Полковник держался очень официально.

—У нас есть плохие сведения о вас,— сказал он, казалось бы, сурово. После паузы он добавил: —Мы только что получили данные, что вы помогаете немцам.

—Что за глупая шутка! — взорвался я.

—Доказательства у меня здесь,— ответил он, все еще сохраняя официальный тон.

Он подошел к большому сейфу и вытащил досье. На первых страницах, тщательно покрытых целлофаном, была моя статья от 7 сентября 1940 г. в английском оригинале, а на каждой противостоящей странице был полный перевод текста на немецкий язык. Полковник рассмеялся.

—Мы только что захватили это в одной из немецких лабораторий,— сказал он.

Эта статья была последней за время войны среди американских публикаций, научных и популярных, где содержалось упоминание об атомной энергии. С этого времени и до 6 августа 1945 г., когда президент Трумэн объявил об атомной бомбардировке Хиросимы, эта тема была за непроницаемым занавесом, скрывавшим все, что касалось атомной проблемы.

Начиная с 1945 г., когда об успешном создании нами атомной бомбы стало известно всему миру, мы находимся под впечатлением, что с момента объявления об открытии деления урана в январе 1939 г. до самого конца военных действий в Европе в мае 1945 г. шла смертельная «битва лабораторий». Наши ученые вели напряженную гонку с учеными Германии, стремясь не дать нацистам возможность стать первыми обладателями оружия, которое обеспечило бы им мировое господство.

До сих пор многие верят, что, когда Германия потерпела поражение, ее ученые стояли на пороге создания оружия, которое позволило бы Гитлеру в последнюю минуту превратить поражение в победу. Увы, все это лишь вымысел. На самом деле в течение трех лет мы практически стояли на месте, несмотря на поступавшие из Германии зловещие сообщения о том, что Гитлер отдал приказ ведущим ученым и инженерам страны поставить огромную энергию ядерного деления на службу вермахту.

В эти решающие годы, когда на карту была поставлена судьба цивилизации, не происходило никакой гонки. И мы лишь можем благодарить счастливую звезду за то, что Гитлер не сумел понять необходимости такой гонки, которая помогла бы ему создать «тысячелетний рейх».

Нам просто повезло, что германские руководители еще меньше поняли потенциальные возможности ядерного деления, чем влиятельные американцы. Если бы в 1939 г. или хотя бы в 1940 г. они осознали, что в течение сравнительно небольшого периода времени можно создать бомбу, основанную на принципе ядерного деления, к весне 1944 г., за несколько месяцев до высадки в Нормандии, у них уже было бы атомное оружие.

Один из создателей проекта атомной бомбы, профессор Лео Сциллард, заявил в 1945 г. перед сенатской комиссией, что если бы в 1940 г. немцы знали некоторые факты, известные нашим ученым, «они могли бы начать работы по созданию атомного оружия (в 1940 г.) и, приложив максимум усилий, успешно завершили бы их к весне 1944 г. Они победили бы прежде, чем у нас появилась возможность осуществить вторжение в Европу».

«Отсутствие обмена информацией в различных отраслях науки, имевшее место в работах над атомом с ноября 1940 г. и далее,— заявил Сциллард,— послужило причиной того, что мы не сумели понять, что легкий уран (уран-235) можно получать в количествах, достаточных для производства атомных бомб. Нам следовало бы знать об этом осенью 1940 г.».

«Так же как и немцы, мы не сумели бы понять этого,— продолжал профессор Сциллард,— если бы, к счастью, английские ученые не были в большей степени связаны между собой. Они смогли сопоставить простые вещи и в середине 1941 г. передали свои выводы правительству Соединенных Штатов. Если бы в Соединенных Штатах пришли к этим выводам осенью 1940 г., весьма вероятно, что мы создали бы бомбу до начала вторжения в Европу».

Здесь сенатор Миллард Е. Тайдингс из Мэриленда задал следующие вопросы:

Сенатор Тайдингс. Допустим, Гитлер понял бы, что эту штуку можно создать. Допустим, он пришел бы к такому выводу в 1939 г., когда было открыто деление урана, собрал бы тогда всех ученых и инженеров, которые имелись в его распоряжении, и сказал: «Я хочу, чтобы вы сделали все возможное для создания атомной бомбы, говоря другими словами, оружия смерти, более смертоносного, чем любое другое. Мы дадим в ваше распоряжение все средства государства, все его ресурсы».

Если бы это произошло в 1939 г. и в это дело были вовлечены все имевшиеся тогда в наличии в Германии инженеры, ученые, материалы и промышленные предприятия, мог ли бы Гитлер создать бомбу раньше нас?

Доктор Сциллард. Я полностью убежден, что он получил бы ее за 18 месяцев до нас.

Сенатор Тайдингс. Он бы имел ее за 18 месяцев до нас?

Доктор Сциллард. Мы могли создать ее на 18 месяцев раньше, однако немцы с их развитой химической промышленностью смогли бы сделать то же самое.

Сенатор Тайдингс. Почему вы считаете, что ученые Германии, которые были тогда преданы концепции Гитлера, не смогли убедить его в реальной возможности создания бомбы и ее решающем действии на исход войны?

Доктор Сциллард. Они ошиблись в том же, что и мы. Они не сложили вместе два и два. Мы не сумели этого сделать, так как эти две двойки были в разных отраслях науки — порознь. То есть люди, изучающие свойства урана и знающие, сколько его нужно для бомбы, не имели представления о том, как извлечь легкий уран (уран-235) в достаточном количестве.

Сенатор Тайдингс. Чем вы можете объяснить, что немцы не смогли этого сделать?

Доктор Сциллард. Я не могу объяснить это за немцев. Хотя они и были разбиты на маленькие группы, но не теряли между собой связи.

Сенатор Тайдингс. А вам не кажется, что свободному обмену мнениями мешала нацистская система?

Доктор Сциллард. Возможно, но у меня нет достаточно хорошего объяснения этому. Я думаю, что это было делом случая.

Сенатор Тайдингс. Просто удача?

Доктор Сциллард. Да, удача.

Затем сенатор Тайдингс спросил доктора Сцилларда, что, по его мнению, произошло бы, если бы многие видные ученые не эмигрировали из Германии.

Доктор Сциллард. Я не знаю. Трудно сказать, что могло бы случиться.

Сенатор Тайдингс. Можно ли предположить, что это могло бы изменить весь ход работ по созданию атомной бомбы в Германии?

Доктор Сциллард. Могу только сказать, что трое немцев, эмигрировавших в Англию и внесших большой вклад в дело создания атомной бомбы, покинули Германию в 1933 г. В 1941 г. в Англии большинство английских физиков были заняты работой над радаром и другими вопросами, а у этих эмигрантов, не допущенных до работ, которые считались крайне важными для войны, было больше свободного времени, чем у их английских коллег, и больше возможности думать о таких далеких проблемах, как проблема создания атомной бомбы.

Этими тремя немецкими эмигрантами, у которых было больше свободного времени, чем у их английских коллег, думать о таких далеких проблемах, как проблема создания атомной бомбы, были доктор Фрэнсис Е. Симон (получивший титул баронета в 1954 г.), доктор Рудольф Пайерлс и Отто Р. Фриш (по прозвищу Деление). В составе английской научной группы они приехали в Лос- Аламос, чтобы помочь нам в создании атомной бомбы, в то самое время, когда мы считали, что действительно соревнуемся с Германией. В Лос-Аламосе их исследования не были просто раздумьями в свободное время.

Лишь 6 декабря 1941 г., за день до нападения Японии на Пирл-Харбор, после того как английские ученые показали нам, что создание атомной бомбы весьма реально, и когда оказалось, что мы позволили немцам опередить нас на целых три года, наконец было решено начать работы. Но и тогда большая часть 1942 г. ушла на организационную работу, и лишь весной 1943 г. началось строительство наших гигантских заводов для производства атомных бомб.

Отдавая должное такому авторитету, как доктор Сциллард, следует сказать, что не только отсутствие взаимосвязи между различными отраслями науки привело к мучительной задержке, которая могла стоить жизни свободному миру. Существовали более глубокие причины, и они были ясно изложены профессором Генри де Вольф-Смитом в его официальном сообщении о работах над атомной бомбой.