Отрывок («Три ночи я провел без сна – в тоске…») Три ночи я провел без сна – в тоске, В молитве, на коленях – степь и небо Мне были храмом, алтарем курган; И если б кости, скрытые под ним, Пробуждены могли быть человеком, То обожженные моей слезой, Проникнувшей сквозь землю, мертвецы Вскочили б, загремев одеждой бранной! О боже! Как? – одна, одна слеза Была плодом ужасных трех ночей? Нет, эта адская слеза, конечно, Последняя, не то три ночи б я Ее не дожидался. Кровь собратий, Кровь стариков, растоптанных детей Отяготела на душе моей, И приступила к сердцу, и насильно Заставила его расторгнуть узы Свои, и в мщенье обратила всё, Что в нем похоже было на любовь; Свой замысел пускай я не свершу, Но он велик – и этого довольно; Мой час настал – час славы, иль стыда; Бессмертен, иль забыт я навсегда. Я вопрошал природу, и она Меня в свои объятья приняла, В лесу холодном в грозный час метели Я сладость пил с ее волшебных уст, Но для моих желаний мир был пуст, Они себе предмета в нем не зрели; На звезды устремлял я часто взор И на луну, небес ночных убор, Но чувствовал, что не для них родился; Я небо не любил, хотя дивился Пространству без начала и конца, Завидуя судьбе его творца; Но, потеряв отчизну и свободу, Я вдруг нашел себя, в себе одном Нашел спасенье целому народу; И утонул деятельным умом В единой мысли, может быть напрасной И бесполезной для страны родной, Но, как надежда, чистой и прекрасной, Как вольность, сильной и святой. Баллада («В избушке позднею порою…») В избушке позднею порою Славянка юная сидит. Вдали багровой полосою На небе зарево горит… И люльку детскую качая, Поет славянка молодая… «Не плачь, не плачь! Иль сердцем чуешь, Дитя, ты близкую беду!.. О, полно, рано ты тоскуешь: Я от тебя не отойду. Скорее мужа я утрачу. Дитя, не плачь! И я заплачу! Отец твой стал за честь и бога В ряду бойцов против татар, Кровавый след ему дорога, Его булат блестит, как жар. Взгляни, там зарево краснеет: То битва семя смерти сеет. Как рада я, что ты не в силах Понять опасности своей, Не плачут дети на могилах; Им чужд и стыд и страх цепей; Их жребий зависти достоин…» Вдруг шум, – и в двери входит воин. Брада в крови, избиты латы. «Свершилось! – восклицает он, – Свершилось! Торжествуй, проклятый!.. Наш милый край порабощен, Татар мечи не удержали – Орда взяла, и наши пали». И он упал – и умирает Кровавой смертию бойца. Жена ребенка поднимает Над бледной головой отца: «Смотри, как умирают люди, И мстить учись у женской груди!..» Силуэт Есть у меня твой силуэт, Мне мил его печальный цвет; Висит он на груди моей И мрачен он, как сердце в ней. В глазах нет жизни и огня, Зато он вечно близ меня; Он тень твоя, но я люблю, Как тень блаженства, тень твою. Стансы («Мгновенно пробежав умом…») Мгновенно пробежав умом Всю цепь того, что прежде было, – Я не жалею о былом: Оно меня не усладило. Как настоящее, оно Страстями бурными облито И вьюгой зла занесено, Как снегом крест в степи забытый. Ответа на любовь мою Напрасно жаждал я душою, И если о любви пою – Она была моей мечтою. Как метеор в вечерней мгле, Она очам моим блеснула И, бывши всё мне на земле, Как всё земное, обманула. «Как дух отчаянья и зла…» Как дух отчаянья и зла, Мою ты душу обняла; О! Для чего тебе нельзя Ее совсем взять у меня? Моя душа твой вечный храм; Как божество, твой образ там; Не от небес, лишь от него Я жду спасенья своего. «Я не люблю тебя; страстей…» Я не люблю тебя; страстей И мук умчался прежний сон; Но образ твой в душе моей Всё жив, хотя бессилен он; Другим предавшися мечтам, Я всё забыть его не мог; Так храм оставленный – всё храм, Кумир поверженный – всё бог! Новогодние мадригалы и эпиграммы Н. Ф. И Дай бог, чтоб вечно вы не знали, Что значат толки дураков, И чтоб вам не было печали От шпор, мундира и усов; Дай бог, чтоб вас не огорчали Соперниц ложные красы, Чтобы у ног вы увидали Мундир, и шпоры, и усы! |
