«Я должен вернуться в Норвегию и сам уничтожить завод»,— заявил он командованию союзных войск. Поэтому осенью 1944 г. профессор Тронстэд, совершив предварительно несколько учебных прыжков, вместе с инженером Сюверстэдом спрыгнул на парашюте в горах Телемарка.

Их выдал придурковатый квислинговец и после отчаянного сопротивления схватил гестаповский патруль. Меньше чем за два месяца до освобождения Норвегии немцы увели профессора и его лаборанта в горы и там расстреляли. Они сожгли их тела и развеяли пепел над снегами Норвегии.

Подвиги «Ласточки» и «Гуннерсайда» серьезно помешали немцам в осуществлении их атомной программы, однако существовали опасения, что немецкие ученые все же намного опередили нас. К этому времени стало ясно, что мы потеряли несколько драгоценных лет — с начала 1939 г., когда в Германии было объявлено об открытии деления атома, до нападения на Пирл-Харбор, когда мы, наконец, приняли решение начать работы по созданию атомной бомбы. Все сообщения разведки убеждали нас в том, что немцы энергично работают над созданием атомного оружия и атомных реакторов для подводных лодок, самолетов и промышленности.

Однако, к счастью, эта информация оказалась далекой от истины. Если бы мы знали, как были далеки немцы от создания атомной бомбы, то, без сомнения, не истратили бы два миллиарда долларов на то, чтобы их догнать.

Почти до конца 1944 г. вся наша информация о работах немецких ученых основывались на слухах и догадках.

Только впоследствии мы получили сведения из первых рук.

Истинные факты были настолько поразительны, что им сначала отказывались верить. Но когда один за другим были захвачены и допрошены несколько немецких ученых-атомников, конфисковано их лабораторное оборудование и научные записи и тщательно изучены их атомные установки, у нас уже не осталось ни малейших сомнений в том, что немцы не только не обогнали нас, а напротив, безнадежно отстали.

В середине 1944 г. после освобождения Франции Министерство обороны направило туда миссию под кодовым наименованием «Алсос» с целью установить, как далеко продвинулись немцы в создании атомной бомбы.

«Алсос» по-гречески «роща». Это условное название образовалось от имени генерал-майора (сейчас генерал- лейтенанта в отставке) Лесли Р. Гровса, начальника работ по атомной бомбе («гровс» по-английски «рощи»).

«Алсос» являлась военно-научной миссией. Ее военным начальником был полковник Борис Т. Паш, а научным руководителем доктор Самюэль А. Гоудсмит (выходец из Голландии, получивший образование в США), который знал всех ведущих ученых Германии и где их можно отыскать. Эта миссия оценивалась как «хороший пример сотрудничества ученых и вооруженных сил».

Сэм Гоудсмит, как звали его в кругу многочисленных друзей (и я горд тем, что нахожусь в их числе), ученых и людей, далеких от науки, является одним из самых выдающихся физиков мира. Вместе с профессором Джорджем Е. Уленбеком, также родом из Голландии (в настоящее время работает в Мичиганском университете), он в возрасте двадцати трех лет открыл в 1925 г. одно из основных явлений атомного мира — спин электрона; то, почему он не получил Нобелевской премии в области физики за это выдающееся открытие, остается загадкой, которую могут объяснить лишь члены Шведского комитета по присуждению Нобелевской премии. Если они не могут этого объяснить, а все физики уверены, что они никогда не смогут этого сделать, то еще не поздно исправить совершенную несправедливость

Первый успех миссии «Алсос» относится ко времени освобождения Страсбурга в ноябре 1944 г. Там они нашли документы, которые «сразу подняли завесу секретности». «В сообщении, которое с виду казалось невинным, содержалось огромное количество секретной информации, понятной каждому, кто разбирался в ней», а Сэм Гоудсмит был как раз таким человеком.

Они узнали имена и адреса всех ведущих немецких ученых, а также местоположение их лабораторий. С этого времени началась неотступная погоня. Часто небольшие военные отряды «Алсоса» пересекали линию немецкой обороны перед наступающими американскими частями, чтобы врасплох захватить в плен немецкого ученого вместе с оборудованием его лаборатории и научными расчетами.

Таким необычным и не совсем законным способом один за другим были похищены и затем тщательно допрошены ведущие немецкие ученые. Информацию собирали по частям. К концу 1944 г. картина стала ясной, и мы узнали правду о работах немцев над атомной бомбой.

К моменту взрыва над Хиросимой первой атомной бомбы десять ведущих немецких ученых-атомников, ядер- ных физиков и химиков были интернированы в Фарм- холле — загородной английской вилле XVIII века, расположенной среди зеленых лугов и высоких деревьев Годманчестера, недалеко от Кембриджа. В их числе были Вернер Гейзенберг и Макс фон Лауэ — два ведущих физика с мировым именем, оба лауреаты Нобелевской премии, и Отто Ган, открывший деление урана, за что получил Нобелевскую премию в области химии. Остальными были Карл Фридрих фон Вайцзекер, выдающийся физик; Вальтер Герлах — руководитель германских ядерных исследований; Курт Дибнер, Эрих Багге и Пауль Гартек — специалисты по изотопному разделению; Карл Уирц и Хорст Коршинг. Фон Лауэ всегда открыто осуждал нацистский режим. Ган, хотя и не выступал столь откровенно, также не сочувствовал нацистам. Остальные были прежде всего немецкими националистами, которые наивно верили, что нацистские злодеяния — это лишь временный период в истории Германии.

Все их длительные научные дискуссии, так же как личные разговоры и застольные беседы, записывались при помощи тайных микрофонов. По неизвестным причинам эти записи все еще считаются совершенно секретными и спрятаны в архивах английской и американской разведок, но Сэм Гоудсмит имел возможность прослушать большинство записей до того, как они были засекречены. Особенно его интересовала реакция немецких ученых, работавших над немецким атомным проектом, на сообщение английского радио о том, что на Хиросиму сброшена атомная бомба. Это ярко изложено в официальном отчете Гоудсмита* (Нью-Йорк, Генри Шуман, 1947 г.):

«В обеденное время 6 августа интернированные немецкие физики узнали о Хиросиме. Первой их реакцией было явное недоверие. «Это невозможно»,— сказали они.

В конце концов, они ведь сами несколько лет работали над урановой проблемой и убедились, что получить атомную бомбу за такое короткое время почти невозможно. Так как же могли это сделать американцы? Это абсурд!

Один из них заявил: «Это не может быть атомной бомбой. Вернее всего, это просто пропаганда. Может быть, у американцев появилось какое-нибудь новое взрывчатое вещество или необыкновенно большая бомба, которую они решили именовать «атомной», но это далеко не то, что можно было бы назвать атомной бомбой. Это не имеет ничего общего с урановой проблемой».

Порешив на этом, немецкие ученые спокойно закончили обед. В девять часов вечера они услышали по радио подробное сообщение. Эффект, который оно произвело на них, был потрясающим. Весь их мир рухнул. Одним ударом было покончено с их самоуверенностью, и вера в свое научное превосходство сменилась острым чувством отчаяния и пустоты».

Преодолев этот удар, немецкие ученые долго пытались разгадать механизм действия бомбы. Прошел целый день, прежде чем Гейзенберг, наконец, осознал истинное значение достижения противника.

Он собрал своих коллег и прочел им лекцию о том, как американцы сделали атомную бомбу. По мере его рассказа все постепенно падали духом. Как они могли потерпеть неудачу там, где американцы добились успеха? Можно ли перенести такой удар по престижу немецкой науки?

* С. Г оудсмит. Миссия «Алсос». Госатомиздат, 1962, стр. 107.

Они все еще были интернированы, когда в Германии и за ее пределами широко распространилась версия, оправдывающая их перед лицом мира и истории. Она сводилась к следующему: немецкие ученые не работали над созданием атомной бомбы по соображениям морали и гуманности. Они не только не рекомендовали создание такой бомбы, но им даже удалось отвлечь внимание нацистских руководителей от «такого бесчеловечного оружия».