Солнце осени Люблю я солнце осени, когда, Меж тучек и туманов пробираясь, Оно кидает бледный, мертвый луч На дерево, колеблемое ветром, И на сырую степь. Люблю я солнце, Есть что-то схожее в прощальном взгляде Великого светила с тайной грустью Обманутой любви; не холодней Оно само собою, но природа И всё, что может чувствовать и видеть, Не могут быть согреты им; так точно И сердце: в нем всё жив огонь, но люди Его понять однажды не умели, И он в глазах блеснуть не должен вновь И до ланит он вечно не коснется. Зачем вторично сердцу подвергать Себя насмешкам и словам сомненья? Поток Источник страсти есть во мне Великий и чудесный; Песок серебряный на дне, Поверхность лик небесный; Но беспрестанно быстрый ток Воротит и крутит песок, И небо над водами Одето облаками. Родится с жизнью этот ключ И с жизнью исчезает; В ином он слаб, в другом могуч, Но всех он увлекает; И первый счастлив, но такой Я праздный отдал бы покой За несколько мгновений Блаженства иль мучений. К *** («Не ты, но судьба виновата была…») Не ты, но судьба виновата была, Что скоро ты мне изменила, Она тебе прелести женщин дала, Но женское сердце вложила. Как в море широком следы челнока, Мгновенье его впечатленья, Любовь для него, как веселье, легка, А горе не стоит мгновенья. Но в час свой урочный узнает оно Цепей неизбежное бремя. Прости, нам расстаться теперь суждено, Расстаться до этого время. Тогда я опять появлюсь пред тобой, И речь моя ум твой встревожит, И пусть я услышу ответ роковой, Тогда ничего не поможет. Нет, нет! Милый голос и пламенный взор Тогда своей власти лишатся; Вослед за тобой побежит мой укор, И в душу он будет впиваться. И мщенье, напомнив, что я перенес, Уста мои к смеху принудит, Хоть эта улыбка всех, всех твоих слез Гораздо мучительней будет. Ночь («В чугун печальный сторож бьет…») В чугун печальный сторож бьет, Один я внемлю. Глухо лают Вдали собаки. Мрачен свод Небес, и тучи пробегают Одна безмолвно за другой, Сливаясь под ночною мглой. Колеблет ветер влажный, душный Верхи дерев, и с воем он Стучит в оконницы. Мне скушно, Мне тяжко бденье, страшен сон; Я не хочу, чтоб сновиденье Являло мне ее черты; Нет, я не раб моей мечты, Я в силах перенесть мученье Глубоких дум, сердечных ран, Всё, – только не ее обман. Я не скажу «прости» надежде, Молве не верю; если прежде Она могла меня любить, То ей ли можно изменить? Но отчего же? Разве нету Примеров, первый ли урок Во мне теперь дается свету? Как я забыт, как одинок. <Шуми>, шуми же, ветер ночи, Играй свободно в небесах И освежи мне грудь и очи. В груди огонь, слеза в очах, Давно без пищи этот пламень, И слезы падают на камень. К себе Как я хотел себя уверить, Что не люблю ее, хотел Неизмеримое измерить, Любви безбрежной дать предел. Мгновенное пренебреженье Ее могущества опять Мне доказало, что влеченье Души нельзя нам побеждать; Что цепь моя несокрушима, Что мой теперешний покой Лишь глас залетный херувима Над сонной демонов толпой. «Душа моя должна прожить в земной неволе…» Душа моя должна прожить в земной неволе Не долго. Может быть, я не увижу боле Твой взор, твой милый взор, столь нежный для других, Звезду приветную соперников моих; Желаю счастья им. Тебя винить безбожно За то, что мне нельзя всё, всё, что им возможно; Но если ты ко мне любовь хотела скрыть, Казаться хладною и в тишине любить, Но если ты при мне смеялась надо мною, Тогда как внутренно полна была тоскою, То мрачный мой тебе пускай покажет взгляд, Кто более страдал, кто боле виноват! Песня («Колокол стонет…») Колокол стонет, Девушка плачет, И слезы по четкам бегут. Насильно, Насильно От мира в обители скрыта она, Где жизнь без надежды и ночи без сна. Так мое сердце Грудь беспокоит И бьется, бьется, бьется. Велела, Велела Судьба мне любовь от него оторвать И деву забыть, хоть тому не бывать. Смерть и бессмертье, Жизнь и погибель И деве и сердцу ничто; У сердца И девы Одно лишь страданье, один лишь предмет: Ему счастья надо, ей надобен свет. |
