Сейчас она, улыбаясь хорошей, ясной улыбкой и обозначая ямочки на щеках, говорит, обращаясь на «ты», хотя они и не знакомы:

– Алексей, пойдём, тебе пора!

Голос её звучит мелодично, как журчанье лесного ручейка.

– Ты знаешь, как меня зовут? – он удивляется.

– Твои паспортные данные, как и других сотрудников, у нас забиты в компьютере. Вот откуда знаю.

– А нельзя здесь еще поторчать… немного?

– Нет, тебе пора! – заявляет она строго и улыбку смывает с её лица так же легко, как смывает волна рисунок на песке.

– Пора, так пора!

Он надевает обувь, встаёт с шезлонга и с неохотой отправляется следом за Настей.

Ему жалко, что всё закончилось, что он получил и тут же использовал как случайный подарок этот пляж, нагретый солнцем, матерчатый шезлонг, банки пива. На берегу моря, созерцая дефилирующие мимо яхты и оранжево-жилетных яхтсменов, он казался настоящим хозяином себе самому, вольным делать всё, что заблагорассудиться, любое чудачество, какое угодно безумство. Здесь некому было его осуждать, впрочем, как и хвалить, не перед кем оправдываться или объяснятся.

И вот теперь он сожалеет не только о том, что всё закончилось, ведь рано или поздно всё заканчивается, он сожалеет, что это случилось слишком быстро. Словно бесшабашный ветер пробежал по гребешкам волн, растревожил их и умчался дальше. Такой же неспокойной осталась и его душа, с которой он оставлял непонятный пляж офисного лабиринта. Непонятный или непонятый им?

Обратный путь кажется ему намного короче, словно они не шли, а только повернули за угол лабиринта и вот он – лифт.

Внутри кабины Настя сама нажимает кнопки: девятнадцатый для Алексея и первый для себя. Девушка продолжает хранить серьезный вид, и невольно поглядев наверх, туда, где возле самого потолка едва виднеется черный глазок видеокамеры, Алексей берётся рукой за металлический поручень. На лице его тоже застывает скучающая мина.

Добравшийся до двадцать пятого этажа лифт замер, и дверцы начали туго, как в замедленной съемке, отползать в стороны. В ожидании чего-то жуткого и страшного, Ира, будто клещ вцепилась в Верин локоть и подалась назад.

– Пусти, ты больно делаешь! – процедила Вера сквозь зубы, выдергивая руку из цепкого хвата подруги.

В это время из лифта с деловым видом появился мужчина среднего возраста в строгом чёрном костюме. Обнаружив вместо Алексея, своего привычного контрагента, незнакомых девиц, он не подал виду, а только спросил бесцветным голосом:

– А где молодой человек?

– Он… – Ирина выдвинулась вперед, внимательно разглядывая курьера, – он заболел, нас вместо него отправили.

Привычная наглая уверенность возвращалась к ней, она сделал ещё шаг вперед, будто была здесь главной.

– Окей! Тогда вот пакет. Распишитесь.

Мужчина был лаконичен. Ира взяла бумажку, расписалась, получила запечатанный конверт.

– Кстати, не вы забыли ключ в лифте?

На его широкой ладони лежал тот самый ключ Алексея, который Ирка оставила в замке кабины.

– Да, да, это наш! – с облегчением пролепетала она и так быстро схватила заветный ключик, что едва не поцарапала длинными наманикюренными ногтями кожу на ладони курьера.

Но тот, не обращая внимания на её странное поведение, повернулся, демонстрируя прекрасное спортивное тело под костюмом, и пошёл обратно к кабинке распахнутого лифта. Вера хотела было спросить, кому передать бумаги и от кого они, но в последнюю секунду прикусила язык: она бы выдала себя с головой.

Лифт уехал.

– Прикинь, подруга, теперь мы внедрились в мафию, – весело сообщила Ира, к которой вернулось озорное настроение. – Как в полицейских сериалах у америкосов.

– Ага, только у нас не Америка, – мрачно вставила Вера. – Что теперь с пакетом будем делать?

– А вдруг там бабки? Доллары, евро… Кстати, могут быть и облигации на предъявителя или векселя. Я читала об этом! Разбогатеем, бросим эту работу к чертям собачим, поедем за бугор и будем оттягиваться, ловить кайф на пляжах Доминиканы.

– Ты с ума сошла, Ирка!

– Не дурней тебя, Верусик! Давай посмотрим, что внутри!

– Перестань, ты что! Мы и так тут спалились, давай отсюда двигать. А пакет брось на пол.

– Ещё чего!

Повернув его с обратной стороны, Ира, не слушая советов подруги, ловко поддела клапан конверта острым ногтем мизинца и вскрыла его, практически нигде не порвав. Внутри лежало несколько больших листков.

– Смотри какие-то прово́дки, – задумчиво пробормотала она, рассматривая текст. – Денежки отправили за бугор… большие суммы, между прочим…

– А кто отправитель?

– Так, так… отправитель – это наша контора. Получатель фирма на Кипре. Ты посмотри! – Ира удивленно ахнула. – Ну и бабки они туда фигачат, не бабки, а бабищи! Несколько миллионов долларов за пару дней.

– Слушай, меня это ни разу не прикалывает. Поехали вниз, пока мы не вляпались во что-нибудь серьёзное!

Ирина заколебалась.

– Короче, если оставим бумажки здесь, то чувак из безопасности, что их привозил, нас вспомнит и сдаст, – пояснила она. – Надо отдать Лёшке, а он знает, что дальше делать.

– Не боишься, что Алексей разозлиться? Ты же его обманула?

– Лёшка? Он не обидчивый… Нет, ты прикинь, какие бабки уходят на Запад! Это наш Главный их тырит. Наверняка, где-нибудь на Кипре себе виллу забабахал, чтобы можно было жить-не тужить. Я слышала, он туда на выходные летает. Берет кого-нибудь из своей гвардии в юбках и летит развлекаться. Ох, курить как хочется!

– Да мне пофигу куда наш Бульдог летает, Ир, летает – нас не приглашает! Поехали что ли!

– А ты полетела бы с ним? – с любопытством, живо поблескивая карими глазками, осведомилась Ира. – Ты же тихоня!

– А чё такого? – спросила Вера, поддразнивая. – Подумаешь! Зато оттянулись бы, позагорали.

– Да ладно! Хорош прикалываться!

Они пошли к лифту, который уже вернулся, радушно распахнув дверцы. Видимо, постарался курьер, отправив кабину обратно к ним. Ира вставила ключ в замок под кнопкой и повернула его по часовой стрелке. Подъемный механизм заурчал, они начали опускаться. У Веры опять возникло желание поделиться с подругой той историей, которая произошла на двадцать первом этаже. Вдруг они сейчас тоже остановятся на нём, пойдут по джунглям, будут плутать в лабиринте?

Та дачная скамейка, на которой она качалась. Там было тихо, приятно, хорошо на душе. Только ритмичный и нераздражающий скрип пружин, ненавязчивая фортепианная музыка, которая была такой печальной, и в то же время, не безысходной. Яркие мазки цветов на фоне зелёных лиан радовали глаза эстетической красотой и вместе с музыкой только усиливали впечатление. Будто кто-то развил и воплотил в жизнь реформаторские идеи композитора Скрябина, успешно работавшего со светом.

Ей было там спокойно – без всей этой суеты, зависти к сильным мира сего, без подстерегающих опасностей большого города, его угрожающих тайн и пустяковых переживаний. Но она так и не решилась рассказать Ире о том, что видела – есть такие уголки души, которые, как заповедные места, не хочется открывать для общего доступа.

У входа в офис им встретился озабоченный Курасов.

– «А в вестибюле метро, девчонку ищет Петро», – пропела Ира, которой явно нравилась эта строчка песни и она периодически повторяла её при виде молодого человека. – Чего стоишь, как статуя? Кого ждешь?

– Вас. Где были?

– А ты с самого утра нас пасёшь?

– Почему с утра? – смешался Пётр. – Только после обеда. Кстати, Лёха заходил, искал вас.

– Кому нужно – тот найдет! – парировала Ирка и добавила, подмигнув Вере: – Короче подруга, я к себе. А тебе Петя, пора заняться работой! Не находишь?

– Есть, господин начальник! – Курасов криво усмехнулся и пошёл к своему столу.

– Какой-то он сегодня потерянный! – с усмешкой констатировала Ира. – Ты приглядывай за ним!

– Это с какой стати? Не маленький! Если потерялся – найдётся!