Бержере.Евфимия, прошу вас с этого дня входить сюда, только когда вас позовут.

Евфимия.Вот вы как? Ладно, я ухожу… (Развязывает передник и свертывает его жгутом, Мазюр подымает нос от бумаг. Евфимия продолжает, как горохом сыпать.)Не могу я жить в этом доме, не могу! Что это за жизнь! Не то чтобы я барыню страсть как любила. Она надо мной поизмывалась всласть, а бывало, и не кормила досыта…

Бержере делает две-три попытки остановить пыл Евфимии. Но можно ли остановить бурю?

Я ей не защитница. Не по-моему она делает. Про господина Ру я уже давно знаю и всегда скажу: неприлично это. Когда у девушки дружок есть, тут ничего не скажешь. Сама я на такие дела не падка, и если бы только я детей делала, пришел бы конец миру.

Мазюр с неслыханной тактичностью подходит к окну и делает вид, что погружен в чтение.

А парни всюду такие — всегда не прочь позабавиться, так долго ли до греха? Но женщина замужняя, семейная — это вам не девушка, она уже с понятием. Раз есть муж, незачем на стороне удовольствия искать. Незачем. Только мы не турки, мы должны прощать друг друга. Мы ведь крещеные. Что и говорить, в деревне лучше знают обхождение, чем в городе. У нас в Куртре жена фермера Роберте, толстуха Леокадия, подарила пару подтяжек работнику, чтобы получить от него то, что она хотела, да только у нее недостало хитрости скрыть свои шашни от Роберте. Он их застукал в самое что ни на есть подходящее время и так проучил жену кнутом, что отбил у нее всякую охоту сызнова приниматься за то же. И с тех пор жены лучше Леокадии во всей округе не сыщешь. Теперь о ней ни вот столечко не скажешь. Вот если бы вы сделали, как Роберте, если бы вы обломали половую щетку о спину жены, вы бы правильно сделали. Никто слова бы не сказал. Но помнить зло, когда и злобы-то уже нет, не говорить, сидеть и дуться, сердиться на бедную женщину, когда глядеть на нее и то жалость берет, — это нехорошо. Барин кушает на одной половине, барыня кушает на другой, как в харчевне, только подашь одному, — подавай другому. А бывает и того лучше, — барыня говорит: «У меня денег нет, посчитайтесь с барином». А принесу вам свою книжку, вы — словно меня и не знаете. Спрашиваю у вас, какие будут распоряжения, вы не отвечаете или такое говорите, что никак вас не поймешь. Нет, это не жизнь. В этом доме идиоткой станешь! Сил больше нет, ухожу. Уж очень вы злой, очень злой! Ухожу, ухожу.

Бержере.Можете уйти хоть сейчас же. Да, хоть сейчас же.

Евфимия.Тогда заплатите мне жалованье. Я не уйду отсюда, пока вы не заплатите мне жалованья.

Мазюр (вытаскивая часы).Дорогой Бержере, прошу простить, но мне пора.

Бержере.Извините меня, дорогой Мазюр.

Мазюр.Что вы! Вы шутите!.. Сидите… сидите… Вы заняты… а я дорогу знаю. (Уходит.)

Бержере (возвращаясь к столу).Сколько я вам должен?

Евфимия.За начало этого месяца, да за тот весь, и еще девять франков, что барыня у меня заняла, да две марки, что я мадемуазель Жюльетте дала, да за неделю вперед, потому что надо по справедливости…

Бержере.Всего?

Евфимия.Двадцать шесть франков.

Бержере.Вот сорок… Оставьте себе.

Евфимия (кладет обе бумажки в портмоне, а портмоне — в карман).Барин…

Бержере.Что такое?..

Евфимия.Пойду прощусь с хозяйкой.

Бержере.Ступайте.

Евфимия.Барин… будьте так любезны, передайте поклон обеим барышням. Они всегда были добры ко мне. Значит, вы барышням скажете, что мне грустно уходить, не попрощавшись с ними?..

Бержере.Окажу, обещаю… Вы думаете, я злой… Но если я могу вам быть чем полезен, милая Евфимия, я охотно это сделаю.

Евфимия (разражаясь рыданиями, в большом горе).Никто здесь не злой. (Уходит.)

Г-жа Бержере, Бержере.

Г-жа Бержере (влетает ураганом).Вас не интересует, где я была?

Бержере.Нет!

Г-жа Бержере.Напрасно, это вас касается. Я прямо от нотариуса, господина Пайо. Он составляет прошение о разводе. Пока идут хлопоты о разводе, мы не можем жить под одной крышей. Сегодня же вечером я переберусь в гостиницу. Я ухлопала с вами двадцать лет жизни. Довольно. Хочу попытаться быть счастливой.

Бержере.Какие основания выставите вы на бракоразводном процессе?

Г-жа Бержере.Основания удовлетворительные.

Бержере.Если их все же сочтут недостаточными, предлагаю прийти вам на помощь.

Г-жа Бержере.Каким образом?

Бержере.Я разрешаю вам сослаться на вину с моей стороны, на вину, которой нет. Я не явлюсь в суд.

Г-жа Бержере.Хорошо.

Бержере.Можете оставаться тут в доме. Я уезжаю завтра утром в Париж, где намерен поселиться. Итак, оставайтесь здесь.

Г-жа Бержере.Хорошо.

Бержере.Я позабочусь, чтобы вы не испытывали слишком острых денежных затруднений.

Г-жа Бержере.До вынесения решения суд, конечно, оставит дочерей мне, а потом несомненно поручит мне заботы о них.

Бержере.Вы желаете оставить дочерей себе?

Г-жа Бержере.Да, желаю.

Бержере.Обеих?

Г-жа Бержере.Разумеется, обеих. А кому же, по-вашему, их отдать?

Бержере.Послушайте. Недавно, вот только что, мы на этом самом месте высказали друг другу немало ужасных истин. Ни тому, ни другому это не причинило страданий. Дело касалось только нас, и, по правде говоря, не ненавидя друг друга и не желая друг другу зла, мы все же не нашли у себя в сердце ни капли взаимной привязанности. Мы безрадостно прожили бок о бок двадцать лет. И как ни прискорбно это констатировать, расстаемся навсегда без надрыва. Жизнь наша сложится по разному. Вы не утратили вполне естественного желания быть счастливой. Вы не порвали с жизнью. А я уже ничего не жду от нее. Я погружусь в печаль и одиночество. Но я имею право, я обязан сохранить хоть что-нибудь от прошлого — дочерей. Это право вы в душе принуждены признать за мной. Я не вижу препятствий к тому, чтобы Жюльетта до своего брака оставалась с вами. А вот Полина…

Г-жа Бержере.Я оставлю Полину у себя. Да, сударь. По этому вопросу я не допускаю никаких споров. Обе мои дочери остаются со мной. Это — моя моральная защита, мое право.

Бержере.Ваше право! Но вы же знаете, на чем зиждется это право. Оно зиждется на моем великодушии. Подлинное право принадлежит мне.

Г-жа Бержере.Женщине, жене вы могли говорить что угодно. Мать — безупречна.

Бержере.Вы хотите, чтобы в наших спорах притворство и ложь всегда были на вашей стороне? Хорошо! Себе я оставляю откровенность. Я не скрою от вас: споря с вами за эту дочь, я не только выполняю свой долг, я защищаю свое счастье, и от этого счастья я не отступлюсь. Это счастье вы должны оставить мне. Для этого достаточно, чтобы вы были хоть в какой-то мере человечны. Во всех нас заложена основа человечности, которая проявляется, невзирая даже на самые ужасные резкости, обманы и подлости. Я предъявляю свои права на Полину. Было бы чудовищно, если бы вы мне в этом отказали.

Г-жа Бержере.Нет, у меня не хватит сил расстаться с детьми. Если вы полагаете, что право на вашей стороне, обращайтесь в суд.

Бержере, Евфимия.

Евфимия.Вы звали, барин?