Прелестнице Пускай ханжа глядит с презреньем На беззаконный наш союз, Пускай людским предубежденьем Ты лишена семейных уз, Но перед идолами света Не гну колена я мои, Как ты, не знаю в нем предмета Ни сильной злобы, ни любви. Как ты, кружусь в веселье шумном, Не чту владыкой никого, Делюся с умным и безумным, Живу для сердца своего; Живу без цели, беззаботно, Для счастья глух, для горя нем, И людям руки жму охотно, Хоть презираю их меж тем!.. Мы смехом брань их уничтожим, Нас клеветы не разлучат: Мы будем счастливы, как можем, Они пусть будут, как хотят! «Ты молод. Цвет твоих кудрей…» Ты молод. Цвет твоих кудрей Не уступает цвету ночи, Как день твои блистают очи При встрече радостных очей; Ты, от души смеясь смешному, Как скуку гонишь прочь печаль, Что бред ребяческий другому, То всё тебе покинуть жаль: Волною жизни унесенный Далеко от надежд былых, Как путешественник забвенный, Я чуждым стал между родных; Пред мною носятся виденья, Жизнь обманувшие мою, И, не рожденный для забвенья, Я вновь черты их узнаю. И время их не изменило, Они всё те же! – я не тот: Зачем же гибнет всё, что мило, А что жалеет, то живет? Had we never loved so kindly… [40] Если б мы не дети были, Если б слепо не любили, Не встречались, не прощались, Мы с страданьем бы не знались. Эпитафия («Прости! Увидимся ль мы снова?..») Прости! Увидимся ль мы снова? И смерть захочет ли свести Две жертвы жребия земного, Как знать! Итак, прости, прости!.. Ты дал мне жизнь, но счастья не дал; Ты сам на свете был гоним, Ты в людях только зло изведал… Но понимаем был одним. И тот один, когда рыдая Толпа склонялась над тобой, Стоял, очей не обтирая, Недвижный, хладный и немой. И все, не ведая причины, Винили дерзостно его, Как будто миг твоей кончины Был мигом счастья для него. Но что ему их восклицанья? Безумцы! Не могли понять, Что легче плакать, чем страдать Без всяких признаков страданья. «Измученный тоскою и недугом…» Измученный тоскою и недугом И угасая в полном цвете лет, Проститься я с тобой желал как с другом, Но хладен был прощальный твой привет; Но ты не веришь мне, ты притворилась, Что в шутку приняла слова мои; Моим слезам смеяться ты решилась, Чтоб с сожаленьем не явить любви; Скажи мне, для чего такое мщенье? Я виноват, другую мог хвалить, Но разве я не требовал прощенья У ног твоих? Но разве я любить Тебя переставал, когда, толпою Безумцев молодых окружена, Горда одной своею красотою, Ты привлекала взоры их одна? Я издали смотрел, почти желая, Чтоб для других очей твой блеск исчез; Ты для меня была, как счастье рая Для демона, изгнанника небес. «Когда последнее мгновенье…» Когда последнее мгновенье Мой взор навеки омрачит И в мир, где казнь или спасенье, Душа поэта улетит, Быть может, приговор досадный Прикажет возвратиться ей Туда, где в жизни безотрадной Она томилась столько дней; Тогда я буду всё с тобою И берегись мне изменить; ……………… «Нет, я не Байрон, я другой…» Нет, я не Байрон, я другой, Еще неведомый избранник, Как он гонимый миром странник, Но только с русскою душой. Я раньше начал, кончу ране, Мой ум не много совершит; В душе моей, как в океане, Надежд разбитых груз лежит. Кто может, океан угрюмый, Твои изведать тайны? Кто Толпе мои расскажет думы? Я – или бог – или никто! Романс («Ты идешь на поле битвы…») 1 Ты идешь на поле битвы, Но услышь мои молитвы, Вспомни обо мне. Если друг тебя обманет, Если сердце жить устанет И душа твоя увянет, В дальной стороне Вспомни обо мне. 2 Если кто тебе укажет На могилу и расскажет При ночном огне О девице обольщенной, Позабытой и презренной, О, тогда, мой друг бесценный, Ты в чужой стране Вспомни обо мне. 3 Время прежнее, быть может, Посетит тебя, встревожит В мрачном, тяжком сне; Ты услышишь плач разлуки, Песнь любви и вопли муки Иль подобные им звуки… О, хотя во сне Вспомни обо мне! вернуться Если бы мы не любили так нежно. (Англ.). |
