Наконец Магомед вышел из машины и открыл мне дверь:

– Пошли!

– Куда? – Мне нетрудно было изображать испуганную дуру.

Он схватил меня за локоть и выдернул наружу. Я едва не упала, так как продолжала держать правую руку в кармане.

– Пошли, говорю. – Он подтолкнул меня в сторону конторского здания.

– Я приехала к Мураду Чигириеву, – дернулась я, – и буду с ним общаться только после того, как мне отдадут моего ребенка!

– Делай, что тебе говорят, сука! – прорычал Магомед. – Чего захотела! С Мурадом говорить?! Да кто ты такая вообще, чтобы с ним говорить?! Нет Мурада. Он занят. На свадьбе сейчас. Все мужчины на свадьбе. Мы с Асланом тоже скоро на свадьбу поедем. Но вначале с тобой разберемся!

Мы вошли в сумрачное здание и, не включая света, поднялись на второй этаж. Магомед направился прямо в директорскую приемную. Он первым сел за длинный ободранный стол и указал мне на скамейку, стоящую напротив стола, возле батареи парового отопления. Вошедший вслед за нами Аслан показался мне еще более огромным, чем раньше. Перед тем как опуститься на стул возле меня, он щелкнул выключателем, и над нами заморгала пыльная флуоресцентная трубка. Я уже поняла, что никакой Мурад со мной встречаться не планирует, зато два мои спутника явно хотят со мной каким-то образом разобраться.

Магомед играл карандашом и ждал, когда Аслан начнет, и тот не заставил себя долго ждать.

– Ты кто? – спросил он меня.

Я назвала себя, и лицо его от напряжения стало багрово-красным.

– Кто убил Усмана?

– А! Его убили! – Я никогда не видела этого Усмана, но все равно не могла сдержать своей радости по поводу безвременной кончины очередного выродка.

– Ты видела на дороге сгоревшую машину, сука! Усман, мой двоюродный брат, в этой машине сгорел! Кто его убил?!

– Мне известно только, кто убьет тебя. – Я сказала это, как могла, спокойно и, не вынимая руки из кармана, осторожно положила палец на курок.

– И кто, б…?! Кто же меня убьет? – Он изобразил на своем мерзком, жестоком лице вызывающую содрогание улыбку.

– Я, разумеется! – Я плавно нажала на спусковой крючок, направив дуло притаившегося в кармане «ПМ» прямо в эту улыбку!

Выстрел грохнул так, что показалось, будто рушится здание. Пуля выбила Аслану правый глаз и раздробила височную кость. Он, к моему ужасу, успел еще с ревом вскочить со стула. Я выстрелила еще раз и теперь попала под подбородок. Кровавый фонтан из разорванной артерии ударил вначале в стену надо мной, а потом мне в лицо – сердце Аслана успело сделать несколько бессмысленных ударов, перед тем как тяжелое тело обрушилось вперед и вбок. Магомед понял, что случилось, даже быстрее, чем я сама. Аслан еще не распростерся на полу, когда тот, толкнув на меня стоящий перед ним стол, бросился прочь из кабинета.

Понимая, что нельзя дать ему уйти, я побежала вслед. Но те доли секунды, что я потеряла, делая второй выстрел, оказались фатальными. Добежав до первого этажа, Магомед одним движением оборвал провода в силовой коробке. Он мчался по темному коридору, обрушивая железные бочки и ржавый инвентарь. Ушибив ногу о какую-то железку, я выбежала наружу, когда он уже успел влететь в машину и выхватить из кармашка сиденья ту самую жестяную коробку из-под печенья. По весу он сразу же понял, что она пуста, и ему стало ясно, откуда у меня оружие.

Я дернулась, чтобы вытащить «макарова» из обгорелого кармана, но дуло зацепилось за подкладку. Я опять выстрелила через карман, но расстояние для такой стрельбы теперь было слишком велико. Пули пробили крышку багажника, оторвали крепление спойлера и разбили заднее стекло. Патроны в магазине закончились. Магомед выехал из ворот и умчался в направлении Старой Днепровки. Через некоторое время он вернется с подмогой. Я наконец высвободила ствол и вытащила пистолет наружу. От правой полы куртки мало чего осталось, но я не стала стаскивать ее с себя и выбрасывать. Было холодно и вообще не до красоты. Я знала, что до Старой Днепровки около шестидесяти километров. Если там гуляют и телефоны выключены, то по такой дороге потребуется час-полтора, чтобы приехать с подмогой и убить меня. Прятаться здесь негде. На самом элеваторе меня заметят и поймают еще быстрее, чем здесь. Убогая деревня населена только несчастными соплеменниками моих врагов. Голодные и затравленные, они не будут ради меня навлекать гнев своих «благодетелей». Вокруг на многие, многие километры – погружающаяся в ночную тьму пустынная степь. Я решила запереться в конторском здании и попытаться позвонить всем, чьи телефоны помнила наизусть. Мой телефон уехал в бардачке Магомедовой машины, и мне пришлось, содрогаясь от омерзения, обыскать карманы Аслана, чтобы завладеть его мобильником. Сделав это, я увидела, что связь отсутствует, а значит, шансов успешно побороться за свое выживание у меня, похоже, нет вовсе. В качестве позиции самым удобным мне показался директорский кабинет, однако пребывание в нем вместе с трупом Анитиного убийцы было для моей психики невыносимо. Мне казалось, что Аслан еще больше возненавидел меня после того, как я завладела его сотовым телефоном! Вот-вот прямо сейчас он встанет, страшный, одноглазый, с раздробленным черепом, болтающимся на кровавых жилах. Поднявшись с пола, он пойдет прямо на меня. Как в жутком 3D-триллере… Наверное, это даже 4D: имелось еще одно ужасное измерение – жуткий, тошнотворный запах остывающей крови. Чтобы избавиться от кошмара, я не без усилия поставила стол на место, затем встала на него, сдвинула верхние щеколды оконной рамы, распахнула настежь окно и, подтянув к нему покойника, напрягла все свои силы и перевалила стокилограммовую тушу через подоконник. Аслан рухнул во мглу. Вначале послышалось, как тело тяжело шлепнулось о твердое, потом грохнула покатившаяся по бетонным ступеням, опрокинутая железная урна. И все стихло. Я осталась в конторе совсем одна.

Невеселая это участь – быть наследницей. Наследство – это не подарок, полученный из теплых рук любящего или, по крайней мере, симпатизирующего тебе человека. Это, увы, нечто совсем другое.

В свое время мне очень не понравился фильм Тарковского «Жертвоприношение». Он, как и большинство поздних фильмов этого легендарного режиссера, выводил меня из себя заумным и самодовольным занудством, однако мысль, положенная в основу фильма, показалась мне интересной и необычной: подарок – это жертвоприношение. А жертвоприношение, чтобы быть принятым, должно быть дорогим и важным для самого дарителя, «оторванным от сердца», если хотите. Иначе оно бессмысленно и не будет оценено ни божеством, ни человеком, если оно предназначено смертному. Отписанное наследство почти всегда передается наследнику потому, что самому владельцу оно уже не нужно. Не пригодится оно ему в горних высях! Такое наследство в свое время я получила от отца. Бывает, правда, еще один вид наследования: покидающий этот мир человек очень хочет, чтобы кто-то достойный продолжил заботиться о том, что ему было дорого при жизни. Так порой оставляют в наследство дом или сад. Часто речь идет о кошке или собаке, на свою беду пережившей хозяина. В этом случае наследник получает обязанности, связанные с исполнением воли усопшего.

Свое второе в жизни наследство я получила от Большого Тао. Старик оставил практически все, что у него было, Маленькому Тао и Лине, моим детям, которых он считал своими то ли детьми, то ли внуками. Во всяком случае, то короткое время, что они пребывали рядом с ним, он называл временем своего счастья. Мне в наследство остался необычайный зоопарк Большого Тао и обязанность следить и заботиться о тех нескольких людях и семьях, что раньше работали на него. Среди них и Мики, и брат-повар, и то ли племянник, то ли племянница Дайана. Старик не велел давать им много денег сразу. Большой Тао считал, что помимо собственной воли способствовал тому, что племянник стал трансвеститом. Ничто не могло его разубедить в том, что мальчик решил стать девочкой исключительно от безделья, вызванного колоссальными подачками собственного дяди.