Сон («Я видел сон: прохладный гаснул день…») Я видел сон: прохладный гаснул день, От дома длинная ложилась тень, Луна, взойдя на небе голубом, Играла в стеклах радужным огнем; Всё было тихо, как луна и ночь, И ветр не мог дремоты превозмочь. [38]И на большом крыльце меж двух колонн Я видел деву; как последний сон Души, на небо призванной, она Сидела тут пленительна, грустна; Хоть, может быть, притворная печаль Блестела в этом взоре, но едва ль. Ее рука так трепетна была, И грудь ее младая так тепла; У ног ее (ребенок, может быть) Сидел… Ах! Рано начал он любить, Во цвете лет, с привязчивой душой, Зачем ты здесь, страдалец молодой? И он сидел, и с страхом руку жал, И глаз ее движенья провожал. И не прочел он в них судьбы завет, Мучение, заботы многих лет, Болезнь души, потоки горьких слез, Всё, что оставил, всё, что перенес; И дорожил он взглядом тех очей, Причиною погибели своей… На картину Рембрандта Ты понимал, о мрачный гений, Тот грустный безотчетный сон, Порыв страстей и вдохновений, Всё то, чем удивил Байрон. Я вижу лик полуоткрытый Означен резкою чертой; То не беглец ли знаменитый В одежде инока святой? Быть может, тайным преступленьем Высокий ум его убит; Всё темно вкруг: тоской, сомненьем Надменный взгляд его горит. Быть может, ты писал с природы И этот лик не идеал! Или в страдальческие годы Ты сам себя изображал? Но никогда великой тайны Холодный не проникнет взор, И этот труд необычайный Бездушным будет злой укор. К *** («О, полно извинять разврат…») О, полно извинять разврат! Ужель злодеям щит порфира? Пусть их глупцы боготворят, Пусть им звучит другая лира; Но ты остановись, певец, Златой венец – не твой венец. Изгнаньем из страны родной Хвались повсюду, как свободой; Высокой мыслью и душой Ты рано одарен природой; Ты видел зло, и перед злом Ты гордым не поник челом. Ты пел о вольности, когда Тиран гремел, грозили казни; Боясь лишь вечного суда И чуждый на земле боязни, Ты пел, и в этом есть краю Один, кто понял песнь твою. Прощанье («Прости, прости!..») Прости, прости! О, сколько мук Произвести Сей может звук. В далекий край Уносишь ты Мой ад, мой рай, Мои мечты. Твоя рука От уст моих Так далека, О, лишь на миг, Прошу, приди И оживи В моей груди Огонь любви. Я здесь больной, Один, один, С моей тоской, Как властелин. Разлуку я Переживу ль, И ждать тебя Назад могу ль? Пусть я прижму Уста к тебе И так умру Назло судьбе. Что за нужда? Прощанья час Пускай тогда Застанет нас! К приятелю Мой друг, не плачь перед разлукой И преждевременною мукой Младое сердце не тревожь, Ты сам же после осмеешь Тоску любови легковерной, Которая закралась в грудь. Что раз потеряно, то, верно, Вернется к нам когда-нибудь. Но невиновен рок бывает, Что чувство в нас неглубоко, Что наше сердце изменяет Надеждам прежним так легко, Что, получив опять предметы, Недавно взятые судьбой, Не узнаём мы их приметы, Не прельщены их красотой; И даже прежнему пристрастью Не верим слабою душой, И даже то относим к счастью, Что нам казалося бедой. Смерть («Оборвана цепь жизни молодой…») Оборвана цепь жизни молодой, Окончен путь, бил час, пора домой, Пора туда, где будущего нет, Ни прошлого, ни вечности, ни лет; Где нет ни ожиданий, ни страстей, Ни горьких слез, ни славы, ни честей; Где вспоминанье спит глубоким сном, И сердце в тесном доме гробовом Не чувствует, что червь его грызет. Пора. Устал я от земных забот. Ужель бездушных удовольствий шум, Ужели пытки бесполезных дум, Ужель самолюбивая толпа, Которая от мудрости глупа, Ужели дев коварная любовь Прельстят меня перед кончиной вновь? Ужели захочу я жить опять, Чтобы душой по-прежнему страдать И столько же любить? Всесильный бог, Ты знал: я долее терпеть не мог; Пускай меня обхватит целый ад, Пусть буду мучиться, я рад, я рад, Хотя бы вдвое против прошлых дней, Но только дальше, дальше от людей. вернуться Стихи «Все было тихо, как луна и ночь, И ветр не мог дремоты превозмочь»являются переделкой стихов Пушкина «Тиха украинская ночь ~ Своей дремоты превозмочь Не хочет воздух…» из второй песни поэмы «Полтава», напечатанной в конце марта 1829 г. |
