернулась к претендентам на свою благосклонность, слушая не слова (к которым она давно привыкла), а сами голоса, напоминающие старые, любимые мелодии.

А Тарагорм уже разговаривал с Шенегаром Троттом.

— Утром я собираюсь к королю-императору, — говорил Тротт хозяину Дворца Времени. — Он хочет дать мне какое-то секретное поручение. Мы должны все время заниматься делом, не так ли?

— Разумеется, граф Шенегар, иначе мы просто умрем со скуки.

Уже на следующее утро барон Мелиадус в нетерпении стоял перед тронным залом. Он попросил об аудиенции накануне вечером, и ему было назначено на одиннадцать часов. Однако пробило уже двенадцать, но до сих пор никто не пригласил его войти. Двери, ведущие в огромный сумеречный зал, были украшены мозаикой, изображавшей сцены древних сказаний. Полсотни стражников в масках Богомолов с пиками наперевес застыли перед входом. Мелиадус взволнованно прохаживался перед ними.

Барон тщетно старался не выказать раздражения. Ну почему король не соизволил вовремя принять его? Ведь это его армии покорили всю Европу. Именно он, Мелиадус, повел эти армии на восток и подарил императору прекрасные новые земли. Почему же Хеон заставляет его ждать?! Мелиадусу, первому из воинов Гранбретании, должно быть отдано предпочтение перед любым смертным, кем бы тот ни был!.. Он подозревал, что здесь пахнет заговором. Та-рагорм ясно намекал на возможность опалы. Но ведь только идиот не понимает, какую угрозу несут Хоукмун, граф Брасс и Гьюлам д'Аверк! Если они ускользнут от заслуженной расплаты, это послужит сигналом к восстанию остальных, замедлит завоевание всего мира. Разумеется, король Хеон не слушает всяких клеветников. Король-император мудр, король-император справедлив. Но даже если это и не так, то его действия не подлежат обсуждению…

Мелиадус в панике потерял нить рассуждений.

Наконец огромные двери приоткрылись — ровно настолько, чтобы мог пройти один человек, — и в проеме возникла высокая тучная фигура.

— Шенегар Тротт! — воскликнул Мелиадус. — Так это ты заставил меня так долго ждать?

Серебряная маска графа блестела в свете, льющемся из коридора.