Санька улыбнулась, Андре покачал головой:

— Нет, ботинки украсть мало. Надо еще крылья запереть в сундук.

Дени молча уставился на него. Андре вздохнул:

— Ты что, действительно умудрился не слышать эту сказку? Надо взглянуть в глаза. На Круге можно уже больше ничего не говорить — если ты тот, единственный.

— В глаза-то я как раз смотрел… однажды.

— И ничего не сказал?

— Может, и сказал. Я не совсем ясно все это помню. У меня только-только в глазах прояснилось, и я стал что-то видеть — увидел Рён. Но она, понимаете, была больше похожа на сказку, чем на реальность. Вот я ей это и сказал. А потом снова куда-то провалился. А еще позже представил себя со стороны — такое жалкое невразумительное создание — не маленький, не взрослый… В общем, не тот, кого можно принять всерьез. И решил подождать со всякими объяснениями. Иван подкинул нам тогда идею насчет границ — что надо их исследовать. Я и ушел. В дороге время идет быстрее. Только мы с Рён все время почему-то попадаемся друг у друга на пути. Как-то так получается. Встретимся, поворчим друг на друга и разойдемся.

Андре в который раз покачал головой:

— Вот чучело! Если ты привязал ее к себе, то Рён из-за тебя рискует жизнью. Ну ладно, ты себе шею свернешь по глупости, а ей за что погибать?

Санька добавила:

— А вообще Рён, наверно, думает, что ты ее не любишь. Я бы так подумала на ее месте.

— Что же теперь делать? — спросил Дени беспомощно и удивленно.

— Разберись с этим, и чем скорей, тем лучше.

— А если мне все приснилось?

— Начни сначала. Тебе же еще не сказали: «Нет», — Андре пожал плечами (подумаешь, мол, проблема какая). — Все равно это нельзя оставлять в таком подвешенном виде. В конце концов, если ты не тот, будете просто друзьями. Или разругаетесь до конца — будет хоть какая-то ясность. Побродишь еще годик по границам — все, глядишь, и заживет. И, кстати, поимей в виду: вечером объясняться намного легче, чем с утра пораньше. Послушай опытного человека, не откладывай эти разборки. Там еще не нужно поискать Рён?

Но Рён уже вернулась. Стряхнула с волос снег, повесила плащ на какие-то деревянные рога, пристроенные возле входа, подсела к огню. Ее встретили с такой почти буйной радостью, что она оглядела всех недоверчиво:

— Что это вы такие… странные?

— Мы уже хотели идти тебя спасать, — сказала Санька.

— Да что вы… что со мной случится? — Рён растерялась и поспешно стала рассказывать про свой поход: — Я увидела эту тропу и немного по ней прошла, потому что она сначала спускалась в лес, а потом поднялась на холм. В лесу, конечно, ничего не было видно, но и с холма — нигде ни огонька. Значит, если кто здесь и живет, то далеко. Туда сейчас идти не стоит — мне так кажется. Снегу тут, наверху, пока немного, дорога легкая. Нет, я не к тому, чтобы ребята уходили, не отдохнув.

— Конечно, — заявил Дени повеселевшим голосом. — Давай мы с тобой пойдем без них, быстрым шагом. Доберемся до твоего дома — пошлем весточку твоим родителям. Они передадут Бет и Ивану, что все в порядке. А дальше видно будет. Можно будет взять лошадей или сначала зайти в город…

Рён выслушала его, сдвинув брови, но ничего не возразила.

— Или ты не хочешь сразу уходить? — спросила Санька. — Ты не устала?

— Нет. Я редко устаю. И мне действительно нужно идти: с моим домом никто, кроме меня, не сумеет договориться. Разве что Бет… Да, кстати, вот что надо вам сказать. Этот дом вас накормит, и согреет, и оденет. Но если вы дадите ему волю, он вам обязательно подарит корову. Коней он почему-то вот так запросто добыть не может (я думаю, просто не хочет, чтобы гости уезжали), а корову — пожалуйста. И сена ей тут же запасет, даже среди зимы.

Андре повернулся к Саньке:

— Как тебе такая перспектива?

— Мне — ничего. А тебе?

— По-моему, после всего, что с нами было, коровой нас уже не напугаешь. Нам, может быть, как раз только коровы и не хватает для полного счастья.

— Ты со словами-то поосторожней, — сказала Рён. — Дома шуток не понимают. Хочешь завести корову — так и скажи. А не хочешь — тоже скажи, не мучай старика.

Санька рассмеялась. Андре сказал:

— Нет. Не сейчас. Когда-нибудь потом мы, наверное, поселимся в этом доме надолго. Если бы здесь еще мрамор добыть…

— Да что же тебе — гора мрамора пожалеет? — сказала Рён. — Это, очевидно, самое простое, что можно попросить у дома.

— Хорошо. Но сначала мы все-таки должны вернуться и собраться все вместе — там, у Бет. И я не знаю… в Лэнде тоже кто-то должен жить. Хоть не все время. И есть еще много разных дел. Дени тут так рассказывал о своих странствиях, что мы бы, кажется, пошли за ним — куда-нибудь до горизонта. А еще мы собирались украсть себе с полдюжины детей…

— Украсть? — переспросила Рён.

— Да запросто, — сказал Дени. — Детей всегда должно быть много.

Андре не дал ему пуститься в рассуждения.

— Там снег еще идет? — спросил он Рён, вставая.

— Да, легкий.

— А дверь на внутреннюю сторону открыта?

— Нет. Открыть?

— Может быть, Санька откроет? Очень хочется посмотреть на легкий снег.

— Вообще-то там темно. Ну, что-то можно разглядеть…

— Значит, я погляжу на что-то.

Он подхватил куртки — свою и Санькину — и утащил ее к порогу дома, глядевшему во внутреннюю долину.

Снаружи в самом деле падал снег. Крупные хлопья не спеша ложились у невидимой преграды, отделявшей дом от мира. Было не так уж и темно: от снега шел будто неяркий свет.

— Как на Новый год, — сказал Андре. — Помнишь, под праздник всегда валил вот такой снег. Мне кажется, Бет нарочно так устраивала… А ведь к утру лягут сугробы.

— Да, похоже, — кивнула Санька. — Только ребята все равно уйдут. Им сейчас все будет нипочем — если они, конечно, не разругаются.

— Ну, это вряд ли. По-моему, им обоим уже ясно, что они друг без друга жить не могут.

Андре подумал, помолчал и продолжал уже о другом:

— Значит, Дени дорос до юности. Теперь они будут ходить, как мы с тобой когда-то, — по крышам, как по облакам.

— А мы будем смотреть на них как на детей.

— Да как сказать? Мне кажется, что Рён гораздо больше лет, чем тебе.

— Может, и больше. Никогда не думала, сколько ей лет. И хорошо бы Дени тоже об этом не думал, а то опять куда-нибудь сбежит, — сказала Санька, вглядываясь в ночную вьюгу.

— Да, Дени пока еще не Иван. Тот просто вычеркнул лишние годы — и дело с концом. Вынес за скобки и там потерял, как он говорит. Ладно, ребята как-нибудь разберутся и без нас. Нам самим надо решить две вещи.

— Хорошо, — кивнула Санька. — Давай решать.

Он усмехнулся:

— Да? А что решать?

— Ну, во-первых, когда мы будем возвращаться.

— И когда?

— Нет, это ты решай.

— Я? Ладно. Хорошо. Вот снег весной растает — и вернемся. Согласна?

— Думаешь, весной можно будет начать сначала? Вместе с землей?

— С землей?

— Ну да. Земля ведь ничего не забывает, но все равно каждый год начинает жить сначала.

— Нет, знаешь, о таких сложных вещах я не думал. Просто хотел остаться здесь с тобой. Никуда не спешить. Прожить еще какую-то часть жизни. Я не уверен, что нам нужно возвращаться в раннюю юность.

— Мы будем жить дальше, — кивнула Санька. — Значит, сделаем, как ты говорил: проживем в полную силу одну жизнь — и хватит с нас?

— А я так говорил? Можно подумать, я хоть что-то в этом понимал.

— Ты всегда много понимал, даже когда был еще маленький.

— Нет, знаешь, это решай ты.

— А я не знаю, как решать. Раньше я тоже думала, что мне хватит короткой жизни, а сейчас хочется хоть немного пожить в медленном времени, чтобы все постепенно улеглось, встало на место. Медленное время доброе, а быстрое злое. Но это ведь можно не решать прямо сейчас. Между прочим, Рён в голову не придет, что можно выбрать короткую жизнь.

— А Дени — что мы бросим его в этой бесконечности.

— Хорошо, что мы с тобой не разучились думать синхронно.