«На буйном пиршестве задумчив он сидел…» На буйном пиршестве задумчив он сидел Один, покинутый безумными друзьями, И в даль грядущую, закрытую пред нами, Духовный взор его смотрел. И помню я, исполненны печали, Средь звона чаш, и криков, и речей, И песен праздничных, и хохота гостей, Его слова пророчески звучали. Он говорил: ликуйте, о друзья! Что вам судьбы дряхлеющего мира?.. Над вашей головой колеблется секира, Но что ж!.. Из вас один ее увижу я. <Э. К. Мусиной-Пушкиной> Графиня Эмилия – Белее чем лилия, Стройней ее талии На свете не встретится. И небо Италии В глазах ее светится, Но сердце Эмилии Подобно Бастилии. Стихотворения, 1840 «Как часто, пестрою толпою окружен…» Как часто, пестрою толпою окружен, Когда передо мной, как будто бы сквозь сон, При шуме музыки и пляски, При диком шепоте затверженных речей, Мелькают образы бездушные людей, Приличьем стянутые маски, Когда касаются холодных рук моих С небрежной смелостью красавиц городских Давно бестрепетные руки, – Наружно погружась в их блеск и суету, Ласкаю я в душе старинную мечту, Погибших лет святые звуки. И если как-нибудь на миг удастся мне Забыться, – памятью к недавней старине Лечу я вольной, вольной птицей; И вижу я себя ребенком; и кругом Родные всё места: высокий барский дом И сад с разрушенной теплицей; Зеленой сетью трав подернут спящий пруд, А за прудом село дымится – и встают Вдали туманы над полями. В аллею темную вхожу я; сквозь кусты Глядит вечерний луч, и желтые листы Шумят под робкими шагами. И странная тоска теснит уж грудь мою: Я думаю об ней, я плачу и люблю, Люблю мечты моей созданье С глазами, полными лазурного огня, С улыбкой розовой, как молодого дня За рощей первое сиянье. Так царства дивного всесильный господин – Я долгие часы просиживал один, И память их жива поныне Под бурей тягостных сомнений и страстей, Как свежий островок безвредно средь морей Цветет на влажной их пустыне. Когда ж, опомнившись, обман я узнаю, И шум толпы людской спугнет мечту мою, На праздник нéзванную гостью, О, как мне хочется смутить веселость их И дерзко бросить им в глаза железный стих, Облитый горечью и злостью!.. И скучно и грустно И скучно и грустно, и некому руку подать В минуту душевной невзгоды… Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?.. А годы проходят – все лучшие годы! Любить… Но кого же?.. На время – не стоит труда, А вечно любить невозможно. В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа: И радость, и муки, и всё там ничтожно… Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг Исчезнет при слове рассудка; И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, – Такая пустая и глупая шутка… «Посреди небесных тел…» Посреди небесных тел Лик луны туманный: Как он кругл и как он бел! Точно блин с сметаной… Кажду ночь она в лучах Путь проходит млечный… Видно, там на небесах Масленица вечно! <М. А. Щербатовой> На светские цепи, На блеск утомительный бала Цветущие степи Украйны она променяла, Но юга родного На ней сохранилась примета Среди ледяного, Среди беспощадного света. Как ночи Украйны, В мерцании звезд незакатных, Исполнены тайны Слова ее уст ароматных, Прозрачны и сини, Как небо тех стран, ее глазки; Как ветер пустыни, И нежат и жгут ее ласки. И зреющей сливы Румянец на щечках пушистых, И солнца отливы Играют в кудрях золотистых. И следуя строго Печальной отчизны примеру, В надежду на бога Хранит она детскую веру; Как племя родное, У чуждых опоры не просит И в гордом покое Насмешку и зло переносит; От дерзкого взора В ней страсти не вспыхнут пожаром, Полюбит не скоро, Зато не разлюбит уж даром. «Есть речи – значенье…» Есть речи – значенье Темно иль ничтожно, Но им без волненья Внимать невозможно. Как полны их звуки Безумством желанья! В них слезы разлуки, В них трепет свиданья. Не встретит ответа Средь шума мирского Из пламя и света Рожденное слово; Но в храме, средь боя И где я ни буду, Услышав, его я Узнаю повсюду. Не кончив молитвы, На звук тот отвечу И брошусь из битвы Ему я навстречу. |
