В 1558 году Сымон Будный прибыл в Вильню и стал катехизистом — протестантским наставником, который по воскресеньям, вторникам, пятницам и праздничным дням на родном языке преподавал взрослым и детям основы реформационного учения. Проявив блестящие способности, через два года он получил повышение — должность проповедника в Клецке. Тут Будный решил заняться еще и печатной пропагандой идей гуманизма и Реформации.

Вместе с несвижским старостой Мацеем Кавячинским и кальвинистским проповедником Лавреном Крышковским при финансовой поддержке белорусских магнатов Астафея Валовича и Миколая Радзивилла Черного Будный основал в 1562 году одну из первых после Скорины белорусских типографий. Сюда, в Несвиж, был перевезен из Вильни шрифт, которым когдато пользовался Францишек Скорина. При типографии была, кстати, построена и «паперня» — мастерская по производству бумаги.

Полное название первой книги Будного, вышедшей из несвижской типографии 10 июня 1562 года, звучит так: «Катехисис, то ест наука стародавная христианская от светого письма, для простых людей языка руского, во пытаниях и отказах собрана». Автор «Катехизиса» изложил собственные религиознофилософские, политические и педагогические идеи.

«Каждый господар, — писал он, — царь ли, князь ли, воевода ли, или боярин, или мещанин, хто бы только мел подданых, повинен им сие три речи: найпервей — выхованне, потым — науку, а третие — наказание».

Видя угрозу полонизации, философ решительно выступил в защиту белорусского языка. В посвящении к «Катехизису» он обращается к князьям Радзивилл ам со следующими словами: «Абы ваши княжацские милости не только в чужоземских языках кохали, але бы ся тежь и того здавна славного языка словенского размиловати и оным ся бавити рачили. Слушная бо речь ест, абы ваши милости того народу язык миловати рачили, в котором давные предки и их княжацские милости панов отци ваших милости славне преднейшие преложеньства несуть».

В том же 1562 году с несвижского печатного станка сошло еще одно белорусскоязычное произведение Будного — «Про оправдание грешного человека перед Богом», которое до наших дней не сохранилось.

Вскоре Будный становится одним из идейных вождей белорусской Реформации и возглавляет ее радикальное крыло — так называемых антитринитариев. Они, известные также как «литовские братья» и ариане, выступали против большинства церковных обрядов и догматов, отрицали Святую Троицу, не верили в загробный мир и бессмертие луши. Отстаивая свои взгляды, Будный развернул активную литературно-публицистическую и издательскую деятельность. Громадных усилий потребовал от него и перевод на польский язык Библии, вышедший в свет в 1572 году.

После смерти Миколая Радзивилла Черного Будный находит себе нового могущественного мецената и брата по вере — белорусского магната Яна Кишку.

В своем замке в Лосске этот меценат создает типографию и делает философа ее полноправным хозяином. Тут Сымон Будный издает ряд книг, среди которых «Новый завет» с предисловием и комментариями, трактаты «О двух природах Христа», «О светской власти», «О главных положениях Христианской веры».

Будный выступает за творческую свободу личности и против религиозного фанатизма, пишет о необходимости освоения культуры других народов и изобличает православных деятелей, которые отмежевывались от достижений западноевропейской науки и образования.

Он переводит с французского и печатает книгу «О фуриях, или Французские безумства», где рассказывается о жутких событиях Варфоломеевской ночи, когда французские католики вырезали тысячи протестантов. Перевод звучит как предостережение гражданам Великого Княжества Литовского, в котором тоже шла религиозная борьба. Высокую оценку просвещенных читателей получают и отмеченные несомненным литературным талантом стихи Будного.

В конце жизни мыслитель разошелся во взглядах с бывшими соратниками. Он доказывал, что владение собственностью, работа на государственных должностях, участие в войнах не противоречат духу Евангелия. За это «литовские братья» отлучили Будного от своей общины.

Он вынужден был оставить Лосск, жил у разных случайных меценатов и в 1593 году в белорусском местечке Вишнево встретил свою смерть.

В Несвиже сохранилось здание, где размещалась типография Сымона Будного. Невдалеке от него воздвигнут памятник выдающемуся гуманисту и просветителю.

Шла Инфлянтская война (в российской историографии она известна как Ливонская). Стрельцы московских воевод топтали Беларусь, несли на ее землю смерть и мучения. Москва готовилась к большому походу. Иван Грозный мечтал о захвате Полоцка — крупнейшего и богатейшего города нашей страны.

В русской литературе существует давняя традиция идеализации Ивана IV. Его называют выдающимся дипломатом, философом, талантливым писателем. По понятным причинам эта тенденция успешно развивалась в годы сталинщины.

В бестселлере того времени — романе В. Костылева «Иван Грозный» царьбатюшка верно служит народу, ложится спать и встает с одной заботой — «как служить Богу и как истреблять врагов России». Подобные басни опровергают видные представители российской исторической науки. Н. Костомаров называл Ивана IV «чудовищем, которое лжет в каждом слове», а В. Ключевский — «зверем от рождения». С детства он имел садистские склонности: любил наблюдать, к пример как умирают в мучениях сброшенные им с высоких кремлевских крыш товарищи его игр. С годами садизм стал у царя жизненной потребностью: он собственноручно убивал бывших друзей, лишил жизни сына. Европа видела в не деспота, равного которому не было ни Старом, ни в Новом свете.

Кровавая тирания наполнила стран доносчиками и палачами. Русский на циональный характер получил в т времена мощнейшую прививку монархизма и великодержавности. Имени этот московский властитель оставил России в наследство уже полностью сформированное азиатское самодержавие, основанное на терроре против соб ственного народа. Не Грозным, а Ужасным называли его на захваченных землях.

Иван IV лично возглавил полоцкий поход. Если верить московским писцам царь вел 200 тысяч конницы, 60 тысяч пехоты и 80 тысяч обозных. Историки считают такие цифры сильно завышенными и соглашаются на 60 тысяч воинов, но и это была огромная сила. Войско имело на вооружении 200 пушек, в том числе четыре большие стенобитные и 36 камне- и огне-метальных. Пушки, порох и другое воинское снаряжение тащила на себе целая вспомогательная армия — 40 тысяч «черных людей». 31 января 1563 года эта орда остановилась на двинских берегах. Перед ней лежала главная твердыня Великого Княжества — город с девятибашенным замком, с двенадцатью монастырями и восемнадцатью храмами.

Совсем небольшой по сравнению с неприятелем гарнизон сдаваться тем не менее не собирался. Полочане даже устроили ночную вылазку с целью отбить у врага артиллерию. Защитники города могли бы выдержать длительную осаду, если бы не ошибки полоцкого воеводы Станислава Давойны.

Первый раз он просчитался, отправив из Полоцка — чтобы уменьшить число едоков — две тысячи крестьян, которые укрепляли стены. Царские люди изловили их и заставили показать лесные ямы с городскими запасами хлеба. Второй раз Давойна ошибся, когда отвел защитников в замок и поджег острог с посадами. Под прикрытием густого дыма стрельцы ворвались в город и перетащили туда пушки. В тот день пленниками стали 11 тысяч окрестных крестьян, укрывавшихся от захватчиков за полоцкими стенами. Вражеская артиллерия уже могла стрелять по замку прямой наводкой. Кроме того, московиты подвели подкоп и взорвали большой пороховой заряд, в результате чего выгорело триста саженей стены. Тем временем московское воинство опустошало Придвинье, выжигая от Диены до Дриссы деревню за деревней.

14 февраля царь приказал бить из огненных пушек, и за пять часов до рассвета крепость загорелась. После седьмого вражеского штурма воевода Давойна с депутацией в составе полоцкого епископа Арсения и лучших людей от шляхты вышел из замка и попросил пощады.