Наконец Мэдиган вернулся и доложил Паттерсону: «Я побывал везде, все видел и могу сообщить, что вам не о чем беспокоиться».

Помолчав, он добавил: «Послушайте! Если эта штука сработает, они ничего не будут расследовать! А если она не сработает,., если она не сработает,— повторил он,— то и подавно они ничего не будут расследовать!»

Он сделал паузу, ожидая, когда его слова дойдут до сознания Паттерсона, и закончил: «Мы в армии создали много сумасшедших вещей, которые могли бы стать предметом расследований. Но рядом с этой безумной вещью все самое сумасшедшее, что мы делали, кажется разумным!»

...Одно забавное происшествие случилось -вскоре после завершения строительства ханфордских плутониевых заводов. Неожиданно ночью заводы погрузились в полную темноту, и все остановилось. Расследованием было установлено, что японский аэростат перелетел через Тихий океан и приземлился прямо на линию электропередачи, подающей ток заводам, произведя тем самым короткое замыкание. Японцы так и не узнали, что один из их аэростатов на целый час прекратил производство материала для атомной бомбы.

На этих заводах производился плутоний для бомбы, которая уничтожила Нагасаки.

Вскоре после того, как я стал работать в системе «Проект Манхэттена», генерал Гровс попросил меня составить список тем, которые я намеревался осветить в печати. В пункте 26-м значилось: «Отчет очевидца об испытании 15 июля в Нью-Мексико», к которому я в скобках добавил «если только очевидец выживет». Пункт 27-й касался отчета очевидца об атомной бомбардировке Японии, снова с добавлением «если очевидец выживет». Когда 15 июня я запротестовал и заявил генералу Гровсу, что мой наблюдательный пункт расположен слишком далеко («Как я могу написать рассказ очевидца, если нахожусь в двадцати милях * от места действия?»), он коротко заметил, что очень заинтересован в том, чтобы очевидец остался в живых.

Примерно в середине мая 1945 г. генерал Гровс вызвал меня в свой кабинет в Вашингтоне и показал карту Нью-Мексико, где точка рядом с Аламогордо была обведена большим красным кружком. Тщательно взвешивая слова, он сообщил мне, что в пределах этого кружка примерно 15 июля, через два месяца, будет испытана атомная бомба.

«Зачем взрывать атомную бомбу на американской земле?» — запротестовал я.

«А что если она не взорвется? — спокойно спросил генерал.— Тогда мы преподнесем ее японцам как на блюдечке. Если она не сработает, мы узнаем почему. Если она не так уж хороша, как мы рассчитывали, мы также узнаем, в чем дело».

Затем он проинструктировал меня. Он указал на четыре варианта, возможных в случае, если бомба взорвется. Я должен был заранее подготовить четыре официальных сообщения на каждый случай, не разглашая, конечно, тайны.

Первые два варианта были простыми: оглушительный взрыв, слышный на много тысяч километров, сопровождаемый сильной вспышкой света, но без нанесения какого-либо материального ущерба и без человеческих жертв; и аналогичный взрыв, лишь немногим сильнее, который будет слышен и виден на большей площади и причинит некоторый материальный ущерб.

Третий вариант, который я должен был заранее описать, вызвал большие трудности, так как здесь речь шла об еще более мощном взрыве, при котором наносился значительный материальный ущерб и имелись человеческие жертвы.

* 1 миля = 1,6 км — Прим, перев.

Но самым трудным оказался четвертый вариант. Надо было описать огромный материальный ущерб и причину возможной гибели многих ведущих ученых страны. А чем объяснить их появление в пустыне в такой ранний час? И так как генерал Гровс сказал мне, что я должен быть среди привилегированных лиц— очевидцев испытания, то было ясно, что в четвертом сообщении должно быть извещение и о моей кончине.

Я подготовил жуткую историю о случайном взрыве нескольких больших складов с новым мощным взрывчатым веществом, не указывая, однако, что это за вещество. Что же касается присутствия там ученых, я объяснил это случайным совпадением, одним из тех, что часто имеют место. Просто у доктора Оппенгеймера в этой части Нью-Мексико есть ранчо, и все произошло из-за того, что он пригласил своих коллег провести уикэнд в Нью- Мексико. То, что они были здесь, не имело ничего общего со взрывом.

У меня было задание заранее подготовить несколько статей о создании атомной бомбы, которые должны быть опубликованы в день, когда на Японию будет сброшена первая бомба, и переданы газетам вслед за сообщением президента Трумэна по радио о бомбардировке. План пришлось изменить, так как в это время президент находился в Потсдаме. Статья, подготовленная еще в мае 1945 г., легла в основу получасового выступления президента Трумэна по радио, а также выступления военного министра Генри Л. Стимсона на следующий день после бомбардировки Хиросимы.

К четвергу 12 июля я подготовил все статьи по собранным мною материалам и был готов отправиться в Аламогордо и дальше. Отчитавшись (я надеюсь, правдоподобно) в безвременной и несчастной кончине доктора Ванневара Буша, директора Управления научных исследований, доктора Конэнта, Ферми, сэра Джеймса Чедвика, Эрнеста О. Лоуренса, доктора Оппенгеймера и многих других выдающихся ученых и покончив с последними неотложными делами (включая составление собственного завещания), я счел необходимым предупредить «Нью-Йорк тайме» о приближении часа раскрытия Большого Секрета.

Я очень беспокоился, что новости об атомной бомбе придут к моменту сдачи номера в набор и что бедные редакторы окажутся в отчаянном положении. Поэтому, не нарушая секретности, я напечатал письмо Джеймсу — единственное письмо, которое послал во внешний мир, за исключением, конечно, писем жене. Я не сохранил копии этого письма и совершенно забыл о нем, когда однажды через несколько лет Джеймс вернул его мне. Вот оно:

«Секретно. Четверг, 12 июля 1945 г.

Дорогой Джеймс!

Прости меня, что не писал раньше. С тех пор как я уехал, я был более занят, чем однорукий человек из известного анекдота, приклеивающий обои. Я много ездил и видел столько, что голова идет кругом. Вообще за последние два месяца мне приходится непрерывно изумляться, а впереди меня ждут еще большие сюрпризы.

История эта значительнее, фантастичнее, необычнее и удивительнее, чем я мог себе представить. Когда она станет известна, это будет восьмое чудо света, это будет как второе пришествие Христа. Это явится одним из величайших событий для нашего и последующих поколений. В день, когда это произойдет, надо будет оставить двадцать столбцов. Может, я слишком преувеличиваю, но, когда наступит время, ты согласишься, что я скорее недооценивал это событие.

Постараюсь сделать все возможное и предупредить тебя заранее (через соответствующие каналы), чтобы у тебя было время подготовиться. Мы надеемся, что сможем влиять на ход событий, но все в воле божьей.

Это не просто большая новость, для которой достаточно одной статьи. Когда это Великое Событие произойдет, надо будет поместить по крайней мере двадцать пять статей на первой полосе. Когда это случится, ты, безусловно, взвесишь все аспекты этого события — национальные, международные, политические, дипломатические, экономические и другие. После этого события мир уже не останется прежним. В нашей цивилизации наступит новая эра, последствия которой как с военной, так и с промышленной точки зрения будут огромны.

Я буду занят вплоть до Великого Дня. Как ты уже знаешь, мне чадо будет уехать отсюда в другие места. Никто еще не знает точной даты. При сложившихся обстоятельствах я рассчитываю вернуться на работу между 15 сентября и 1 октября. Надеюсь, что успею раньше, однако мне дадут знать лишь в последнюю минуту, а тогда, возможно, я не смогу известить тебя до «событий».

Кроме того, это не только большая честь описать одну из величайших страниц современной истории, но и реальная возможность оказать какую-то услугу своей стране. Правильная трактовка этого события очень важна для будущего. Я надеюсь, что смогу выполнить такое ответственное задание.