После того как задача была сформулирована, она еще год не решалась. Кэт сначала возликовала, получив от сестры формулу, потом совсем упала духом. Бет к этому времени уже ничего не ждала от решения — ни вечной юности, ни королевства. Решение было нужно ей само по себе. Работала она из чистого упрямства. На четвертый год все получилось.

Бет поступила с результатом примерно так же, как и я: сгребла бумаги и отправила в камин. Даже сестре не показала, как решается задачка. Больше всего ее тревожил Кронос и его уловка. Решение задачи давало в руки власть. Очень большую власть. Но оно не давало вечной молодости, да и сам дядюшка Кронос этим даром не владел.

Упрямые девчонки не докладывали своему опекуну, как продвигается работа. Он и условия не видел, не то что решения. К тому времени как задача была решена, Бет уже много слышала о Круге и относилась к этим сказкам все серьезнее. Решив задачу, она предложила Кэт устроить каникулы: уехать в горы, остановиться где-нибудь в деревне и попробовать найти границу вил — Порог. Бет надеялась, что, если они будут настойчиво стучаться, кто-нибудь выйдет навстречу и можно будет попросить совета. А если Круг — просто горная цепь, на которую можно подняться, и никаких вил нет в природе… Что ж, отрицательный результат — тоже результат. Тогда решение пришлось бы принимать самим. Кэт согласилась на поездку и даже на попытку восхождения на Круг. Границу они просто не заметили и поднялись довольно высоко, когда их, наконец, встретили те, кто живет в горной стране.

— Вообще-то границу видно, — сказала Бет. — Мы удивились, но не поняли, в чем дело. Когда смотришь на Круг снизу, он кажется невысоким. А перейдешь Порог, и земля вдруг резко уходит вниз. Порог снизу — небольшой каменный выступ. А сверху — отвесная скала в несколько сотен метров. Сверху понятно, почему его бывает невозможно перейти.

История, с которой девочки явились к вилам, тех чрезвычайно взволновала. Не то чтобы для обсуждения новостей собрались все жители горной страны или какой-нибудь парламент — собрались те, кто оказался рядом. Вероятно, это были не те вилы, что когда-то поручили Кроносу воспитывать Кэт и Бет. Конечно, девочкам очень обрадовались. Для них устроили жилье (у каждой вилы есть свой дом на Круге), научили их владеть своею сущностью. Выслушали их рассказ, призвали Кроноса (с ним был способ связаться — какой-то «спецканал»), потребовали у него ответа: зачем он заставлял маленьких вил переводить волшебство в формулу. Он утверждал, что в целях обороны (тут я развеселился: до чего все узнаваемо на свете). Об этом долго спорили, но ни к чему, конечно, не пришли. Впрочем, Кроноса как будто убедили, что, с тех пор как появилась формула, жизнь стала куда опасней даже в волшебной стране. Ему пришлось с этим согласиться, и из хранителя времени он превратился в хранителя тайны: зорко следит, чтобы больше никто не формулировал закон этой страны и не решал волшебную задачу.

— Ты показала ему решение? — спросил я у Бет.

— Конечно, нет. Я и задачу ему не показала.

— А как же он следит?

— Кто его знает! Я спрашивала вил, кто он такой. Они не говорят. Вероятно, даже не понимают, о чем я спрашиваю. Он для них просто живет — как данность. Вот есть такое существо, значит, с ним нужно как-то уживаться.

Гораздо больше, чем задача, вил волновал другой вопрос. Они беспокоились, что в стране так долго нет королевы, и регент явно не в силах ее заменить. Вилы стали просить Кэт и Бет взять эту заботу на себя — раз они выросли среди людей. Вилы не любят жить вне Круга и заниматься скучными житейскими делами. И раз уж девочки умели жить «по-человечески», им легче, чем другим, взять на себя бремя королевской власти.

Девочки в самом деле не представляли себе жизни без людей и согласились занять трон. Кэт воцарение далось легче, чем Бет. Та не любила шума, блеска и всеобщего внимания. Зато страна очень обрадовалась, поскольку жизнь в ней стала ярче, веселее и богаче.

— Тут не надо ничем командовать, — сказала Бет. — Надо просто быть и желать блага, вот и все.

К сожалению, проблемы Кэт остались нерешенными. Ей по-прежнему казалось, что настоящая жизнь от нее ускользает. Теперь Кэт часто и подолгу путешествует: появляется инкогнито в разных странах большого мира, знакомится с людьми.

— С какими людьми? — спросил я с тревогой.

— Боюсь, что в основном с богатыми бездельниками и богемой. Кэт любит их дразнить.

Тут испугался даже я.

— Это очень опасно. Она может нарваться на таких мерзавцев… И обязательно нарвется. Вы ведь как дети. Всем доверяете, а людям доверять нельзя.

— Ты так думаешь?.

— Да тут и думать нечего! Уговори ее заняться чем-нибудь другим. Она задачу-то решила?

— Нет. А зачем ей теперь это?

— Ну, хорошо. А с ребятами кто у вас возится?

Бет тяжело вздохнула и рассказала про ребят.

Машина с детьми — грузовой фургон — классическим образом заблудилась в горах. Туман, дорога в никуда, водитель-албанец, с трудом объяснявшийся даже со своими клиентами. Неясно, сколько времени они плутали после того, как пересекли границу. Тем более неясно, кто они, откуда, куда везли детей и где их взяли. В машине потом отыскались кое-какие бумаги, но далеко не на всех. На Андре, например, нашлась какая-то сомнительная и невразумительная бумажка, на Саньку — ничего. Детишки были очень маленькие — от двух до четырех лет. Многие даже еще не говорили, но уж, конечно, громко плакали. Машина встала недалеко от горного села (кончился бензин). На шум сбежались жители. С горы, заслышав детский плач, спустилась вила, грозно спросила, кто посмел мучить детей, и топнула ногой на тройку злоумышленников, которые пытались нагло заявить, что ее это не касается. Тройку эту больше никто в стране не видел.

То ли их ветром унесло через границу, то ли они очень быстро убежали — никого это не интересовало.

Водитель кое-как сумел объяснить, что у его хозяев такой бизнес: украсть детей, а потом продать. А у него свой бизнес: он возит все, что подвернется. Лишь бы платили. Албанца вместе с его фургоном проводили до границы, а детей отдали королеве, которую немедленно позвали для разборки. Это, конечно, оказалась Бет.

На долю Кэт тоже нашлась работа. Она пыталась осторожно выяснить, не нужно ли вернуть этих детей туда, откуда их украли. Тут пригодилось ее знание внешнего мира. Кэт поездила по разным странам (а детей как будто специально собирали по всей Европе), но не нашла концов. Детей украли на совесть. Никто нигде их не хватился, никто не жаждал получить назад.

Бет, в свою очередь, не жаждала их и отдавать. Эта ревущая компания приворожила ее намертво. Для них нашелся клок земли — маленькое детское княжество. Конечно, были и люди, которые с ними работали (не так уж много), но, по существу, они стали детишками Бет. Кэт заинтересовалась ими, когда они превратились в подростков. До этого рядом с ними она скучала.

Странное дело: Бет считала детей своими, любила их, как, может быть, не всякая «человеческая мамаша» любит родных детей, но упорно намеревалась когда-нибудь вернуть их «большому миру». Она старалась дать им идеальное образование и, на мой взгляд, перестаралась.

— Когда им будет лет по восемнадцать (через два года), они будут сдавать экзамены экстерном, чтобы иметь на всякий случай два-три университетских диплома, — сказала Бет.

— И где будут сдавать?

— Я думаю, в Оксфорде. Сорбонна мне не нравится.

Я усмехнулся и спросил:

— А зачем им европейские дипломы? Им что, здесь плохо? Они хотят уехать?

— Нет, не хотят. Они не очень любят внешний мир.

— Еще бы! Зачем тогда их выгонять отсюда?

— Не выгонять… Но, понимаешь, у всех есть некое родство со своей землей — такое же, как кровное родство. С ним нельзя не считаться, его нельзя разорвать или отменить. Оно всегда останется жить в человеке. И, может быть, кому-то из ребят очень важно иметь шанс вернуться на свою первую родину. Тебе ведь трудно и не хочется расставаться со своей страной, разве не так? И ты о ней все время думал.