Имущество академии царские власти передали католическому Ордену пиаров. Пиары окрыли в Полоцке свой лицей, но спустя восемь лет, в 1830-м, это высшее учебное заведение, в котором действовали антироссийские нелегальные организации, постигла судьба академии.

После изгнания пиаров вся бывшая собственность иезуитов перешла в казну и начался грабеж наших национальных сокровищ. Музейные собрания и лучшие произведения картинной галереи были отправлены в петербургскую Академию художеств. В почтовом реестре зафиксировано два громадных ящика, в 160 перегородок каждый, с полоцкими коллекциями, два ящика с картинами и еще три с солнечными часами, мозаиками и антиквариатом. Типографию перевели в Киев.

Город простился с бесценной академической библиотекой. Колонизаторы погрузили на повозки 256 пудов книг. Публичная библиотека в столице присвоила «все редкие и роскошные издания, коих она не имеет, и, следовательно, могущие служить ее украшением» — 117 книг и 106 рукописей. Петербургский университет получил 6260 томов, Московский — 454 (преимущественно по медицине), Главное императорское управление духовных дел «иностранных вероисповеданий» — 3056. Две тысячи томов оставили будущему кадетскому корпусу. Царская комиссия уничтожила тайное помещение с системой проводов, откуда академические механики управляли своими уникальными роботами, в том числе упомянутой в III томе «Живописной России» механической головой, дававшей мудрые советы «на всех употребительных языках».

На восток царские грабители увезли и архив академии, где, возможно, еще хранилась Полоцкая летопись или ее копия.

Полумиллионная армия Бонапарта перешла российскую границу в ночь на Янов день. Царю Александру I сообщили об этом, когда он танцевал на роскошном балу в Вильне. Через четыре дня бывшая столица уже встречала французского императора. Дамы забрасывали его цветами, юноши интересовались у свиты, как записаться в Великую армию. Вильня гремела приветствиями: «Слава освободителю!»

3(15) августа империя Наполеона — от Испании до Беларуси — отмечала его день рождения. В городах бывшего Великого Княжества Литовского были вывешены портреты Бонапарта с праздничными надписями. Газеты писали о «богатырских шагах непобедимых полков великого императора» и о пожертвованиях на его армию. В шляхетских домах поднимали тосты и кричали «виват», однако бокалы звенели совсем не так радостно, как в начале похода.

Белорусские земли официально именовались «освобожденными от российского гнета», но на подлинное возрождение нашего государства это было похоже мало. Созданное Временное правительство находилось в подчинении императорских комиссаров. За обещание восстановить Великое Княжество Наполеон требовал стотысячную армию и громадные поставки фуража и провианта. Кроме новых налогов, он приказал заплатить в его казну и все старые долги царю. Начались бесконечные реквизиции. Крестьяне напрасно ждали отмены крепостного права, патриоты Великого Княжества — возможности возродить государство.

Французский император вел свою крупную игру.

Ровно через месяц после Вильни он вступил в Витебск. Невзирая на тяжелые потери и военные неудачи под Кобрином, Миром и Полоцком, Бонапарт прошел от пограничного Немана сотни верст и приобрел пять миллионов новых подданных. Осознание этого помогло отогнать мысли и о частом дезертирстве, и о крестьянских бунтах, и о том, что в его белорусских полках вместо ста тысяч солдат только четверть этого и тем не хватает снаряжения и оружия.

Перед нашествием он говорил маршалам: «Я завершу кампанию в Смоленске и в Менске. В Вильне, где в эту зиму будет моя главная квартира, я займусь устройством Литвы, жаждущей сбросить с себя российский гнет. Я не перейду Двины. Двигаться в этом году дальше — означает идти навстречу собственной гибели». В первый витебский день он отстегнул шпагу, бросил ее на заваленный развернутыми картами стол и объявил: «Здесь я остановлюсь, соединю корпуса моей армии, дам ей отдых и возьмусь за обустройство этой страны. Кампания 1812 года — закончена!»

Кто знает, как повернулось бы колесо истории, если бы Бонапарт действительно остановился, прислушался к своим сторонникам из Великого Княжества, дал свободу крестьянам, как сделал это в Варшавском герцогстве. Однако в Витебске накануне дня рождения он принял фатальное решение идти на Москву. Бывший революционный генерал-республиканец, а теперь властелин 100-миллионной империи потерял чувство реальности. Стремление народов к независимости мало волновало его: в голове созревал план всемирного господства.

По белорусским деревням, оставляя за собой пустые хлева и сеновалы, рыскали реквизиторы. Под видом пожертвований французские солдаты забирали с каждого двора по два пуда сена и соломы и по пять — ржи и овса. В августе Наполеон подписал новый указ о реквизициях, согласно которому из пяти наших губерний Великая армия должна была получить 528 тысяч тонн хлеба, 100 тысяч тонн овса и 54 тысячи голов коров. Крестьяне брались за косы и топоры. Перемена, произошедшая в отношении к нему белорусов, существенно путала Наполеону карты. Из Временного правительства Литвы вышел бывший рьяный бонапартист Александр Сапега, не раз выполнявший личные разведывательные поручения французского императора. Перед Бородинской битвой властелин Европы вынужден был направить 10 тысяч солдат на помощь 12-тысячному витебскому гарнизону, который партизаны фактически держали в осаде.

Осеннее отступление бывшей Великой армии из Москвы вскоре превратилось в бегство. В октябре — ноябре российские войска овладели Полоцком, Витебском, Менском, Могилевом, Борисовом. У деревни Студенка вблизи Борисова французы с большими потерями переправились через Березину и беспорядочно отступали дальше на запад. В местечке Сморгонь Наполеон, переодевшись в мундир польского улана, оставил своих солдат.

Наполеоновская авантюра стоила Беларуси миллиона ее жителей, каждого четвертого. Одни погибли в боевых действиях, другие — от голода и эпидемий. Часть белорусских полков Великой армии, где служили 25 тысяч наших соотечественников, была разбита, часть отступила и воевала в Европе — на чужбине и за чужие интересы.

В изгнании, на затерянном в океане скалистом острове Святой Елены, Бонапарт, как свидетельствуют его бумаги, множество раз возвращался в мыслях на белорусскую землю. Мы не знаем, раскаивался ли он в том, что принес народам Европы бесчисленные несчастья. Однако точно известно: на склоне дней он считал совершенные в Беларуси ошибки — не столько военные, сколько политические — причиной своего разгрома в 1812 году.

На захваченных Россией белорусских землях не прекращалось национально-освободительное движение. Мощным очагом свободолюбивых идей и стремлений был Виленский университет. Именно там по инициативе студентов Томаша Зана, Язэпа Яжовского, Адама Мицкевича, Ануфрия Петрашкевича и Францишка Малевского было основано тайное патриотическое общество филоматов, получившее свое название от греческого слова рhilоmаthе (стремящийся к знаниям).

Вначале филоматы ставили перед собой цели чисто культурного характера, выступали за развитие образования, но в условиях наступления реакции молодыми нелегалами быстро овладели политические идеи. В программе общества появились требования национальной независимости народов и уничтожения крепостного права.

Главные надежды в восстановлении независимой Речи Посполитой филоматы связывали со «средним классом», под которым понимали шляхту. Для распространения своих взглядов общество создало филиалы — «лучистых» и филаретов (от греческого philareto — любящий добродетель).

Президентом общества филаретов был избран Томаш Зан.

Филоматам принадлежат большие заслуги в изучении истории и культуры белорусского народа. Они собирали песни, легенды и предания, записывали обычаи и обряды, устраивали заседаниявечера, на которых читали свои научные рефераты и художественные произведения.