— Хорошо, — согласилась я.

Он внимательно посмотрел мне в глаза:

— Вы никогда не спорите, док?

— А что, это может привести к хорошим результатам?

— Нет, не может. Скажите мне правду, док, почему вы теряете со мной время?

— Я не думаю, что теряю время. Мне нравится быть с вами.

— В самом деле? — Он выглядел удивленным. — Не могу понять почему? Даже мне не нравится быть самому с собой.

Я пристально взглянула на него. В течение некоторого времени я размышляла, что произойдет, если применить шоковую терапию. И может ли шоковая терапия вылечить его импотенцию, причина которой, я не сомневалась, была чисто психической. Наконец, я решила, что в данный момент стоит попытаться. Но я очень опасалась, что его категорическое „нет" не оставит мне никакой надежды.

— Чес, — начала я спокойно, — я хочу заняться с вами любовью.

Впервые за все время нашего знакомства я увидела, что он покраснел. Его смуглое от природы лицо стало темно-красным — он был потрясен.

— Какого черта вы говорите мне это? — закричал он. — Это что, новый вид лечения, новый метод, который вы предлагаете всем своим немощным пациентам-мужчинам?

— Вы сами прекрасно все знаете. Это нужно для меня.

— Я не верю.

— Да уж поверьте, — ответила я, удивленная, как перепутались мои собственные ощущения.

— Это невозможно, — сказал он хриплым голосом.

— Давайте выясним, — предложила я.

— Нет, мне не нужна ваша жалость.

— Зато мне нужна ваша.

Его лицо словно окаменело. Я понимала, что в нем происходит борьба.

— Нет, — повторил он более мягко. — Я не могу. Я боюсь.

— Чего?

— Неудачи, провала. Оставьте меня, док.

Я допила свой коктейль и поднялась.

— Вы все равно будете думать об этом после моего ухода, — проговорила я. — Знаю, что будете.

— Похоже, что вы знаете все на свете, — с невероятной злобой произнес он. — Убирайтесь к черту отсюда и никогда больше не возвращайтесь!

Сидя в машине, я всю дорогу думала, насколько справедлива строка из Гамлета: „Из жалости я должен быть жесток". Этим же вечером мне принесли громадную коробку из цветочного магазина. Там был великолепный душистый букет и карточка с коротким посланием: „Возвращайтесь".

Не имеет значения, умны вы или богаты, потому что без удачи вы — полное дерьмо.

Возьмите, к примеру, меня. Я был удачлив всю свою жизнь, начиная с того момента, как основал маленький бордель в Денвере. Ничего особенного, зато чисто. Четыре девочки (одна черная, остальные белые) и парень. Все здоровы. Сержант полиции, на чьей территории было мое заведение, оказался отличным мужиком. Настолько прямым, насколько может быть прямым полицейский.

Однажды поздним вечером Фил заходит ко мне, и я наливаю ему „чивас" — единственное, что он пил.

— Вилли, — говорит он, — я думаю, тебе лучше убраться из города.

Вот и все, что было сказано. Я запер лавочку и улетел первым же рейсом. Мои ребята тоже разбежались. Потом я прочитал, что как раз в тот день, когда я улетел из города, полиция провела рейд. Многих ребят, которых я знал, повязали, и некоторые из них надолго отправились на казенные харчи.

Теперь вы понимаете, что я подразумеваю под удачей?

Я приехал в Майами и начал осматриваться в поисках шустрых парней, для которых мог бы неплохо поработать. Но все они промышляли либо оружием, либо наркотиками. Не мой стиль. Поэтому я решил отыскать Бобби Герка, которого хорошо знал по тюрьме, где мы однажды сидели в одной камере.

Дела Бобби шли в гору. Он был букмекером. Большим букмекером. И если велась стоящая игра, будь то футбол или лошади, то местные букмекеры обращались именно к нему. Он мог влиять на исход состязаний. За проценты, естественно. Герк сидел, как паук в паутине, и ему все отлично удавалось. Но для меня в его организации не было места.

— Я тут кое-что слышал, Вилли, — сказал он. — Может, тебе это понравится. У меня есть клиент — его деверь занимается отделочными материалами. Полы и плитка. Все итальянское и дорогое. Так вот, у этого парня появился конкурент, который продает такую же плитку дешевле. Нашего друга это просто убивает. У них общий поставщик, который клянется, что продает им товар за одинаковую цену, но деверь не верит. Он хочет, чтобы кто-нибудь „подломил" офис его конкурента и выдрал все бумаги по этим сделкам. Таким образом, он выяснит, не надувают ли его. Ты понимаешь, о чем речь?

— Понимаю, Бобби. Я не громила, но можно найти другой способ. Сколько он предлагает?

— Обещает заплатить штуку, но, думаю, из него можно выдавить и две.

— Как его имя и где он живет?

Мне потребовалась почти неделя, чтобы уломать секретаршу конкурента. Это стоило последнего взноса за подержанный „кадиллак". Зато вскоре у меня на руках были все фотокопии необходимых документов по сделкам с итальянской плиткой. Я продал их клиенту и ушел с двойным наваром.

Удача.

Это был мой „пробный шар" в промышленном шпионаже. Само собой, шпионить — это шпионить, но никого не убили, а мне отвалился громадный куш. Я смог снять себе домишко, купить новый „инфинити" и то, о чем мечтал больше всего, — кучу отличных тряпок.

Если вы не ошалеете, то хочу признаться, что люблю переодеваться в женское платье. Я любил это большую часть своей жизни. И теперь приобрел себе женские туфли, шелковые колготки, кружевные чулки, нижнее белье, вечерние платья, свитера, юбки и даже ночную рубашку.

В мире полно ребят с таким же хобби, и мы периодически контактируем. Пересылаем друг другу собственные фотографии, на которых мы вовсю разряжены. В каждом городе существуют специальные клубы, там устраиваются вечера и показы мод с призами за лучший туалет.

Может, вы и не поверите, но никто из нас не голубой и не транссексуал. Мы нормальные, здоровые ребята, которым нравится наряжаться в женские платья. Это не преступление — жертв ведь нет.

На таких вечерах я нашел пару-тройку хороших клиентов. Один из них — мы познакомились около года назад — обожал носить платья из обтягивающего серебристого лакме, под которым ничего не было. Он оказался исполнительным директором косметической компании. Я сообщил ему, что занимаюсь коммерческой информацией. Он сказал, что его чрезвычайно интересуют дела его конкурента — лаборатории „Макхортл", и попросил меня выяснить о ней все, что можно.

Удача!

Я следил за Макхортлом в течение недели и обнаружил, что он содержит одну крошку по имени Джессика Фиддлер. Я поговорил с этой попкой, и она согласилась открыть свой кошелек и положить туда деньги. Кстати, я был уверен в этом с самого начала. Малышка продала мне такое количество информации и образцов из лаборатории „Макхортл", что я смог сбыть все это аж трем клиентам.

Но когда она рассказала мне о проекте создать тестостероновую таблетку, способную делать солдат более агрессивными, я моментально понял, что этот секрет не стоит продавать и за десять штук. Вместо этого я отправился к Бобби, которого застал за обильным обедом.

— Бобби, — произнес я, — несколько лет назад ты помог мне начать карьеру, и я ценю это. Я твой должник и собираюсь расплатиться.

— Да? — промычал он, сплевывая в сторону. — И как же?

Я рассказал ему о ЖАВ-таблетке, о том, что она в состоянии сделать Рембо из любого дохляка. На какое-то мгновение он перестал жевать.

— Интересно. А какое отношение это имеет ко мне?

— Послушай. Ты же букмекер. Может, ты так не считаешь, но твои ребята и клиенты говорят, что ты лучший во Флориде.

— Так уж и лучший, — скромно промолвил он. — Гарри Финкл из Сарасоты очень даже неплох.

— У тебя ведь связи по всей стране. Так? — продолжал я.

— Да, — осторожно признал Бобби, — кое-что имеется.

— Теперь представь, просто представь, что ЖАВ-таблетка сработает, и я сумею достать образец. Мы отнесем его частному химику, чтобы тот сделал анализ. Таким образом, состав таблетки нам известен. Коль скоро мы знаем состав, мы имеем и сами таблетки: их сделает тот же химик.