Через день Алексей мчал нас – Олю с Леней и меня с Евпатием – по Ярославскому шоссе в направлении Вологодской области. Евпатий сидел впереди справа, а мы с Олей по очереди поддерживали Ленину шею. На центральный подголовник заднего сиденья мы положили большую поролоновую подушку, на которую сидящий между нами Леня облокачивался верхней частью спины и затылком. Так мы надеялись снизить воздействие разбитой на многих участках дороги.

– Евпатий Микулович, скажите мне, пожалуйста, сколько вашему Архипушке надо дать денег? – спросила я Евпатия еще накануне.

Тот покачал головой.

– Он денег не берет. Он к деньгам даже не прикасается! Ненавидит он их.

– То есть мы едем к ненормальному?

– А вы, хозяюшка, нормальных целителей видели?

– Я лично никаких не видела! Впрочем, излечение вашего дяди произвело на меня впечатление.

– А от него все нормальные-то отказались.

– Так что же Архипушке все-таки везти – водку, французский коньяк, шампанское? Говорите же!

– Он спиртного не пьет, табак не курит, мяса и птицы не ест! Везти ему можно только еду. Причем еду самую простую – картошку, селедку, масло подсолнечное. Молочное он пьет только свое – у него коза есть. С огородом у него самого нет уже сил возиться. Может быть, мы ему чего-нибудь из теплицы нашей наберем, хозяюшка? Вы же знаете, у меня там все природное, без химикатов…

– Да уж! – вспомнила я особенности его агрономической деятельности. – Разумеется, все берем! Все, что выросло! Фрукты-овощи он любит, так я ананасов накуплю, бананов, апельсинов, киви…

– Киви, боюсь, он есть не будет, – выразил сомнение Евпатий.

– А это еще почему? Чем ему киви плохо? – удивилась я.

– Уж больно оно, простите, хозяюшка, волосатое это киви, шерстистое оно какое-то очень!

Последние двадцать километров наш «Мерседес» тащился не меньше часа. Я не понимала, как нам удалось не застрять на раскисшей дороге. Но Алексей был здесь уже второй раз, и, по его словам, теперь ехать ему было намного проще, чем тогда, в первый раз с Данилой Степановичем. Наконец мы прибыли. Леня очень устал от дороги, и мы с Олей дали ему вначале несколько минут посидеть спокойно, а потом очень осторожно вывели наружу и усадили на складной стул. Деревня Крюковище произвела на всех самое удручающее впечатление. По сути, и деревни-то уже никакой не было. Пара полуразвалившихся хибар возвышалась над тем, что обрушилось уже вовсе. В одной хибаре жил сам Архипушка, а в другой, чуть получше, обитала старуха Егоровна, у которой, собственно, и останавливались те, кто приехал к целителю. Ей тоже доставалась часть продуктов. Иногда она даже соглашалась взять немного денег, но только в том случае, если на другой день ожидалось прибытие в Крюковище автолавки. Держать деньги в доме она боялась, так как существовала опасность погибнуть от рук лихих людей – обезумевших алкашей из соседних деревень. По той же причине, как объяснял Евпатий, ни сам Архипушка, ни старуха Егоровна не дали «благодарным исцеленным» привести в порядок их убогие жилища. Даже сам намек на наличие хоть каких-нибудь средств, превышающих стоимость мешка картошки, мог стоить старому человеку жизни.

Егоровна вышла на крыльцо и, щурясь, осмотрела всю нашу компанию.

– Опять, нехристь, паралитика привез? – обратилась она к Евпатию.

Несмотря на то что Архипушка имел славу колдуна, Егоровна считала и его, и себя людьми православными.

– Привез, привез, Егоровна! – ответил старушке Евпатий. – Паралитик, не паралитик, но человек больной. Надеемся, что Архип Матвеевич нам поможет, как дяде моему помог.

– Ладно, заходьте, – Егоровна открыла калитку. – Не на улице же ждать! Только продуктов у меня нет, сами знаете! Хотите кушать, несите свое!

Леша с Евпатием вытащили часть сумок, внесли их во двор и поставили на крыльцо.

– Да мы же все привезли! Как всегда, Егоровна! Ты же знаешь! – затараторил Евпатий. – И тебе гостинцев привезли! Вот – торт вафельный! Ты говорила, что любишь – мы и привезли! И чаю вот пять пачек, какого ты в прошлый раз заказывала! Хотя русскому человеку, как я думаю, все же квас или взвар травяной лучше…

– Опять ты за свое! Говори говорильня – уж в прошлый раз от тебя мне все уши заложило!

Егоровна посмотрела в сторону соседнего дома.

– Вот, кто из вас с болящим, ведите туда. Архипушка вона к вам вышел, Архип Матвеич.

Мы оглянулись и увидели возле соседнего плетня невысокого кряжистого деда, заросшего седой бородищей. Он был бос, одет в старые линялые джинсы и в стеганую телогрейку. Рядом с ним стояла абсолютно белая коза. Она равнодушно жевала жвачку и безо всякого интереса нас разглядывала.

«Боже мой! Куда мы приперлись!» – подумала я. Долгая поездка была мучительна для Лени. Мы с Олей тоже страшно устали. Затекли наши руки, поддерживавшие Ленину шею, а он сам так мучился от боли, что искусал свои губы в кровь и до сих пор не мог выговорить ни единого слова.

К Архипушке подошли все, кроме водителя Алексея, оставшегося возле машины. Евпатий опять тащил пластиковые сумки с покупками. Оля подошла к целителю первой и, вытащив из портфеля увесистую пачку бумаг и рентгеновских снимков, протянула ему через забор.

– Здравствуйте, Архип Матвеевич!

В ответ на ее приветствие Архипушка кивнул. Одновременно заблеяла коза.

– Вот наши документы! Здесь есть снимки, результаты анализов. Выписка из истории болезни в переводе на русский язык.

Дед оглядел всю нашу компанию. Вслед за Олей стоял Евпатий с пакетами, а за ним – Леня с костылем и палкой. Я поддерживала его за локоть. Архипушка внимательно посмотрел на один из пластиковых пакетов, забитый экзотическими фруктами. Евпатий поднял пакет вверх, и старик вытащил из него маленький ананас и пару плодов киви. Вначале он протянул козе ананас. Та моментально вцепилась в бок ананаса крепкими желтыми зубами и с хрустом отгрызла большой кусок. Архипушка удовлетворенно кивнул и закинул одобренный животным фрукт назад в мешок. Потом он протянул козе киви. Та заблеяла и отвернулась.

– Больно шерстист! – заметил целитель надтреснутым старческим голосом.

– Вот видите, хозяюшка! Я же говорил! – обрадовался своей правоте Евпатий.

Мне страшно захотелось назвать его придурком и скорее уехать отсюда. Как можно доверить моего, нашего, Леню сумасшедшему старику. Но какое-то иррациональное чувство помешало мне это сделать. Архипушка внимательно посмотрел на Олю, замершую возле плетня с бумагами в руке.

– Сестрица? – Он то ли задал вопрос, то ли констатировал очевидный для себя факт.

Оля согласно кивнула.

– Уходи отсюда!

– Куда? – опешила Оля.

– К Егоровне иди. Поешь и спать ложись. Вечер уже. Скоро солнце сядет!

И впрямь, через час должна была наступить темнота.

– Какой тут сон? – вздохнула Оля, глядя на брата.

Оля наконец опустила руку с бумагами и, поняв, что Архипушка ничего читать не будет, засунула их назад в портфель.

– Ничего, уснешь! Иди, я сказал.

Коза сердито мекнула. Архипушка опять залез в протянутую Евпатием сумку и вернул животному надкусанный ананас. С каким-то необычным для травоядного утробным урчанием коза продолжила поглощать тропический фрукт.

– А ты что – баба его? – старик обратился ко мне со свойственной ему деликатностью.

– Вроде как да, – пожала я плечами.

– Как это вроде? Он с тобой как с бабой-то своей живет?

Леня вздрогнул от такой простоты. Но развернуться и уйти мы не могли. Практически любой ответ на этот милый вопрос звучал бы по-идиотски, но я нашлась:

– Пока нет, но при случае, надеюсь, попробует!

Дед хмыкнул.

– Готовить умеешь?

– Приходилось.

– Вместе с ним пойдешь!

Потом он повернулся к Евпатию.

– Ну, чего встал, землееб? Заноси сумки и назад к бабке ступай.

При слове «землееб» я не удержалась и хихикнула. Дед, похоже, был не лишен чувства юмора. Впрочем, более ничего смешного он так и не сказал. Евпатий забежал в избу и выскочил оттуда уже без сумок.